Агата Кристи - Человек в коричневом костюме. Тайна замка Чимниз. Убийство Роджера Экройда

Он замолчал. Мы сидели словно в оцепенении. Не берусь передать, какое впечатление произвели на нас его слова. Его беспощадный анализ, ясность его видения испугали нас обоих.

— Потом, — продолжал он негромко, — когда опасность минует, он станет опять самим собой — нормальным, добрым. Но если понадобится — он снова нанесет удар.

Каролина наконец пришла в себя.

— Вы говорили о Ральфе, — сказала она. — Может, вы правы, может, нет, но нельзя осуждать человека, не выслушав его.

Зазвонил телефон. Я вышел в переднюю и снял трубку.

— Слушаю, — сказал я. — Да, это доктор Шеппард. — Минуты две я слушал, потом коротко ответил и повесил трубку.

Вернувшись в гостиную, я сказал:

— Пуаро, в Ливерпуле задержали некоего Чарлза Кента. Его считают тем незнакомцем, который был в «Папоротниках» в тот вечер. Меня вызывают в Ливерпуль для его опознания.

Полчаса спустя Пуаро, инспектор Рэглан и я уже сидели в вагоне ливерпульского поезда. Инспектор был возбужден.

Хоть в шантаже разберемся, — говорил он с надеждой. — Это прожженный тип, насколько я понял по телефону. К тому же наркоман. С ним хлопот не будет. Если откроется хоть какой-нибудь мотив, нет ничего невероятного в том, что он убил мистера Экройда. Но в этом случае почему скрывается Ральф Пейтен? Все это какой-то запутанный клубок. Между прочим, вы были правы, Пуаро: оказалось, что это отпечатки пальцев мистера Экройда. Мне эта мысль тоже приходила в голову, но я от нее отказался как от маловероятной.

Я усмехнулся про себя. Инспектору явно не хотелось признаться, что он сплоховал.

— А этого человека еще не арестовали? — спросил Пуаро.

— Нет, задержали по подозрению, — ответил Рэглан.

— А что он говорит?

— Почти ничего, — с усмешкой ответил инспектор. — Видать, стреляный воробей. Не столько говорит, сколько ругается.

В Ливерпуле, к моему удивлению, Пуаро ожидал восторженный прием. Старший инспектор Хейз, оказывается, работал когда-то с ним и, видимо, составил преувеличенное впечатление о его талантах.

— Ну, теперь, когда приехал мосье Пуаро, мы быстро во всем разберемся! — весело сказал он. — А я думал, вы ушли на покой, мосье.

— Ушел, ушел, мой добрый Хейз. Но покой — это так скучно! Вы представить себе не можете, как однообразно и уныло тянутся дни.

— Пожалуй, представляю. Значит, вы приехали взглянуть на нашу находку? А это доктор Шеппард? Как вы думаете, сэр, вам удастся его опознать?

— Не уверен, — сказал я с сомнением.

— Как вы его задержали? — осведомился Пуаро.

— По описанию, которое нам прислали, хотя оно и мало что давало. У этого типа — американский акцент, и он не отрицает, что был вблизи Кингз-Эббот в тот вечер. Но только спрашивает, какого черта мы лезем в его дела, и посылает нас куда подальше.

— А мне можно его увидеть? — спросил Пуаро.

Старший инспектор многозначительно подмигнул.

— Я рад, что вы здесь, сэр. Вам все можно. О вас недавно справлялся инспектор Джепп из Скотленд-Ярда, он слышал, что вы занимаетесь этим делом. А вы не могли бы сказать мне, где скрывается капитан Пейтен?

— Думаю, что пока это преждевременно, — сдержанно ответил Пуаро, и я закусил губу, чтобы сдержать улыбку: он неплохо вышел из положения.

Побеседовав еще немного, мы отправились посмотреть на задержанного. Это был молодой человек лет двадцати трех. Высокий, худой, руки дрожат, волосы темные, но глаза голубые, бегающий взгляд. И ощущение большой физической силы, но уже идущей на ущерб. Раньше мне казалось, что человек, которого я встретил, кого-то мне напомнил, но если это был действительно он, значит, я ошибся. Этот малый не напомнил мне никого.

— Ну, Кент, встаньте, — сказал Хейз. — К вам посетители. Узнаете кого-нибудь из них?

Кент угрюмо посмотрел на нас, но ничего не ответил. Его взгляд скользнул по нашим лицам и задержался на мне.

— Ну, что скажете, сэр? — обратился Хейз ко мне.

— Рост тот же. По общему облику возможно, что он. Утверждать не могу.

— Что все это значит? — буркнул Кент. — Что вы мне шьете? Выкладывайте. Что, по-вашему, я сделал?

— Это он, — кивнул я. — Узнаю его голос.

— Мой голос узнаете? Где же вы его слышали?

— В прошлую пятницу перед, воротами «Папоротников». Вы меня спросили, как пройти туда.

— Да? Я спросил?

— Вы это признаете? — вмешался инспектор Рэглан.

— Ничего я не признаю. Пока не узнаю, почему меня задержали.

— Вы эти дни не читали газет? — впервые заговорил Пуаро.

Глаза Кента сузились.

— Ах, вот оно что! Я знаю — в «Папоротниках» пристукнули какого-то старикашку. Хотите пришить это мне?

— Вы были там, — спокойно сказал Пуаро.

— А вам, мистер, откуда это известно?

— Отсюда. — Пуаро вынул что-то из кармана и протянул Кенту.

Это был стержень гусиного пера, который мы нашли в беседке. Лицо Кента изменилось, он невольно потянулся к перу.

— Героин, — сказал Пуаро. — Нет, мой друг, стержень пуст. Он лежал там, где вы его уронили в тот вечер, в беседке.

Чарлз Кент поглядел на Пуаро.

— А вы, заморская ищейка, больно много на себя берете. Напрягите память: по газетам, старичка прикончили около десяти.

— Совершенно верно, — согласился Пуаро.

— Нет, вы мне прямо скажите, так это или не так? Это все, что мне требуется.

— Вам ответит вот этот джентльмен. — Пуаро кивнул на инспектора Рэглана. Тот замялся, посмотрел на Хейза, перевел взгляд на Пуаро и только тогда, словно получив разрешение, сказал:

— Да. Между без четверти десять и десятью.

— Тогда зря вы меня тут держите, — сказал Кент. — В двадцать пять минут десятого меня в «Папоротниках» уже не было. Можете справиться в «Собаке и свистке» — это салун в миле по Кранчестерской дороге. Я там, помнится, скандал учинил, примерно без четверти десять. Ну что?

Рэглан что-то записал в свой блокнот.

— Ну? — спросил Кент.

— Мы наведем справки, — сказал он. — Если это правда, вам ничто не грозит. А зачем все же вы приходили в «Папоротники»?

— На свидание.

— С кем?

— Не ваше дело!

— Повежливей, любезный, — с угрозой сказал инспектор.

— К чертям! Ходил туда по своему делу. Раз я ушел до убийства, вас мои дела не касаются.

— Ваше имя Чарлз Кент? — спросил Пуаро. — Где вы родились?

— Чистокровный британец, — ухмыльнулся тот.

— Да, — задумчиво заметил Пуаро, — полагаю, что так. И родились вы, думается мне, в Кенте.

— Это еще почему? — вытаращил на него глаза тот. — Из-за фамилии? Что же, по-вашему, каждый Кент так уж в Кенте и родился?

— При некоторых обстоятельствах, безусловно, — с расстановкой произнес Пуаро. — При некоторых обстоятельствах — вы понимаете?

Голос Пуаро звучал так многозначительно, что это удивило обоих полицейских. Кент багрово покраснел — казалось, он сейчас бросится на Пуаро. Но он только отвернулся с деланным смешком. Пуаро удовлетворенно кивнул и вышел. Мы — за ним.

— Мы проверим это заявление, — сказал инспектор, — но мне кажется, он говорит правду. Все же ему придется сказать, что он делал в «Папоротниках». Я думаю, это наш шантажист, хотя, если ему верить, убийцей он быть не может. При аресте у него обнаружено десять фунтов — сумма относительно крупная. Я думаю, что те сорок фунтов попали к нему, хотя номера и не совпадают. Но он, разумеется, первым делом обменял деньги. Мистер Экройд, видимо, дал ему денег, и он поспешил распорядиться ими. А какое отношение к делу имеет то, что он родился в Кенте?

— Никакого. Так, одна из моих идей, — сказал Пуаро. — Я ведь этим знаменит — идеями.

— Вот как? — с недоумением промолвил Рэглан.

Старший инспектор расхохотался.

— Я не раз слышал, как инспектор Джепп говорил о мосье Пуаро и его идейках. Слишком фантастичны для меня, говорил он, но что-то в них всегда есть.

— Вы смеетесь надо мной, — сказал Пуаро с улыбкой, но ничего. Хорошо смеется тот, кто смеется последним. — И, важно поклонившись, он направился к выходу.

Потом мы с ним позавтракали вместе в гостинице. Теперь я знаю, что в тот момент ему уже было ясно все. Последний штрих лег на полотно, и картина стала полной. Но в то время я этого не подозревал. Меня сбила с толку его чрезмерная самоуверенность: я думал, что все загадочное для меня загадочно и для него. Большой загадкой оставалось посещение Чарлзом Кентом «Папоротников». Сколько ни ломал я себе голову, я не мог найти ответа на этот вопрос. Наконец я решил спросить Пуаро, что думает на этот счет он. Пуаро ответил без запинки:

— Mon ami, я не думаю, я знаю. Но, боюсь, вам будет неясно, если я скажу, что он приехал туда потому, что он — уроженец Кента.

— Безусловно, неясно, — сказал, я с досадой, уставившись на него.

— О! — произнес Пуаро сочувственно. — Ну, да ничего. Есть у меня одна маленькая идея.

Когда на следующий день я возвращался с обхода, меня окликнул инспектор Рэглан. Я остановил машину, и он вскочил на подножку.

— Доброе утро, доктор Шеппард. Алиби подтвердилось.

— Чарлза Кента?

— Чарлза Кента. Салли Джонс, официантка в «Собаке и свистке», хорошо его помнит — выбрала его фотографию из пяти похожих. Он вошел в бар без четверти десять, а это добрая миля от «Папоротников». По словам Салли, у него было много денег, и ей это показалось странным — столько денег у человека, чьи сапоги в таком плачевном состоянии. Вот они, эти сорок фунтов!