— Пока не поздно… — пробормотала она.

Пуаро наклонился, не спуская с нее глаз.

— Послушайте, мадемуазель, — сказал он очень мягко, — вас просит об этом старый папа Пуаро, который много видел и много знает. Я не пытаюсь поймать вас в ловушку, мадемуазель. Но не могли бы вы довериться мне и сказать, где скрывается Ральф Пейтен?

Флора встала.

— Мосье Пуаро, — сказала она и поглядела ему в глаза, — клянусь вам, клянусь всем, что есть для меня святого, я не знаю, где Ральф. Я не видела его и не получала от него никаких известий со… со дня убийства. — Она села.

Пуаро молча поглядел на нее, затем резко ударил ладонью по столу.

— Bien![191] Значит, так, — сказал он. Лицо его стало жестким. — Теперь я обращаюсь к остальным. Миссис Экройд, майор Блент, доктор Шеппард, мистер Реймонд, все вы друзья Ральфа Пейтена. Если вы знаете, где он скрывается, скажите.

Наступило долгое молчание. Пуаро по очереди поглядел на каждого из нас.

— Умоляю вас, — произнес он тихо, — доверьтесь мне.

Снова молчание. Его нарушила наконец миссис Экройд.

— Я считаю, — плаксиво заговорила она, — что отсутствие Ральфа странно, очень странно. Скрываться в такое время! Мне кажется, за этим что-то есть. Я рада, Флора, дитя мое, что ваша помолвка не была объявлена официально.

— Мама! — гневно вскричала Флора.

— Провидение] — заявила миссис Экройд. — Я глубоко верю в Провидение — божество, творящее наши судьбы, как поэтично выразился Шекспир[192].

— Но вы же не предполагаете, что Провидение сотворило это само, без посторонней помощи? — рассмеялся Реймонд.

Он, как я понимаю, просто хотел разрядить обстановку, но миссис Экройд взглянула на него с укором и достала носовой платочек.

— Флора избавлена от массы неприятностей. Ни на минуту я не усомнилась в том, что дорогой Ральф неповинен в смерти бедного Роджера. Я не думаю о нем плохо. Ведь у меня с детства такое доверчивое сердце. Я не верю дурному ни о ком. Но, конечно, следует помнить, что Ральф еще мальчиком попадал под бомбежку. Говорят, это иногда сказывается много лет спустя. Человек не отвечает за свои действия. Понимаете, не может взять себя в руки…

— Мама! — вскрикнула Флора. — Не думаешь же ты, что Ральф…

— Действительно, миссис Экройд… — сказал майор Блент.

— Я не знаю, что и думать, — простонала миссис Экройд. — Это невыносимо! Если Ральфа признают виновным, к кому отойдет поместье?

Реймонд резко отодвинул стул. Майор Блент остался невозмутим, но очень внимательно поглядел на миссис Экройд.

— Это как при контузии… — упрямо продолжала миссис Экройд. — Притом Роджер был скуп с ним — из лучших побуждений, разумеется. Я вижу, вы все против меня, но я считаю исчезновение Ральфа очень странным и рада, что помолвка Флоры не была объявлена.

— Она будет объявлена завтра, — громко сказала Флора.

— Флора! — в ужасе вскричала ее мать.

— Будьте добры, — обратилась Флора к секретарю, — пошлите объявление в «Таймс» и в «Морнинг пост».

— Если вы уверены, что это благоразумно, мисс Экройд, — ответил тот.

Флора импульсивно повернулась к Бленту.

— Вы понимаете, — сказала она, — что мне остается делать? Я же не могу бросить Ральфа в беде. Правда?

Она долго, пристально смотрела на Блента, и наконец он кивнул.

Миссис Экройд разразилась визгливыми протестами, но Флора оставалась непоколебимой. Наконец заговорил Реймонд:

— Я ценю ваши побуждения, мисс Экройд, но не поступаете ли вы опрометчиво? Подождите день-два.

— Завтра, — звонко сказала Флора. — Мама, бессмысленно вести себя так. Какой бы я ни была, я верна своим друзьям.

— Мосье Пуаро, — всхлипнула миссис Экройд, — сделайте же что-нибудь!

— Все это ни к чему, — вмешался Блент. — Мисс Флора совершенно права. Я целиком на ее стороне.

Флора протянула ему руку.

— Благодарю вас, майор Блент, — сказала она.

— Мадемуазель, — сказал Пуаро, — позвольте старику выразить свое восхищение вашим мужеством и преданностью друзьям. И надеюсь, вы поймете меня правильно, когда я попрошу вас, настойчиво попрошу, отложить это объявление на день или два.

Флора нерешительно взглянула на него, а он продолжал:

— Поверьте, я прошу вас об этом в интересах Ральфа Пейтена столько же, сколько и в ваших, мадемуазель. Вы хмуритесь. Вы не понимаете, как это может быть. Но уверяю вас, это так! Вы передали это дело в мои руки и не должны теперь мне мешать.

— Мне это не по душе, — немного помолчав, сказала девушка, — но будь по-вашему. — И она снова села.

— А теперь, месье и медам, — быстро заговорил Пуаро, — я продолжу. Поймите одно, я хочу дознаться до истины. Истина, сколь бы ни была она ужасна, неотразимо влечет к себе ум и воображение того, кто к ней стремится. Я уже немолод, мои способности, возможно, уже не те, что прежде… — Он явно ожидал, что за этим последует взрыв возражений. — Вполне вероятно, что это дело будет последним, которое я расследую. Но Эркюль Пуаро не из тех, кто терпит поражение. Повторяю: я намерен узнать истину. И я ее узнаю, вопреки вам всем.

Он бросил последние слова нам в лицо, как обвинение. Я думаю, что все мы немного смутились — все, кроме Реймонда, тот остался совершенно невозмутимым.

— Что вы хотите этим сказать — «вопреки нам всем»? — спросил он, слегка подняв брови.

— Но… именно это, мосье. Все находящиеся в этой комнате скрывают от меня что-то. — И он поднял руку в ответ на ропот протеста. — Да, да, я знаю, что говорю. Может быть, это нечто неважное, пустяки, по-видимому, не имеющие отношения к делу, но, как бы то ни было, каждый из вас что-то скрывает. Я не прав?

Его взгляд — и вызывающий и обвиняющий — скользнул по нашим лицам. И все опустили глаза. Да, и я тоже.

— Вы мне ответили, — сказал Пуаро со странным смешком. Он встал: — Я взываю ко всем вам. Скажите мне правду, всю правду! — И после паузы: — Ни у кого нет желания что-нибудь сказать?

Он снова рассмеялся негромко и резко.

— C'est dommage[193],— сказал он и ушел.

Глава 13

Гусиное перо

Вечером после обеда я по просьбе Пуаро отправился к нему. Каролина проводила меня завистливым взглядом: как бы ей хотелось сопровождать меня! Я был принят очень гостеприимно. Пуаро поставил на маленький столик бутылку ирландского виски (которое я не выношу), сифон с содовой и стакан. Сам он пил шоколад, свой любимый напиток. Он вежливо осведомился о здоровье моей сестры, отозвавшись о ней как о весьма незаурядной женщине.

— Боюсь, вы вскружили ей голову, — сказал я сухо.

— О, я люблю иметь дело с экспертом, — сказал он со смешком, но не объяснил, что, собственно, имеет в виду.

— Во всяком случае, вы получили полный набор местных сплетен — как имеющих основание, так и необоснованных.

— А также ценные сведения, — добавил он спокойно.

— То есть?

Он покачал головой и сам перешел в атаку:

— А почему вы мне не все рассказали? В такой деревушке, как ваша, каждый шаг Ральфа Пейтена не может быть неизвестен. Ведь не одна ваша сестра могла пройти тогда через лес.

— Разумеется, — буркнул я. — Ну, а ваш интерес к моим больным?

Он снова засмеялся.

— Только к одному из них, доктор, только к одному.

— К последнему? — предположил я.

— Мисс Рассэл очень меня интересует, — ответил он уклончиво.

— Вы согласны с миссис Экройд и моей сестрой, что в ней есть что-то подозрительное? — спросил я. — Моя сестра ведь это сообщила вам вчера? И притом без всяких оснований!

— Пожалуй.

— Без малейших оснований.

— Les femmes![194] — философски изрек Пуаро. — Они изумительны! Они измышляют… и они оказываются правыми. Конечно, это не совсем так. Женщины бессознательно замечают тысячи мелких деталей, бессознательно сопоставляют их — и называют это интуицией. Я хорошо знаю психологию, я понимаю это.

У него был такой важный, такой самодовольный вид, что я чуть не прыснул со смеху. Он отхлебнул шоколаду и тщательно вытер усы.

— Хотелось бы мне знать, что вы на самом деле обо всем этом думаете! — не выдержал я.

— Вы этого хотите! — Он поставил чашку.

— Да.

— Вы видели то же, что и я. И выводы наши должны совпадать, не так ли?

— Кажется, вы смеетесь надо мной, — сдержанно сказал я. — Конечно, у меня нет вашего опыта в подобных делах.

Пуаро снисходительно улыбнулся.

— Вы похожи на ребенка, который хочет узнать, как работает машина. Вы хотите взглянуть на это дело не глазами домашнего доктора, а глазами сыщика, для которого все здесь чужие и одинаково подозрительны.

— Вы правы, — согласился я.

— Так я прочту вам маленькую лекцию. Первое: надо получить ясную картину того, что произошло в тот вечер, ни на минуту не забывая одного — ваш собеседник может лгать.

— Какая подозрительность! — усмехнулся я.

— Но необходимая, уверяю вас. Итак, первое: доктор Шеппард уходит без десяти девять. Откуда я это знаю?

— От меня.

— Но вы могли и не сказать правды, или ваши часы могли быть неверны. Но Паркер тоже говорит, что вы ушли без десяти девять. Следовательно, это утверждение принимается, и мы идем дальше. В девять часов у ворот «Папоротников» вы натыкаетесь на какого-то человека, и тут мы подходим к тому, что назовем загадкой «Таинственного Незнакомца». Откуда я знаю, что это было так?

— Я вам сказал… — начал я опять.

— Ах, вы сегодня не очень сообразительны, мой друг, — нетерпеливо прервал меня Пуаро. — Вы знаете, что это было так, но откуда мне-то это знать? Но я могу сказать вам, что вы не галлюцинировали — служанка мисс Ганнет встретила вашего Таинственного Незнакомца за несколько минут до вас, и он спросил у нее дорогу в «Папоротники». Поэтому мы можем признать его существование. О нем нам известно следующее: он действительно чужой здесь и за чем бы он ни шел в «Папоротники», в этом не было ничего тайного, раз он дважды спрашивал дорогу туда.