— Хотите знать правду? — серьезно спросил Пуаро.

— Конечно.

— Тогда слушайте, мой друг: все указывает на него.

— Что? — воскликнул я.

— Да, — кивнул Пуаро. — Этот глупый инспектор — а он глуп как пробка — все сводит к нему. Я ищу истину — и истина каждый раз подводит меня к Ральфу Пейтену. Мотив, возможность, средства. Но я сделаю все, что от меня зависит, я обещал мадемуазель Флоре. А эта малютка верит. Глубоко верит.

Глава 11

Пуаро наносит визит

Мне было немного не по себе, когда на следующее утро я позвонил у ворот «Марби Грендж». Я не очень-то понимал, что надеялся узнать Пуаро. Он поручил это дело мне. Почему? Потому ли, что ему — как при попытке расспросить майора Блента — хотелось самому оставаться в тени? Если в первом случае это желание было понятно, то на этот раз оно казалось совершенно бессмысленным. Мои размышления были прерваны появлением подтянутой горничной. Да, миссис Фоллиот дома. Оказавшись в гостиной, я с любопытством огляделся в ожидании хозяйки дома. Старинный фарфор, гравюры, скромные портьеры и чехлы на мебели, короче говоря, дамская гостиная в лучшем смысле слова. Я оторвался от созерцания гравюры Бартолоччи[188], когда в гостиную вошла миссис Фоллиот — высокая шатенка с приятной улыбкой.

— Доктор Шеппард? — неуверенно спросила она.

— Да, разрешите представиться, — ответил я. — Прошу извинить за непрошенный визит, но мне хотелось бы получить кое-какие сведения о вашей бывшей горничной, Урсуле Борн.

При упоминании этого имени любезная улыбка слетела с уст миссис Фоллиот, и от ее манер повеяло холодом. Она казалась смущенной, даже растерянной.

— Урсула Борн? — повторила она с явным колебанием.

— Да, может быть, вы забыли, кто это?

— Я… Нет, помню превосходно.

— Она ушла от вас около года назад, если не ошибаюсь?

— Да. О да. Именно так.

— Вы были ею довольны? Сколько времени она пробыла у вас?

— Ну… год, может быть, два, я точно не помню… Она… Она очень добросовестная. Вы будете ею довольны. Я не знала, что она уходит из «Папоротников».

— Вы не могли бы рассказать мне о ней?

— Рассказать?

— Ну да. Откуда она? Из какой семьи? То, что вам известно.

— Не имею ни малейшего представления.

— Где она служила до вас?

— Боюсь, я не помню. — Миссис Фоллиот начала сердиться. Она откинула голову — движение почему-то показалось мне знакомым. — Все эти вопросы необходимы?

— Конечно нет, — ответил я, удивленный ее поведением. — Я не думал, что вам это неприятно. Простите.

Ее гнев прошел, она снова смутилась.

— О нет. Уверяю вас, я охотно отвечу на ваши вопросы. Только мне показалось странным… Да, немного странным… Только и всего.

Преимущество профессии врача в том, что мы привыкли распознавать, когда люди нам лгут. Все поведение миссис Фоллиот показывало, что она не хочет отвечать на мои вопросы. Очень не хочет. Она была взволнована и чувствовала себя неловко — здесь скрывалась какая-то тайна. Эта женщина явно не умела и не любила лгать, а потому смущалась так, что даже ребенок понял бы, что она лжет.

Но не менее ясно было и то, что больше она мне ничего не скажет. Какая бы тайна ни окружала Урсулу Борн, от миссис Фоллиот мне ее не узнать. Потерпев поражение, я снова извинился, взял шляпу и ушел.

Заглянув к некоторым пациентам, я вернулся домой к шести часам. Каролина сидела за столом с еще неубранной чайной посудой. На ее лице было хорошо знакомое мне выражение торжества: либо она что-то от кого-то узнала, либо что-то кому-то сообщила. Я подумал: «Что именно?»

— У меня был очень интересный день, — начала Каролина, как только я опустился в кресло и протянул ноги к камину.

— Вот как? Мисс Ганнет заглянула попить чайку?

Мисс Ганнет — одна из наших главных разносчиц сплетен.

— Попробуй еще, — с невероятным самодовольством предложила Каролина.

Я попробовал еще и еще, перебирая одного за другим всех, кого Каролина числила в своей разведке, но каждую мою догадку сестра с торжествующим видом отметала в сторону, отрицательно покачивая головой. В конце концов, она по собственному почину открыла тайну.

— Заглянул мосье Пуаро! Ну, что ты об этом думаешь?

Подумал я о многом, но Каролине, разумеется, ничего не сказал.

— Зачем он приходил?

— Повидаться со мной, конечно. Он сказал, что, будучи так близко знаком с моим братом, он взял на себя смелость познакомиться с его очаровательной сестрой… с твоей очаровательной сестрой… Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать.

— О чем же он говорил? — спросил я.

— Он рассказывал мне о себе и о раскрытых им преступлениях. Ты знаешь этого князя Павла Мавританского, того, который женился на танцовщице?

— И что?

— Я недавно читала о ней очень интригующую статью в «Светском калейдоскопе». Там намекалось, что на самом деле эта танцовщица — русская великая княжна, дочь царя, которой удалось спастись от большевиков. Так вот, мосье Пуаро открыл тайну загадочного убийства, к которому их припутали. Князь Павел был исполнен благодарности.

— А булавку с изумрудом величиной с голубиное яйцо он ему подарил? — спросил я с издевкой.

— Об этом он ничего не говорил, а что?

— Ничего. Просто мне казалось, что так принято. Так, во всяком случае, бывает в детективных романах; у суперсыщика вся комната непременно усыпана рубинами, жемчужинами и изумрудами, полученными от благодарных клиентов королевской крови.

— Во всяком случае, очень интересно было услышать рассказ из уст непосредственного участника событий, — самодовольно заметила моя сестра.

Я не мог не восхититься проницательностью мосье Пуаро, который безошибочно выбрал из своей практики случай наиболее интересный для старой девы, живущей в деревне.

— А сообщил он тебе, действительно ли эта танцовщица — великая княжна? — осведомился я.

— Он не имел права, — внушительно ответила Каролина.

Я подумал, насколько Пуаро погрешил против истины, беседуя с моей сестрой, и решил, что на словах он, скорее всего, был абсолютно правдив, в основном ограничиваясь красноречивыми пожатиями плеч и движением бровей.

— И теперь, — заметил я, — он тебя купил на корню?

— Не будь вульгарен, Джеймс! Где ты набрался подобных выражений?

Каролина сдвинула очки на лоб и смерила меня взглядом.

— Скорее всего, от единственного звена, соединяющего меня с миром, — от моих пациентов. К сожалению, среди них нет особ королевской крови и загадочных русских эмигрантов.

— Ты стал очень раздражителен, Джеймс. Печень, верно, не в порядке. Прими-ка вечером пилюли.

Увидав меня в домашней обстановке, вы нипочем не догадались бы, что я — врач. Назначением всех лекарств — и себе и мне — занимается Каролина.

— К черту печень, — сказал я с досадой. — А об убийстве вы, что ж, не говорили совсем?

— Ну, разумеется, говорили, Джеймс. О чем еще у нас сейчас можно говорить? Мне удалось кое-что растолковать мосье Пуаро, и он был очень признателен. Сказал, что я — прирожденный детектив и у меня поразительная интуиция по части психических особенностей человеческой натуры. — Каролина была в эту минуту до удивления похожа на кошку, всласть налакавшуюся сливок. Казалось, она вот-вот замурлычет. — Он очень много говорил о серых клеточках мозга и о том, как они работают. У него самого, сказал он, они в превосходном состоянии.

— Ну, еще бы, — ядовито заметил я. — Излишней скромностью он, безусловно, не страдает.

— Не люблю, когда ты говоришь пошлости, Джеймс. Мосье Пуаро считает так: нужно как можно скорее разыскать Ральфа и убедить его, что он должен пойти и дать показания. Он говорит, что его исчезновение может произвести очень неблагоприятное впечатление на судебном расследовании.

— А ты ему что на это сказала?

— Признала, что он прав, — важно ответила Каролина. — И со своей стороны сообщила ему, какие здесь уже пошли толки.

— Каролина, — спросил я резко, — ты рассказала мосье Пуаро о том, что ты тогда подслушала в лесу?

— Конечно рассказала, — невозмутимо объявила она.

Я вскочил и зашагал из угла в угол.

— Ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что ты творишь? — воскликнул я. — Ты затягиваешь петлю на шее у Ральфа Пейтена, это же ясно как белый день!

— Вовсе нет, — невозмутимо возразила Каролина. — Я очень удивилась, узнав, что ты не рассказал ему этого сам.

— Я сознательно не обмолвился об этом ни словом. Я очень привязан к Ральфу.

— Я тоже. Потому и считаю, что ты городишь чепуху. Я не верю, что это сделал Ральф, и, значит, правда никак не может ему повредить, и мы должны оказывать мосье Пуаро всяческую помощь. Ну, подумай сам, ведь возможно, что в тот вечер Ральф был с этой самой девушкой, и тогда у него прекрасное алиби.

— Если у него прекрасное алиби, — возразил я, — тогда почему он не явится и не докажет это?

— Возможно, боится скомпрометировать девушку, — глубокомысленно заметила Каролина. — Но если мосье Пуаро удастся добраться до нее, он разъяснит ей, что это ее долг — прийти и очистить Ральфа от подозрений.

— Я вижу, ты уже сочинила целую романтическую небылицу. Ты просто начиталась разной дряни, Каролина. Я тебе давно это говорил. — Я снова сел. — Пуаро тебя еще о чем-нибудь спрашивал?

— Только о пациентах, которые были у тебя на приеме в то утро.

— О пациентах? — недоверчиво повторил я.

— Ну да. Сколько их было, кто они такие.

— И ты смогла ему на это ответить?

— А почему бы нет? — горделиво ответила моя сестра. — Мне из окна виден вход в приемную. И у меня превосходная память, гораздо лучше твоей.