— Вряд ли это понадобится, — заметил подошедший Реймонд. — Вчера мистер Экройд взял из банка сто фунтов.

— Сто фунтов?

— Да. Жалованье прислуге и другие расходы. Их еще не трогали.

— Где эти деньги? В его письменном столе?

— Нет. Он хранил их у себя в спальне. В картонке из-под воротничков, чтобы быть точнее. Смешно, правда?

— Я думаю, — сказал поверенный, — нам следует до моего отъезда удостовериться, что деньги там.

— Конечно, — сказал секретарь. — Я вас провожу… Ах да, забыл… Дверь заперта.

Паркер сообщил, что инспектор Рэглан в комнате экономки, снова допрашивает прислугу. Через несколько минут он пришел с ключом, и мы прошли через коридорчик и поднялись по лестнице в спальню Экройда. В комнате было темно, занавески задернуты, постель приготовлена на ночь — все оставалось, как накануне. Инспектор отдернул занавески, лучи солнца проникли в окно, и Реймонд подошел к бюро.

— Он хранил деньги в открытом ящике. Подумать только! — произнес инспектор.

— Мистер Экройд доверял слугам, — с жаром сказал секретарь, покраснев.

— Конечно, конечно, — быстро согласился инспектор.

Реймонд открыл ящик, вынул круглую кожаную коробку из-под воротничков и достал из нее толстый бумажник.

— Вот деньги, — сказал он, показывая пухлую пачку банкнот. — Здесь вся сотня, я знаю, так как мистер Экройд положил ее сюда на моих глазах перед тем, как начал переодеваться к обеду, и больше ее никто, конечно, не касался.

Хэммонд взял пачку и пересчитал деньги. Внезапно он посмотрел на секретаря.

— Сто фунтов, вы сказали? Но здесь только шестьдесят.

Реймонд ошалело уставился на него.

— Невозможно! — вскричал он, выхватил пачку из рук поверенного и пересчитал ее снова, вслух.

Хэммонд оказался прав. В пачке было шестьдесят фунтов.

— Но… я не понимаю, — растерянно сказал секретарь.

— Вы видели, как мистер Экройд убирал эти деньги вчера, одеваясь к обеду? — спросил Пуаро. — Вы уверены, что он не отложил часть их?

— Уверен. Он даже сказал: «Сто фунтов неудобно оставлять в кармане — слишком толстая пачка».

— Тогда все очень просто, — сказал Пуаро, — либо он отдал сорок фунтов кому-то вечером, либо они украдены.

— Именно так, — сказал инспектор и повернулся к миссис Экройд. — Кто из слуг мог быть здесь вчера вечером?

— Вероятно, горничная, перестилавшая постель.

— Кто она? Что вы о ней знаете?

— Она здесь недавно. Простая, хорошая деревенская девушка.

— Надо выяснить это дело, — заметил инспектор. — Если мистер Экройд сам заплатил деньги, это может пролить некоторый свет на убийство. Остальные слуги тоже честные, как вам кажется?

— Думаю, что да.

— Ничего раньше не пропадало?

— Нет.

— Никто из них не собирался уходить?

— Уходит старшая горничная.

— Когда?

— Кажется, вчера она предупредила об уходе.

— Вас?

— О нет, слугами занимается мисс Рассэл.

Инспектор задумался на минуту, затем кивнул и сказал:

— Видимо, мне следует поговорить с мисс Рассэл, а также с горничной Дейл. — Пуаро и я прошли с ним в комнату экономки; она встретила нас с присущим ей хладнокровием.

Элзи Дейл проработала в «Папоротниках» пять месяцев. Славная девушка, расторопная, порядочная. Хорошие рекомендации. Непохоже, чтобы она могла присвоить чужое. А старшая горничная? Тоже превосходная девушка. Спокойная, вежливая. Отличная работница.

— Так почему же она уходит? — спросил инспектор.

— Я тут ни при чем, — поджав губы, ответила мисс Рассэл. — Мистер Экройд вчера днем был очень ею недоволен. Она убирала его кабинет и перепутала бумаги у него на столе. Он очень рассердился, и она попросила расчет. Так она объяснила мне. Но, может быть, вы поговорите с ней сами?

Инспектор согласился. Я уже обратил внимание на эту служанку, когда она подавала завтрак. Высокая девушка с густыми каштановыми волосами, туго стянутыми в пучок на затылке, и очень спокойными серыми глазами. Она пришла по звонку экономки и остановилась перед нами, устремив на нас прямой, открытый взгляд.

— Вы Урсула Борн? — спросил инспектор.

— Да, сэр.

— Вы собираетесь уходить?

— Да, сэр.

— Почему?

— Я перепутала бумаги на столе мистера Экройда. Он очень рассердился, и я сказала, что мне лучше отказаться от места. Тогда он велел мне убираться вон, и поскорее.

— Вы вчера были в спальне мистера Экройда? Убирали там?

— Нет, сэр. Это обязанность Элзи. Я в эту часть дома никогда не захожу.

— Я должен сообщить вам, моя милая, что из спальни мистера Экройда исчезла крупная сумма денег.

Спокойствие изменило ей. Она покраснела.

— Ни о каких деньгах я не знаю. Если вы считаете, что я их взяла и за это мистер Экройд меня уволил, то вы ошибаетесь.

— Я вас в этом не обвиняю, милая, не волнуйтесь так!

— Вы можете обыскать мои вещи, — холодно и презрительно сказала девушка. — Я не брала этих денег.

Внезапно вмешался Пуаро.

— Мистер Экройд уволил вас, или, если хотите, вы взяли расчет вчера днем? — спросил он.

Девушка молча кивнула.

— Сколько времени длился этот разговор?

— Разговор?

— Да, между вами и мистером Экройдом?

— А… Я… я не знаю.

— Двадцать минут? Полчаса?

— Примерно.

— Не дольше?

— Во всяком случае, не дольше получаса.

— Благодарю вас, мадемуазель.

Я с любопытством посмотрел на него. Он осторожно переставлял безделушки на столе. Его глаза сияли.

— Пока все, — сказал инспектор.

Урсула Борн ушла. Инспектор повернулся к мисс Рассэл.

— Сколько времени она работает здесь? Есть ли у вас копии ее рекомендаций?

Не ответив на первый вопрос, мисс Рассэл подошла к бюро, вынула из ящика пачку бумаг, выбрала одну и передала инспектору.

— Хм, — сказал он, — на вид все в порядке. Мисс Ричард Фоллиот, «Марби Грендж». Кто эта Фоллиот?

— Вполне почтенная дама, — ответила мисс Рассэл.

— Так, — сказал инспектор, возвращая бумагу, — посмотрим теперь другую, Элзи Дейл.

Элзи Дейл оказалась крупной блондинкой с приятным, хотя и глуповатым лицом. Она охотно отвечала на вопросы и очень расстроилась из-за пропажи денег.

— Она тоже производит хорошее впечатление, — сказал инспектор, когда Элзи ушла. — А как насчет Паркера?

Мисс Рассэл опять поджала губы и ничего не ответила.

— У меня ощущение, что он не совсем то, чем кажется, — задумчиво продолжал инспектор. — Только не представляю, как он мог это сделать. Он был занят после обеда, а потом у него прочное алиби — я этим специально занимался. Благодарю вас, мисс Рассэл. На этом мы пока и остановимся. Весьма вероятно, что мистер Экройд сам отдал кому-то деньги.

Экономка сухо попрощалась с нами, и мы ушли.

— Интересно, — сказал я, когда мы с Пуаро вышли из дома, — какие бумаги могла перепутать эта девушка, если это привело Экройда в такое бешенство. Может быть, в них ключ к тайне?

— Секретарь говорит, что на письменном столе не было важных бумаг, — спокойно сказал Пуаро.

— Да, но… — Я умолк.

— Вам кажется странным, что Экройд пришел в ярость из-за таких пустяков?.

— Да, пожалуй.

— Но такие ли это пустяки?

— Мы, конечно, не знаем, что это за бумаги, но Реймонд говорит…

— Оставим пока мосье Реймонда. Что вы скажете о ней?

— О ком? О старшей горничной?

— Да, о старшей горничной, Урсуле Борн.

— Она кажется симпатичной девушкой, — с запинкой ответил я.

Пуаро повторил мои слова, но подчеркнул второе слово:

— Она кажется симпатичной девушкой.

Затем, немного помолчав, он вынул из кармана листок и протянул мне. Это оказался список, который инспектор утром передал Пуаро.

— Взгляните, друг мой. Вот сюда.

Проследив за указующим перстом Пуаро, я увидел, что против имени Урсулы Борн стоит крестик.

— Может быть, вы не заметили, мой друг, но в этом списке есть одно лицо, чье алиби никем не подтверждается. Урсула Борн.

— Не думаете же вы?..

— Доктор Шеппард, я ничего не смею думать. Урсула Борн могла убить мистера Экройда, но, признаюсь, я не вижу мотива, а вы?

Он пристально посмотрел на меня. Так пристально, что я смутился, и он повторил свой вопрос.

— Никакого мотива, — сказал я твердо.

Пуаро опустил глаза, нахмурился и пробормотал:

— Поскольку шантажист — мужчина, следовательно, это не она.

— Но… — Я запнулся.

— Что? — Он круто повернулся ко мне. — Что вы сказали?

— Ничего, только, строго говоря, миссис Феррар в своем письме упомянула человека, а не мужчину. Но мы, Экройд и я, приняли это как нечто само собой разумеющееся.

Пуаро бормотал, не слушая меня:

— Но тогда, возможно… да, конечно, возможно, но тогда… Ах, я должен привести в порядок мои мысли! Метод, порядок — вот сейчас они мне особенно необходимы. Все должно располагаться в нужном порядке, иначе я пойду по неверному следу. Где это — Марби? — неожиданно спросил он, снова обернувшись ко мне.

— За Кранчестером.

— Как далеко?

— Миль четырнадцать.

— Вы не смогли бы съездить туда? Скажем, завтра?

— Завтра? Завтра воскресенье… Да, смогу. А зачем?

— Поговорить с этой миссис Фоллиот об Урсуле Борн.

— Хорошо, но мне это не совсем приятно.

— Сейчас не время колебаться — от этого может зависеть жизнь человека.

— Бедный Ральф, — вздохнул я. — Но ведь вы верите в его невиновность?