Она умолкла, о чем-то задумавшись. Пуаро терпеливо ждал. Наконец мисс Эмлин поднялась из-за стола и позвонила в колокольчик.

— Думаю, — сказала она, — вам будет полезно поговорить с мисс Уиттакер.

Она вышла, и минут через пять в комнату быстрым шагом вошла женщина лет сорока с коротко подстриженными рыжеватыми волосами.

— Мосье Пуаро? — осведомилась она. — Чем могу служить? Мисс Эмлин считает, что я могу вам чем-то помочь.

— Ну, если так считает мисс Эмлин, значит, можете. Мисс Эмлин я доверяю безоговорочно.

— Вы с ней знакомы?

— Минут десять.

— Быстро же вы составили о ней мнение.

— Но оно ведь верное?

Элизабет Уиттакер коротко вздохнула.

— О да, абсолютно. Полагаю, вы по поводу смерти Джойс Рейнольдс. Только я не совсем понимаю, в каком качестве вы выступаете. Вас пригласила полиция? — Она неодобрительно покачала головой.

— Нет-нет. Я здесь по просьбе своей приятельницы. Можно сказать, сугубо частное расследование.

Элизабет Уиттакер взяла стул и поставила его напротив Пуаро.

— Хорошо. И что вы хотите знать?

— Я думаю, не стоит тратить время на околичности. Мне кажется, в тот вечер на празднике случилось нечто такое, о чем мне следовало бы знать. Что-то вполне конкретное. Вы не могли бы вспомнить? Вы ведь там присутствовали?

— Да, я там была. — И, подумав, добавила: — Праздник был восхитительный. Хорошо организованный. Все было просто чудесно — развлечения, подарки… Было много народу, человек тридцать… даже больше… это если вообще всех считать. Дети, взрослые… а еще, конечно, прислуга — но они держались на заднем плане.

— Вы помогали в подготовке к празднику? Насколько я понял, это происходило днем или даже — утром.

— По правде говоря, там нечего было делать. Миссис Дрейк вполне обошлась помощью нескольких человек. Мы все больше готовились дома.

— Понятно. И потом пришли на праздник в числе других гостей?

— Совершенно верно.

— И что же произошло?

— Как проходил праздник, вам, конечно же, известно. Вас, видимо, интересует, не заметила ли я чего-то необычного? Не хотелось бы попусту тратить ваше время…

— Уверен, что этого не случится. Итак, мисс Уиттакер, я весь внимание.

— Все игры и аттракционы к тому времени уже закончились. Все шло по графику. Оставалась последняя игра, которая, строго говоря, больше подходит Рождеству, чем Дню всех святых. «Цап-царап». На огромном блюде разложили изюм, залили его коньяком и подожгли. А потом все старались выхватить из огня как можно больше изюмин. Само собой, веселья было хоть отбавляй, и гомон стоял неописуемый. Из-за пламени в комнате стало жарко, и я вышла в переднюю. И, пока я там стояла, из туалета на площадку второго этажа вышла миссис Дрейк. С огромной вазой, полной осенних листьев и цветов. Прежде чем спуститься, миссис Дрейк некоторое время постояла на площадке, глядя поверх перил в сторону передней, где как раз и находится дверь в библиотеку. А потом стала медленно — словно о чем-то думая — наклонять вазу, чтобы освободить одну руку. А ваза довольно громоздкая, да еще с водой — это я сразу заметила… Так вот. Она, значит, осторожно ее перекладывает, чтобы взяться другой рукой за перила, а сама тем временем огибает выступ — там на лестнице есть выступ. Потом опять останавливается и снова глядит на что-то внизу, в передней. И вдруг дергается… то есть очень сильно вздрагивает, как будто что-то ее испугало, да так, что роняет вазу… Та сначала опрокидывается на нее и окатывает водой с головы до ног, а потом падает на пол в передней и разлетается вдребезги.

— Понятно, — сказал Пуаро и какое-то время в раздумье смотрел на свою собеседницу.

В умных проницательных глазах мисс Уиттакер застыл немой вопрос. Она явно хотела знать, что мосье Пуаро думает об услышанном.

— И что же, по-вашему, могло ее так напугать? — пропуская этот немой вопрос, спросил Пуаро.

— Я думаю, она там что-то увидела.

— Что-то увидела, — задумчиво повторил Пуаро. — Например?

— Она смотрела в сторону библиотеки. Мне кажется, она увидела открывающуюся дверь, или, скажем, поворачивающуюся ручку, или… или даже, что из двери выходит человек, которого она уж никак не ожидала там увидеть.

— А сами вы посмотрели на ту дверь?

— Нет. Я смотрела на миссис Дрейк.

— То есть вы полагаете, она что-то увидела, и это ее испугало?

— Да. Но, думаю, это не было что-то из ряда вон выходящее. Скорее всего, это действительно была либо открытая дверь, либо, что называется, незваный гость. В самый раз, чтобы от неожиданности выронить вазу.

— А значит, сами вы никого там не увидели?

— Нет. Я не смотрела в ту сторону. И потом, не думаю, чтобы кто-то действительно вышел. Заметив, что его увидели, он тут же бы отступил назад и прикрыл дверь.

— А что миссис Дрейк?

— Она вскрикнула от досады, сбежала по лестнице и, увидев меня, сказала: «Что же я наделала! Вот растяпа». Потом отодвинула крупные осколки ногой к стене, чтобы на них не наступили, а я замела туда же всю мелочь. Убрать их мы все равно бы уже не успели, потому что из столовой, где таскали из пламени изюм, стали выходить дети. Я полотенцем промокнула подол ее платья, а вскоре все уже стали расходиться.

— Миссис Дрейк не говорила, что ее испугало?

— Нет. Ничего такого.

— И все же вы считаете, что она испугалась.

— Вы, наверное, думаете, что я раздуваю из мухи слона?

— Нет-нет, ни в коем случае, — успокоил ее Пуаро и задумчиво добавил: — Я видел миссис Дрейк всего один раз, когда заходил к ней с моей приятельницей миссис Оливер, чтобы, что называется, ознакомиться с местом преступления. Времени, чтобы составить о ней мнение, было немного, и все же мне показалось, что миссис Дрейк — дама не из пугливых. Вы со мной согласны?

— Конечно. Поэтому я и представить себе не могу, что же могло ее так напугать…

— А вы не думали спросить об этом у нее самой?

— Как можно? Хозяйка дома роняет одну из своих самых любимых ваз, а гость спрашивает: «Как это вас угораздило?» Тогда уж проще было бы сразу сказать: «Экая вы, миссис Дрейк, неуклюжая!», только уверяю вас, это было бы не про нее.

— После этого, стало быть, все начали собираться по домам и хватились Джойс, которая, как мы теперь знаем, находилась в это время в библиотеке — мертвая. Так кто же мог выходить оттуда? То есть хотел выйти, но, услышав голоса, тут же возвратился обратно? И появился лишь тогда, когда в передней было полно народу и все прощались друг с другом? Насколько я понимаю, мисс Уиттакер, все это насторожило вас уже после того, как был найден труп?

— Да, именно так. — Мисс Уиттакер поднялась со стула. — Боюсь, мне больше нечего вам сказать. Да и то, что я уже рассказала, вероятно, не более чем глупое недоразумение.

— Но весьма примечательное. А все примечательное достойно внимания. Кстати, я хотел бы задать вам один вопрос. Точнее, два вопроса.

Элизабет Уиттакер снова села.

— Извольте, — сказала она. — Спрашивайте, постараюсь ответить на любой ваш вопрос.

— Вы можете вспомнить, в какой последовательности проводились все эти игры?

— Думаю, да. — Она немного подумала. — Сначала был конкурс метел. Ну, кто лучше их украсит. Победителям раздали три или четыре дешевеньких приза. Потом устроили соревнование с воздушными шариками, которые нужно было легкими прикосновениями гонять по комнате. Дали детям немного повозиться, чтобы их разогреть. Затем был аттракцион с зеркалами: девочек увели в маленькую комнату, где каждая из них — в зеркальцах — увидела своего суженого.

— А как, кстати, этого удалось добиться?

— О, довольно просто. Из двери вынули панель и в отверстие заглядывали разные молодые люди — их лица и отражались у девочек в зеркальцах.

— Девочки знали, кого они видят?

— Кто-то, наверное, знал, кто-то — нет. Мужская половина участников все время меняла внешность. Маски, парики, бачки, бороды, немного грима… Возможно, ради большего эффекта подключили одного-двух незнакомых. Но как бы там ни было, все как одна визжали от восторга, — с усмешкой сказала мисс Уиттакер, очевидно, считая подобные забавы изрядной глупостью. — Затем был бег с препятствиями. После этого набили в стакан муку, перевернули и на получившийся куличик положили шестипенсовик, и каждый подходил и срезал тоненький слой. Обрушивший мучной кулич выбывал, прочие оставались, и так до последнего, который и выиграл шесть пенсов. Потом были танцы и ужин. А после ужина, в качестве финального завершения, устроили «цап-царап».

А когда вы в последний раз видели Джойс?

— Понятия не имею, — сказала Элизабет Уиттакер. — Я не слишком хорошо ее знаю. Она не в моем классе. Девочка довольно заурядная, поэтому я на нее как-то не обращала внимания. Но помню точно, что кулич она резала вместе со всеми, потому что сразу же исхитрилась его рассыпать… но это было почти в самом начале праздника…

— Вы не видели, она не уходила с кем-нибудь в библиотеку?

— Конечно нет. Иначе бы я сразу сказала. Это уж точно было бы полезной информацией.

— А теперь, — продолжал Пуаро, — мой второй вопрос или, вернее, вопросы. Как долго вы работаете в этой школе?

— Будущей осенью будет шесть лет.

— И вы преподаете?..

— Математику и латынь.

— Вы помните учительницу, работавшую в вашей школе два года назад: ее звали Джанет Уайт?

Элизабет Уиттакер заметно вздрогнула и попыталась даже подняться со стула, но тут же опустилась на него снова.

— Но это… это ведь не имеет отношения к нынешнему делу?

— Возможно, как раз имеет, — ответил Пуаро.

— Но как? Каким образом?