Агата Кристи - Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

Пуаро заглянул в блокнот.

— Лесли Феррир.

— Служащий юридической фирмы, — тут же отозвался Спенс. — Двадцать восемь лет. Работал в фирме «Фуллертон, Харрисон и Ледбеттер», что на Маркет Стрит в Медчестере.

— То есть у личных поверенных миссис Ллуэллин-Смайд?

— Точно.

— И что случилось с Лесли Ферриром?

— Его ударили ножом в спину неподалеку от пивной «Зеленый лебедь». Говорили, он крутил любовь с женой хозяина, Гарри Гриффина. Красивая была бабенка, доложу я вам, впрочем, она и сейчас очень даже ничего. Чуть-чуть, правда, постарела. Лет на пять старше мужа, но любит молоденьких.

— Орудие?

— Нож так и не нашли. Кстати, ходили слухи, что Лесли успел уже порвать с женой хозяина пивнушки и закрутил с кем-то еще, но вот с кем — так и не дознались.

— Ах ты… И кого на этот раз заподозрили? Хозяина или жену?

— Верно мыслите, — сказал Спенс. — Заподозрили, конечно, обоих. Но, по-моему, больше похоже на жену. Она наполовину цыганка — огонь, а не женщина. Были и другие версии. У Лесли, как выяснилось, было много недостатков. Когда ему только-только исполнилось двадцать, он ухитрился попасться на подделке векселей Я слышал, его родители как раз тогда развелись, ну и… сами понимаете. За него поручились работодатели. В общем, отсидел он всего ничего, а когда вышел, устроился в «Фуллертон, Харрисон и Ледбеттер».

— И что же, стал праведником?

— Да как сказать… По отношению к хозяевам он, похоже, вел себя честно. Относительно. Поскольку в нескольких сомнительных сделках, которые провернули его дружки, он точно поучаствовал. Но никаких доказательств. Он хоть и непутевый был, но осторожный.

— Ясно. Какие еще были версии?

— Что его прирезал кто-то из подельников. Это ж такие люди… Чуть что не так, сразу хватаются за нож.

— Еще что-нибудь интересное?

— На его счету оказалась куча денег. Вносил наличными. Где брал — неизвестно.

— Не иначе, заимствовал в «Фуллертон, Харрисон и Ледбеттер».

— Они уверяют, что ничего подобного. Они специально приглашали аудитора, чтобы он проверил отчетность. Все оказалось в полном порядке.

— А что полиция? Никаких догадок, откуда взялись эти деньги?

— Нет.

— Опять не то… — пробормотал Пуаро, — не то это убийство, которое могла увидеть девочка.

Он прочел последнее имя:

— Джанет Уайт.

— Учительница. Нашли задушенной на тропе, которой она всегда возвращалась из школы. Снимала квартиру вместе с другой учительницей, Норой Эмброуз. По показаниям последней, Джанет Уайт время от времени жаловалась, что ей не дает покоя какой-то мужчина. Она порвала с ним год назад, но тот продолжал слать ей письма с угрозами. Вычислить этого субъекта так и не удалось. Ни имени, ни фамилии, ни тем более места жительства Нора Эмброуз не знала.

— Ага, — оживился Пуаро, — вот это уже интересно. — Он поставил против имени Джанет Уайт большую жирную галочку.

— Чем же это интересно? — спросил Спенс.

— Джойс вполне могла это увидеть. Могла даже узнать жертву — местную учительницу, у которой она, может быть, даже училась. Нападавшего она скорее всего не знала. Джойс могла услышать, как они ссорятся и даже видеть, как девушка пытается вырваться, но подумала, что спутник просто хочет успокоить ее и помириться… Когда убили Джанет Уайт?

— Два с половиной года назад.

— Время тоже подходит, — сказал Пуаро. — Джойс была еще совсем маленькой, могла и не понять, что сцена отнюдь не любовная. Когда мужчина хватает женщину за шею, тут и взрослый-то не всегда разберет, что именно у них там происходит. Однако, став немного постарше, Джойс вполне могла понять, что случилось на самом деле.

Он посмотрел на Элспет.

— Вы со мной согласны?

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — ответила та. — Только с того ли конца начинаете? Копаетесь в давно забытых убийствах, когда по округе рыщет маньяк, всего три дня назад порешивший ребенка!

— Нам следует продвигаться от прошлого к настоящему, — пояснил Пуаро. — Оттолкнувшись от событий, скажем, трехлетней давности, мы неизбежно придем к событиям, произошедшими три дня назад. Именно поэтому нам следует проверить — что вы, без сомнения, уже сделали, — кто из посетивших этот злополучный праздник имел отношение к тем давним убийствам.

— Если исходить из того, что ваше предположение верно и Джойс действительно убили из-за ее неосторожного заявления, нужно попробовать максимально сузить крут подозреваемых, — сказал Спенс. — Итак, она сказала это днем, во время подготовки к празднику, а некто, стоявший рядом, немедленно принял меры.

— Полагаю, вам известно, кто в это время там находился? — спросил Пуаро.

— Да, я даже составил список.

— Там все верно?

— Да, я проверил. Задали вы мне работенку, ничего не скажешь. Вот, извольте: всего восемнадцать человек.

Пуаро принялся читать:

— Вы уверены, что это все?

— Ну, как сказать… — ответил Спенс. — Конечно, полной уверенности нет, да и быть не может. Мало ли кто заглядывал — что-нибудь убрать или принести. Кто-то, кажется, приносил гирлянды разноцветных лампочек, кто-то зеркала, кто-то тарелки… Кто-то, кстати, пластмассовое ведро. Принесут, перекинутся парой слов — и уйдут. Разве всех упомнишь? А они тоже могли в это время слышать все, что Джойс говорила. Даже если только-то и поставили ведро в передней. Голосок-то у Джойс был звонкий, прости Господи, отовсюду было слыхать. Так что список, возможно, неполный. Но другого все равно нет. И обратите внимание на примечания рядом с именами — мне здорово пришлось попотеть.

— Да-да. Благодарю… И последний вопрос. Местные власти, вероятно, уже допрашивали кого-то из этих людей — очевидно, тех, кто затем пришел и на сам праздник. Хоть один из них упомянул о том, что Джойс говорила про убийство?

— Похоже, что нет. Во всяком случае, в протоколе об этом ни слова. Я и сам узнал только от вас.

— Любопытно, — сказал Пуаро. — Можно сказать, примечательно.

— Наверное, никто не воспринял это всерьез, — предположил Спенс.

Пуаро задумчиво кивнул.

— Мне пора на встречу с доктором Фергюсоном. Он уже закончил прием, — сказал он и, сложив список Спенса, спрятал его в карман.

Доктор Фергюсон в свои шестьдесят оставался типичным шотландцем и как таковой особой церемонностью не отличался. Сдвинув щетинистые брови, он смерил Пуаро пронизывающим взглядом:

— Ну, что у вас там? Садитесь. Осторожнее, там ножка шатается. Винт разболтался.

— Позвольте объяснить… — начал было Пуаро.

— Объяснять ничего не надо, — перебил его доктор Фергюсон. — В наших местах всем все известно. Эта писательница привезла вас сюда под видом самого великого сыщика на свете, чтобы вы утерли нос местной полиции. Суть я уловил?

— Отчасти да, — ответил Пуаро. — Но вообще-то я приехал навестить своего старинного друга старшего инспектора Спенса, который живет здесь у своей сестры.

— Спенс? Хм-м. Отличный малый это ваш Спенс. Нрав как у породистого бульдога. Хороший, исполнительный полицейский старой закваски. Никаких взяток. Никакого нахрапа. К тому же не дурак. И притом честный.

— Совершенно с вами согласен.

— Ну и? — брезгливо осведомился Фергюсон. — На чем вы с ним порешили?

— И он, и инспектор Реглан были ко мне чрезвычайно добры. Надеюсь, вы тоже буде…

— С чего бы это? — оборвал его Фергюсон. — Уму непостижимо! Ребенка заталкивают головой в ведро и топят в самый разгар праздника. Чудовищно! И заметьте: никого это практически не шокирует. Вы хоть знаете, сколько детских трупиков мне пришлось осматривать за последние семь-десять лет? Много! Очень много. А в психушках по-прежнему не хватает мест, и на воле как разгуливали, так до сих пор и разгуливают субъекты, подлежащие полной и немедленной изоляции. Нарядные, обаятельные и с виду абсолютно нормальные… Гуляют и посматривают себе по сторонам, кого бы еще запихнуть мордой в ведро… И, понятно, находят. На вечеринках, правда, они обычно не промышляют. Видно, велика опасность засветиться. Хотя новизна ощущений порой привлекает даже самых осторожных мерзавцев…

— А вы лично никого не подозреваете?

— Щас! Так я вам все и выложил! Мне нужна уверенность. Доказательства.

— Но предположить-то вы можете, — настаивал Пуаро.

— Предположить может любой. Когда меня вызывают к больному, я тоже поначалу только гадаю… на кофейной гуще, м-да, что же эта красная сыпь означает: корь или аллергию, и если последнее, то на устрицы или на пуховую подушку? А вот когда я порасспрошу, что ребенок делал, на чем спал и с какими детьми общался и не ездил ли он в одном автобусе с детишками миссис Смит или миссис Робинсон, у которых поголовно корь, а потом задам еще и другие наводящие вопросы, так вот только когда я все это узнаю, я смогу сделать предварительное заключение о том, чем мой пациент болен. И это, позвольте вам заметить, называется ставить диагноз. И ставят его один раз, и не тогда, когда кому-то захочется выслушать какое-нибудь предположение.

— Вы знали эту девочку?