— Слушаюсь, сэр, — сказал дворецкий и вышел из комнаты.

Пуаро снял трубку с оглушительно трезвонившего аппарата.

— Говорит Эркюль Пуаро, — торжественно произнес он, рассчитывая потрясти этим известием любого, кто находился на другом конце провода.

— Вот и прекрасно, — тут же оборвал его немного запыхавшийся женский голос. — Я была уверена, что не застану вас дома, что вы куда-нибудь подевались.

— Это почему же? — холодно осведомился Пуаро.

— Потому что в последнее время все будто сговорились делать мне всё назло. Если, к примеру, кто-то срочно мне нужен, его обязательно не оказывается на месте. А сейчас мне необходимо было срочно найти вас. Незамедлительно.

— А вы, собственно, кто? — поинтересовался Эркюль Пуаро.

— Как, вы меня не узнали? — В голосе прозвучало изумление.

— Теперь узнал, — ответил Эркюль Пуаро. — Ариадна! Мой дорогой друг!

— Я в ужасном состоянии, — сообщила Ариадна Оливер.

— Да-да. Я слышу. Вы бежали? И никак не можете прийти в себя?

— Не то чтобы бежала. Просто переволновалась. Могу я зайти к вам сейчас же?

Пуаро немного замялся. По голосу его давней приятельницы можно было заключить, что она крайне — крайне! — возбуждена. А стало быть, на излияние всех своих горестей, обид и напастей ей потребуется очень — очень! — много времени. А ведь стоит допустить ее в святилище Пуаро, выпроводить ее оттуда, оставшись при этом безукоризненно вежливым, будет очень и очень непросто. Вещей, приводивших миссис Оливер в волнение, было так много, и они зачастую оказывались столь неожиданны, что на их обсуждение следовало соглашаться с предельной осторожностью.

— Вы чем-то расстроены? — осторожно осведомился Пуаро.

— Да. Я страшно расстроена. Я просто не знаю, что делать. Совершенно не представляю. Я чувствую, что мне нужно прийти к вам и все рассказать — все по порядку, потому что вы единственный человек, который может подсказать мне, как поступить. Так я зайду?

— Ну конечно, конечно. Буду очень рад.

На том конце провода с грохотом повесили трубку, и Пуаро позвал Джорджа. Немного подумав, он велел ему приготовить ячменный отвар с лимоном для гостьи и подать дольку лайма[203] и рюмку коньяку — для себя.

— Примерно через десять минут здесь будет миссис Оливер, — сказал он.

Джордж удалился и почти тут же вернулся с коньяком, появление которого Пуаро приветствовал довольным кивком. После этого Джордж принялся готовить угощение для убежденных трезвенников — единственное, что могло прийтись по вкусу миссис Оливер.

Собираясь с силами перед испытанием, которое вот-вот должно было на него обрушиться, Пуаро пригубил коньяк.

— Какая жалость, — пробормотал он, — что она в растрепанных чувствах. А ведь такой незаурядный ум! И при этом мне, скорее всего, ее рассказ придется не по душе. Или, еще хуже, — он даже поморщился, — ее повествование займет большую часть вечера и окажется сущей ерундой. Eh bien[204], приходится рисковать.

Снова раздался звонок; на этот раз — в дверь. При этом кнопку звонка не просто нажали и отпустили: трезвон стоял такой, будто ее не собирались отпускать никогда, явно рассчитывая вызвать как можно больше шума.

— Она чересчур возбуждена, — констатировал Пуаро.

Он услышал приближающиеся к двери шаги Джорджа, звук отпираемого замка… а затем… дверь распахнулась настежь, и, прежде чем его чинный дворецкий успел доложить о приходе гостьи, та уже ворвалась в гостиную. Джордж чуть ли не вприпрыжку бежал за ней следом, пытаясь ухватить развевающиеся полы ее плаща, подозрительно напоминающего рыбацкую зюйдвестку.

— Что это на вас надето? — озадаченно спросил Пуаро. — Немедленно отдайте Джорджу. Ваш… гмм… плащ весь мокрый.

— Конечно мокрый, — ответила миссис Оливер. — На улице дождь. Никогда раньше не задумывалась, какая страшная штука — вода.

Пуаро посмотрел на нее с интересом.

— Не хотите ли ячменного отвара с лимоном, — спросил он, — или, может, мне удастся уговорить вас на рюмочку eau de vie[205]?

— Ненавижу воду! — отрезала миссис Оливер. — В любом виде.

На лице Пуаро отразилось удивление.

— Ненавижу! — повторила миссис Оливер. — Никогда раньше не задумывалась, сколько бед она может натворить.

— Дорогой друг, — сказал Эркюль Пуаро, наблюдая за тем, как Джордж пытается извлечь ее из хлопающих складок поблескивающего от воды плаща. — Проходите и садитесь. Вот сюда. Позвольте все-таки Джорджу избавить вас от… что это такое?

— Мне дали его в Корнуэле, — ответила миссис Оливер. — Рыбацкий костюм. Настоящий рыбацкий костюм.

— Для рыбаков, наверное, вещь и вправду незаменимая, — сказал Пуаро, — но вам, я думаю, не очень подходит. Тяжеловат. Ну что ж… рассказывайте.

— Даже язык не поворачивается… — сказала миссис Оливер, опускаясь в кресло. — Все никак не могу поверить, что это действительно случилось. А вот ведь случилось, и ничего с этим теперь не поделаешь.

— Рассказывайте, — потребовал Пуаро.

— Затем я, собственно, и пришла. Но я… я в растерянности… я просто не знаю, с чего начать.

— Может, с начала, — предложил Пуаро, — или это слишком банально?

— В том-то и загвоздка, что я не знаю, где тут начало. Правда, не знаю. Может, оно было очень уж давно, понимаете?

— Успокойтесь, — посоветовал Пуаро. — Мысленно соберите воедино все известные факты и — начинайте. Что вас так потрясло?

— Вас бы это тоже потрясло, — ответила миссис Оливер и тут же засомневалась. — Наверное. Никогда не знаешь, что способно вас потрясти. У вас прямо-таки завидное хладнокровие.

— Часто это самый лучший способ оценить ситуацию, — заметил Пуаро.

— Ну да ладно, — сказала миссис Оливер. — Это началось когда я была в гостях. На празднике.

— Ах вот оно что! — проговорил Пуаро и заметно воспрянул духом, решив, кстати сказать, совершенно преждевременно, — что услышит об обыкновенной поездке в гости. — Значит, в гостях. Вы были в гостях, и там что-то произошло.

— Вы знаете что такое Хэллоуин? — спросила миссис Оливер.

— Я знаю, что такое День всех святых, — ответил Пуаро. — Тридцать первое октября. — В его глазах мелькнула веселая искорка, и он добавил. — Когда ведьмы летают на помелах.

— Метлы там были, — согласилась миссис Оливер. — За них еще призы давали.

— Призы?

— Ну да, тем, кто принес самые нарядные.

Пуаро взглянул на нее с некоторым подозрением и решил, что рано радовался: гости, похоже, были не совсем обычные. Или… но, поскольку он твердо знал, что миссис Оливер в рот не берет спиртных напитков, это «или» отпадало само собой.

— Это был детский праздник, — пояснила миссис Оливер. — А если быть совсем точной, праздник для одиннадцатилетних выпускников начальной школы.

— Почему именно одиннадцатилетних?

— В одиннадцать лет дети заканчивают начальную школу и сдают экзамены, на которых определяют, какие у ребенка способности. Если он выдерживает экзамены, его переводят в гимназию или куда-нибудь еще. А если нет — отправляют в обычную среднюю школу[206] или как она там называется… Идиотское какое-то название. Что значит «обычная»?..

— Признаться, я совершенно не понимаю, о чем вы говорите, — сказал Пуаро, мучительно пытаясь сообразить, каким образом они подошли к обсуждению особенностей школьного образования.

Миссис Оливер набрала воздуха и начала снова:

— Ну, если уж быть совсем-совсем точной, все началось с яблок.

— Ясно, — вздохнул Пуаро, — разумеется. Где вы, там и яблоки.

Ему вдруг вспомнился крохотный автомобильчик на вершине холма и объемистая дама, пытающаяся из него выбраться… Разорвавшийся бумажный пакет в ее руках и яблоки, которые, подпрыгивая на кочках и выбоинах, катятся вниз по склону…

— Итак, — повторил он, — все началось с яблок.

— Их ловили, — пояснила миссис Оливер. — Это одна из игр, в которые играют на таких праздниках.

— Вот оно что. Да, да, я что-то такое слышал…

— Понимаете, там было несколько игр. Дети ловили яблоки в воде, резали мучной кулич с шестипенсовиком, смотрелись в зеркало…

— Чтобы увидеть лицо суженого? — со знающим видом осведомился Пуаро.

— Вот-вот, — обрадовалась миссис Оливер, — наконец-то вы начинаете понимать.

— В общем, старинные английские игры, — сказал Пуаро. — И на вашем празднике в них играли. Фольклор, так сказать.

— Да, и всем все очень понравилось. А последним номером в программе значилась игра в «цап-царап». Это, знаете ли, когда вытаскивают изюмины из горящего блюда. Мне кажется, — ее голос дрогнул, — как раз тогда все и произошло.

— Что именно?

— Убийство. После игры в «цап-царап» все стали расходиться по домам, — продолжала миссис Оливер. — Вот тогда-то ее и хватились.

— Хватились кого?

— Девочки. Девочки по имени Джойс. Мы уж ее и искали, и звали, и спрашивали, не ушла ли она домой с какой-нибудь другой девочкой. В конце концов ее мама потеряла терпение и сказала, что Джойс, наверное, совсем голову потеряла от обилия впечатлений и ушла, такая-разэтакая, одна, никого не предупредив. Ну, сами знаете, что матери обычно говорят в таких случаях. Мы ведь, понимаете, практически весь дом обшарили…

— Значит, она действительно ушла домой, никого не предупредив?

— Нет, никуда она не уходила… — Голос миссис Оливер прервался. — И в конце концов мы ее нашли… в библиотеке. Она… Там было ведро. Для ловли яблок. Большое оцинкованное ведро. Потому что решили, что пластмассовое не подойдет. А если бы выбрали пластмассовое, ничего, может, и не случилось бы. Оно не такое устойчивое. Оно скорее всего опрокинулось бы.

— И что ведро? — резко спросил Пуаро.