— И делают?

— Скорее, пытаются, — ответила Джудит. — Что-то забывают заказать, чего-то заказывают слишком много… обычно как раз того, что никто не любит. А потом упрекают, почему мы не позаботились им напомнить о том-то и том-то. Это после того, как сами и выставили за дверь… Еще, конечно, бьют уйму посуды и обязательно приводят с собой какую-нибудь подозрительную личность. Ну, сама понимаешь… И потом еще эти… наркотики. «Цветочный горшок», «пурпурная конопля», ЛСД… Я раньше, признаться, думала, что они деньги так называют… Куда там!

— Все правильно, дорогая. Это тоже деньги, причем немалые. Только потраченные, — усмехнулась Ариадна Оливер.

— Ужасно! А эта «конопля» так воняет!

Да неужели?

— Нов данном случае все должно пройти без сучка без задоринки. Ровена Дрейк прекрасный организатор. Сама увидишь. На нее можно положиться.

— Мне как-то уже расхотелось участвовать в этом празднике, — вздохнула миссис Оливер.

— Сходи домой и отдохни часок. Поспишь, тогда тебе все обязательно понравится. Ручаюсь. Жаль, что у моей Миранды температура; она так расстроилась, что не сможет пойти… Бедный ребенок.

Праздник начался в половине восьмого. Миссис Оливер вынуждена была признать, что ее подруга оказалась права. Все шло как по маслу. Даже гости являлись строго в назначенное время. Все было продумано до мелочей. На лестницах светились красные и синие огоньки. Повсюду желтели тыквы. Прибывающие дети держали в руках небольшие, затейливо украшенные метлы — для конкурса. Поприветствовав гостей, Ровена Дрейк объявила программу вечера.

— Начнем с конкурса метел, — сказала она. — Победителей ждет три приза: первый, второй, и третий. Потом будет разрезание кулича в малой оранжерее и ловля яблок — на стене вывешен список соревнующихся пар. Затем танцы. Каждый раз, когда гаснет свет, вы меняетесь партнерами. Потом девочки идут в малый кабинет и смотрятся в зеркала. После этого ужин, «цап-царап» и раздача призов.

Как водится, поначалу вечер шел ни шатко ни валко Для затравки осмотрели крошечные самодельные метелки — ни одной сколько-нибудь примечательной среди таковых не оказалось.

— Ну и слава Богу, — шепнула миссис Дрейк одной из своих подруг. — Я таким образом хотела наградить тех, кто уж точно ничего не выиграет в остальных конкурсах.

— Ну и хитрюша же ты, Ровена.

— Ничего подобного. Просто стараюсь, чтобы все было по справедливости. Каждому ведь хочется что-нибудь выиграть.

— А это что за кулич? — спросила миссис Оливер.

— Ах да, конечно, вас же не было, когда мы объясняли эту игру. Значит, так: насыпаете полный бокал муки, плотно ее уминаете, переворачиваете на поднос — в результате получаем кулич. Кладете сверху шестипенсовик, и каждый осторожненько срезает кусок «кулича» ножом — так, чтобы монетка не упала. Если упала, игрок выбывает. Выигрывает, понятно, тот, кто остается последним, он и получает шесть пенсов. Ну, поехали дальше! И они «поехали». Из библиотеки, где происходила ловля яблок, неслись возбужденные вопли. Тех, кто успел принять участие в этой забаве, можно было легко узнать по налипшим на лоб челкам и насквозь промокшей одежде.

Самым большим успехом — по крайней мере, среди девочек — пользовался аттракцион с ведьмой, которую играла уборщица миссис Гудбоди. Мало того что природа наделила ее идеальными для этой роли почти соприкасающимися крючковатым носом и сильно выдающимся подбородком, она еще исключительно талантливо исполняла беззубое пришептывание, зловещие подвывания и колдовские заклятья.

— Ну-ну, проходи. Ты у нас, кажись, Беатриса? Ах Беатриса! Славное имечко. Значит, хочешь узнать, какой у тебя будет муженек? Садись, милая, не бойся. Да-да, вот тут, тут садись. Так, бери в руку зеркало. Как свет погаснет, суженый и объявится. Увидишь в зеркальце, как он глядит на тебя сзади. Ну, держи крепче. Абракадабра, что мне нужно? Лицо паренька, что будет мне мужем. Беатриса, Беатриса, жди виденья, что поразит твое воображенье.

Со спрятанной за ширмой стремянки пускали тоненький луч света, падающий именно на то, что должно было отразиться в зеркале, и Беатриса вскрикивала:

— Ой! Я его видела. Видела! Он только что был в зеркале!

Зажигался свет, и откуда-то из-под потолка прямо — и в руки плавно спускалась наклеенная на кусок картона цветная фотография. Восторгу Беатрисы не было предела.

— Это он! Он! Я его видела, — кричала она. — Какая чудесная рыжая борода…

Миссис Оливер оказалась к ней ближе других.

— Посмотрите, посмотрите. Правда, он лапочка? Совсем как певец Эдди Пресвейт, правда?

Фотография и впрямь подозрительно напомнила миссис Оливер физиономию, которую она ежедневно с отвращением рассматривала в утренней газете. Борода, кивнула она, это гениально. Видно, придумали в последний момент…

— А как все это работает? — деловито спросила она у своей приятельницы.

— Это все наш Ники устраивает, по просьбе Ровены. А Десмонд — это его дружок — ему помогает. Он увлекается фотографией, обожает всякие розыгрыши. Они с парочкой приятелей переодеваются в разные костюмы, натягивают парики и приклеивают то бороды, то усы, то бакенбарды. Ну, и когда на такого вот «суженого» в темной комнате направляют свет, он, естественно, отражается в зеркале. Потом с потолка падает его фотография, и девчонки просто визжат от восторга.

— Трудно отделаться от мысли, — заметила Ариадна Оливер, — что нынешние девочки весьма глупы.

— А вам не кажется, что так было всегда? — спросила Ровена Дрейк.

Миссис Оливер немного подумала.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась она.

— Ну, а теперь — ужин! — возвестила миссис Дрейк.

Ужин прошел на ура. Кексы с глазурью, острые закуски, креветки, сыр, сладости с орехами… И взрослые, и дети с одинаковой жадностью набросились на угощение.

— А теперь, — объявила Ровена, — заключительный аттракцион… «Цап-царап»! Прошу всех за мной. Нет, через буфетную. Да-да, сюда, скорее. Но сначала — призы.

Состоялась раздача призов, сопровождаемая громким завистливым воем. Дети ринулись через холл обратно в гостиную. Угощение уже убрали, а стол застелили зеленым сукном. Внесли огромное блюдо, до краев залитое пылающим спиртом, в котором плавали изюмины. Раздался оглушительный восторженный визг, и с криками: «Ой, я обожглась! Здорово, да?», дети принялись таскать изюм из огня.

Мало-помалу пламя начало угасать и наконец потухло совсем. Зажегся свет. Праздник кончился.

— Кажется, все прошло удачно, — произнесла Ровена.

— Еще бы, вы ведь так старались!

— Было чудесно, — немного грустно сказала Джудит. — Чудесно. — А теперь, — добавила она, — за уборку! Нехорошо сваливать столько работы на бедных уборщиц, которые придут завтра утром.

Глава 3

В одной из лондонских квартир зазвонил телефон. Хозяин квартиры, мосье Эркюль Пуаро, с досадой заерзал в кресле. Даже еще не услышав голоса на другом конце провода, он знал, что означает сей звонок. Его друг Солли, с которым он собирался провести вечер за старинным и, по-видимому, бесконечным спором о том, кто был истинным виновником убийства в Городских банях на Каннинг Роуд, так вот, его друг Солли звонил, чтобы сказать, что прийти он не сможет. Пуаро, который собрал кое-какие улики в пользу своей довольно-таки экстравагантной версии, почувствовал глубочайшее разочарование. Не то чтобы он надеялся поразить Солли собственными доводами, однако же всерьез рассчитывал, что тот, изложив свои, даст ему долгожданную возможность разбить его нелепые измышления в пух и прах — именем логики, метода и здравого смысла. Было бы крайне обидно упустить такую возможность. Правда, когда они виделись сегодня днем, Солли сотрясал тяжелый грудной кашель — признак крайне опасной простуды.

— С другой стороны, — как бы в утешение себе сказал Пуаро, — он наверняка наградил бы меня своим ужасным насморком, и тогда, — он мельком окинул стоявший на полке обширный ассортимент всевозможных склянок, — никакие лекарства мне бы не помогли. Хоть бы он не пришел! Но, tout de тёте[202], — прибавил он со вздохом, — это означает, что мне опять предстоит скучать весь вечер.

Скучные вечера были теперь ему не в диковинку. Даже самому могучему интеллекту (а великий сыщик никогда не сомневался, что у него именно такой интеллект) требуются внешние стимулы. Философы, возможно, способны обходиться и без оных, но Эркюль Пуаро никогда философом не был. Временами он почти жалел, что не занялся в молодости изучением богословия, вступив вместо этого на путь борьбы с преступниками. Сколько ангелов может уместиться на кончике иглы? Занятно, наверное, было обсуждать подобные вещи в беседах с собратьями…

В комнату вошел его слуга Джордж.

— Звонил мистер Соломон Леви, сэр.

— Вот как, — сказал Эркюль Пуаро.

— Он весьма сожалеет, но просил передать, что не сможет составить вам компанию на сегодняшний вечер. Он лежит в постели с ужасным гриппом.

— У него не грипп, — возразил Пуаро, — а самый прозаический насморк. Правда, сильный. Но, разумеется, грипп и звучит солиднее, и вызывает больше сострадания со стороны окружающих. При обычном насморке нелегко, конечно, добиться от друзей искреннего сочувствия.

— Как бы там ни было, он не придет, сэр, — сказал Джордж. — Насморк штука заразная. Неровен час, и сами сляжете.

— Да, это было бы совсем некстати, — согласился Пуаро.

Снова зазвонил телефон.

— У кого-то еще насморк? — фыркнул Пуаро. — Я, вроде бы, больше никого не звал.

Джордж направился было в холл снимать трубку, но Пуаро остановил его.

— Я сам возьму, — сказал он. — Наверняка ничего интересного. Хотя, как знать? — он пожал плечами. — Глядишь, кто и поможет скоротать время.