— Я и не хочу ничего продавать.

Томми начал испытывать определенные затруднения. Ее глаза, хотя и разного цвета, были удивительно красивыми. Сейчас они смотрели поверх его плеча куда-то вдаль, словно увидели там что-то необыкновенно интересное.

— Пожалуйста, позвольте мне войти, — попросил Томми. — Мне очень трудно вот так все объяснить.

— Если вы художник, я не буду говорить с вами, — заявила миссис Боскоуэн. — Все художники страшно скучные.

— Я не художник.

— По виду, безусловно нет. — Она оглядела его с головы до пят. — Вы больше похожи на обычного служащего, — с неодобрением сказала она.

— Могу я войти, миссис Боскоуэн?

— Не уверена. Подождите.

Неожиданно дверь захлопнулась. Томми остался ждать. Минуты через четыре дверь отворилась снова.

— Что ж, — сказала миссис Боскоуэн, — можете войти.

Она впустила его и провела по узкой лестнице в большую просторную студию. В углу стояла какая-то скульптура, рядом с ней — глиняная голова, а также лежали всевозможные резцы. Кругом царил такой беспорядок, будто здесь только что орудовала шайка бузотеров.

— Сидеть тут не на чем, — сообщила миссис Боскоуэн и тут же сбросила различные предметы с деревянной табуретки и подтолкнула ее к Томми.

— Вот, пожалуйста. Ну, я вас слушаю.

— Очень мило, что вы позволили мне войти.

— Да уж, но у вас был такой растерянный вид. Вы чем-то встревожены?

— Да, встревожен.

— Я так и подумала. И что же вас тревожит?

— Моя жена, — сказал, удивляясь себе, Томми.

— Ну, в этом нет ничего необычного. Мужчины всегда тревожатся из-за жен. В чем дело? Она к кому-то ушла, или вы поскандалили?

— Да нет. Ничего подобного.

— Умирает? Рак?

— Нет-нет, — быстро ответил Томми. — Дело в том, что я просто не знаю, где она.

— И вы полагаете, что это могу знать я? Ну, если вы думаете, будто я смогу вам ее отыскать, назовите, хотя бы ее имя и расскажите что-нибудь о ней. Впрочем, я не уверена, — сказала миссис Боскоуэн, — что мне захочется вам помочь. Я это говорю, чтобы у вас не возникло каких-то иллюзий.

— Слава Богу, — сказал Томми. — С вами можно найти общий язык, а то мне показалось…

— А какое отношение к этому имеет картина у вас под мышкой? Ведь это, наверное, картина, не так ли?

Томми развернул бумагу.

— Да, картина. Работа вашего мужа, — сказал Томми. — Вы можете мне о ней рассказать?

— Что именно?

— Ну, во-первых, когда она была написана, а главное, что это за место?

Миссис Боскоуэн посмотрела на него, и впервые в ее глазах появилось выражение интереса.

— Ну, это нетрудно, — сказала она. — Об этой картине я могу рассказать вам все. Написана она была лет пятнадцать назад… нет, пожалуй, больше. Это одна из его ранних работ. Скорее всего, двадцать лет назад.

— Вы знаете, где это? Я имею в виду место.

— О да. Место я знаю достаточно хорошо. Приятный сюжет. Мне всегда нравилась эта картина. Горбатый мостик… дом… Это местечко называется Саттон-Чанселлор. Семь-восемь миль от Маркет Бейсинга. А сам дом примерно в двух милях от Саттон-Чанселлора. Красивый дом. И стоит совсем один.

Она подошла к картине, наклонилась и вгляделась в нее.

— Странно, — сказала она. — Да, весьма странно. Интересно.

Томми не обратил на ее слова особого внимания.

— А как называется этот дом? — спросил он.

— Право, не помню. Его переименовывали, и не раз. Не знаю уж, в чем там было дело. По-моему, было что-то трагическое… и новые жильцы всякий раз давали ему новое имя. Сначала «Канал-хаус»… или, нет, «Канал-сайд», затем «Бридж-хаус», «Медоухаус», «Риверсайд»…

— А вы не знаете, кто там живет сейчас?

— Нет, не знаю. Когда я увидела его в первый раз, там жили мужчина и с ним молодая девушка. Обычно они приезжали в конце недели. Думаю, они не были женаты. Девушка была танцовщицей. А может, актрисой — нет, по-моему, все же танцовщицей. Балерина. Довольно красивая, но ужасно глупая. Простоватая, пожалуй, даже малость с придурью. Уильям, помнится, был от нее без ума.

— Он писал ее?

— Нет. Он почти не писал людей. Он иногда говорил, что не прочь сделать чей-нибудь портрет, но так ничего и не сделал. Он всегда терял голову из-за девушек.

— Это он жил с той девушкой, когда писал этот дом?

— Да, он. Приезжали туда на выходные. Затем произошел разрыв. Они поругались, и он уехал, или, наоборот, она его бросила. Точно не могу сказать. Я ведь тогда была в Ковентри[181], работала над скульптурной группой. После этого в доме жила гувернантка с ребенком. Не знаю, что это был за ребенок и откуда вообще взялся, но затем с ним что-то случилось. То ли гувернантка куда-то его увезла, то ли… Да… кажется, это была девочка… Может быть, она умерла… Впрочем, зачем вам люди, которые жили там двадцать лет назад? Глупо как-то.

— Я хочу знать об этом доме буквально все, — сказал Томми. — Понимаете, жена отправилась на поиски этого дома. Она говорила, что видела его из окна поезда.

— Совершенно верно, — сказала миссис Боскоуэн, — железная дорога проходит как раз по другую сторону моста. Оттуда дом действительно хорошо виден. — Затем она спросила: — А зачем ей понадобился этот дом?

Томми вкратце объяснил, и миссис Боскоуэн оглядела его с большим сомнением.

— А вас, случайно, не выпустили погулять? — спросила она. — Из дома для умалишенных, я имела в виду.

— Я понимаю, что произвожу именно такое впечатление, — ответил Томми, — но, право же, все очень просто. Моей жене понравился этот дом и ей захотелось все о нем узнать… Она села на поезд и отправилась на поиски… Вероятно, она его нашла. Так что, скорее всего, она сейчас там… Как вы сказали называется это место? Чанселлор…

— Саттон-Чанселлор. Когда-то это было самое настоящее захолустье. Разумеется, там могли произойти перемены, и, возможно, сейчас это вполне благообразное место.

— Произойти могло что угодно, — сказал Томми. — Она позвонила, что возвращается, и не вернулась. Что могло случиться? Думаю, она нашла этот дом, что-то узнала и, вероятно… вероятно, попала в беду.

— Какую еще беду?

— Не знаю, — ответил Томми. — Она еще тогда почуяла опасность, но я не придал этому значения.

— У нее что — экстрасенсорное восприятие?

— Возможно. Она у меня такая. Иногда ее что-то осеняет… Вы, случайно, не слышали о некой миссис Ланкастер? Или, может, знали?

— Миссис Ланкастер? Нет, не думаю. Такую фамилию не забудешь, а? Так что с этой миссис Ланкастер?

— Именно ей принадлежала эта картина, а она подарила ее моей тете. А потом вдруг совершенно неожиданно уехала из дома престарелых — ее забрали родственники. Я пытался отыскать ее, но не смог.

— Так у кого же все-таки разыгралось воображение — у вас или у вашей жены? Похоже, вы оба накрутили себя, хотя причин этому я совсем не вижу…

— Да, да, — ответил Томми. — Истинная правда, накручиваю. А из-за чего, если разобраться? Вы это имеете в виду? Да, здесь вы несомненно правы.

— Да нет, — возразила миссис Боскоуэн слегка изменившимся голосом, — я бы сказала, что у вас действительно есть повод волноваться.

Томми молча на нее посмотрел.

— В этой картине есть одна странная деталь, — продолжала миссис Боскоуэн. — Весьма странная. Я ведь прекрасно помню ее, как, впрочем, и большинство других работ Уильяма, хотя сколько он их написал…

— А вы не помните, кому он ее продал, если он ее вообще продавал?

— Нет, этого я не помню. Но, думаю, она была продана. Была одна выставка, на которой было продано много картин того периода. Почти все. Разве упомнишь какая кому. Так что, не требуйте от меня невозможного.

— Я вам очень признателен за то, что вы сумели вспомнить.

— И, однако, вы не спросили, что показалось мне в этой картине странным.

— Вы хотите сказать, что ее написал не ваш муж?

— О нет. Ее, безусловно, написал Уильям. «Дом у канала» — так, по-моему, было написано в каталоге. Но она не такая, как раньше. В ней кое-что изменилось.

— Что именно?

Миссис Боскоуэн протянула измазанный глиной палец и ткнула в место под мостиком.

— Вот, — сказала она, — видите? Под мостом привязана лодка.

— Ну да, — озадаченно сказал Томми.

— Ну а когда я видела картину в последний раз, этой лодки не было. Уильям не писал эту лодку. Когда картина выставлялась, никакой лодки не было.

— Вы хотите сказать, кто-то изобразил ее позже?

— Да. Странно, правда? Интересно, зачем? Сначала я просто удивилась тому, что на картине появилась какая-то лодка, а сейчас я вижу, что писал ее не Уильям. Это не его рука. Это дописал кто-то другой. Интересно кто? — Она посмотрела на Томми. — И зачем?

Ответа у Томми не было. Он молча смотрел на миссис Боскоуэн. Тетушка Ада сказала бы, что она с приветом, но Томми так не думал. Просто она была несколько своеобразной и постоянно перескакивала с одного на другое. Казалось, то, что она говорит, не имеет никакого отношения к тому, что она сказала минутой раньше. Она была из тех людей, которые себе на уме и предпочитают особенно не распространяться. Любила ли она своего мужа, ревновала его или презирала? Право, ни по словам, ни по жестам сказать ничего было нельзя. У Томми, однако, возникло чувство, что лодка под мостом, неизвестно откуда появившаяся, почему-то сильно ее расстроила. Лодка ей явно не нравилась. И он вдруг подумал, а не лукавит ли она? Как может она помнить — ведь столько лет прошло, — рисовал Боскоуэн какую-то лодку или нет? Она была такой маленькой и незначительной… Если бы она видела картину хотя бы год назад… Так нет же! Томми снова посмотрел на миссис Боскоуэн и увидел, что она тоже на него пристально смотрит. Однако в ее разноцветных глазах не было никакого вызова, а была лишь задумчивость. И, возможно, печаль.