Агата Кристи - Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— А мне почему-то кажется, что он пуст.

— Что ты хочешь этим сказать?

— В нем никто не живет. Никто и никогда не выйдет из этой двери, не пройдет по мостику, не отвяжет лодку и не уплывет на ней. Никто и никогда.

— Ради Бога, Тапенс! — вытаращился на нее Томми, — Что это с тобой?

— Я поняла это, как только увидела картину, — ответила Тапенс. — Сначала еще подумала: «Вот здорово было бы пожить в таком милом домике». А потом сразу: «Но ведь на самом деле в нем никто не живет. Ну конечно никто». И это лишний раз подтверждает, что я видела его раньше. Минуточку… минуточку… я, кажется, вспоминаю. Вспоминаю…

Томми во все глаза уставился на нее.

— Из окна, — чуть слышно выдохнула Тапенс. — Из окна автомобиля? Нет, нет, не под тем углом. Я бежала вдоль канала… какой-то горбатый мостик, потом розовая стена и два тополя. Нет, даже больше. Тополей было очень-очень много. Господи, если бы я только могла…

— Тапенс… кончай.

— Сейчас… сейчас…

Томми взглянул на часы.

— Боже милостивый! Надо поторапливаться. Ты совсем заморочила мне голову своей картиной.

Он соскочил с кровати и поспешил в ванную. Тапенс откинулась на подушки и закрыла глаза, пытаясь удержать упрямо ускользающее воспоминание.

Томми наливал себе вторую чашку кофе, когда — раскрасневшаяся и ликующая — в столовой появилась Тапенс.

— Ну, все, я знаю, где я его видела. Из окна поезда.

— Где? Когда?

— Не знаю. Придется еще повспоминать. Но точно знаю, что сказала тебе тогда: «Когда-нибудь я здесь выйду и осмотрю этот дом». И еще пыталась рассмотреть название следующей станции, но ты же знаешь, какие теперь дороги. Половину станций снесли. В том числе и ту, так что никакого названия там не было.

— Куда, к черту, подевался мой портфель? Альберт!

Последовали лихорадочные поиски. Когда запыхавшийся Томми вернулся прощаться, Тапенс сидела, задумчиво уставившись на яичницу.

— До свидания, дорогая, — сказал Томми. — И, ради Бога, постарайся не совать нос в чужие дела.

— Знаешь что? — задумчиво проговорила Тапенс. — А покатаюсь-ка я, пожалуй, немного по железной дороге!

Томми заметно полегчало.

— Вот именно, — ободряюще сказал он. — Покатайся. Купи себе сезонный билет. Так и скоротаешь время до моего возвращения.

— Передавай привет Джошу.

— Обязательно, — ответил Томми и встревоженно посмотрел на жену: — Жаль, что ты не едешь со мной. Ты это… глупостей не наделай, ладно?

— Разумеется, — сказала Тапенс.

— О Господи! — вздохнула Тапенс, уныло оглядываясь по сторонам.

Никогда в жизни она еще не чувствовала себя такой несчастной. Естественно, она знала, что будет скучать по Томми, но и представить себе не могла, что так сильно.

За всю свою семейную жизнь они редко расставались надолго. До замужества они называли себя «молодыми авантюристами» и вместе встречали все трудности и опасности. Они были настолько необычной парой, что их, не задумываясь, завербовал молчаливый и совершенно неприметный мужчина, называвший себя мистером Картером. Потом поженились, у них родилось двое детей. Как раз когда жизнь стала казаться им серой и скучной, началась Вторая мировая война, и, не успев опомниться, они оказались на службе у Британской контрразведки. Последовали новые приключения, которых мистер Картер уж никак не мог предусмотреть, поскольку изначально он думал привлечь одного Томми. Однако Тапенс, проявив всю свою природную изобретательность, исхитрилась обоих их — и своего мужа, и мистера Картера — обвести вокруг пальца. Когда Томми, изображая некоего мистера Мадоуса, появился в небольшой приморской гостинице, первым человеком, которого он там увидел, была женщина средних лет, восседающая в шезлонге и ловко орудующая вязальными спицами. Она одарила Томми невинным взором, и ему пришлось приветствовать ее как свою старую знакомую миссис Бленкинсон… После того случая они всегда работали вместе.

«На этот раз, однако, — сокрушалась Тапенс, — такой номер не пройдет». Сколько бы она ни выведывала, какую бы изобретательность ни проявляла, «Тихий Особняк», где проходил тайный съезд МСАБ, был ей явно не по зубам. «Тоже мне! Клуб Таинственных Старикашек!» — возмущалась она.

Без Томми в квартире был пусто и одиноко. «Чем бы себя занять?» — потерянно размышляла Тапенс.

Вопрос был чисто риторический, поскольку некоторые шаги в этом направлении она уже давно предприняла. «На этот раз никакой разведки. И контрразведки тоже. Вообще ничего официального, — сказала она себе. — Теперь я Пруденс Бересфорд, частный сыщик».

Позавтракав, она завалила обеденный стол расписаниями движения поездов, путеводителями, картами и неизвестно каким образом сохранившимися старыми ежедневниками.

Итак, два или три года назад (не раньше — в этом она была уверена) они ехали куда-то на поезде, и, выглянув из окна, она обратила внимание на этот дом. Только вот куда же они ехали?

Как и большинство людей, больше всего поездок Бересфорды совершали на автомобиле, крайне редко пользуясь услугами железных дорог.

Поездом же они, во-первых, ездили в Шотландию погостить у дочери Деборы, но это была ночная поездка. Потом как-то летом в Пензас[141], но дорогу туда Тапенс помнила чуть ли не наизусть.

Значит, это была какая-то совсем незначительная поездка.

Тапенс скрупулезно составила подробнейший список всех возможных поездок, которые она совершала за последнее время. Два-три раза — на скачки, потом визит в Нортумберленд[142], еще два местечка в Уэльсе[143], крестины, две свадьбы, распродажа и, наконец, щенки, которых она отвозила по просьбе неожиданно слегшего от гриппа приятеля. Они встретились с ним на какой-то узловой станции, названия которой она не запомнила.

Тапенс вздохнула. Видимо, ничего другого не оставалось, как последовать совету Томми: купить сезонный билет и проехать по всем этим местам.

В записной книжке она набросала все, что ей удалось вспомнить: а вдруг пригодится?

Например, шляпка… Тапенс точно помнила, что бросила ее на полку. А если она была в шляпке, щенки отпадают. Значит, свадьба или крестины…

Еще одно озарение: она сбрасывает туфли, потому что ногам больно. Да, определенно, она смотрела на этот дом… и сбросила туфли, потому что страшно болели ноги.

Значит, это было какое-то светское мероприятие, и она либо ехала на него, либо уже возвращалась… Нет, конечно же возвращалась, и ноги болели именно потому, что она долго была в новых туфлях. А какая тогда была шляпка? Если с цветочками, значит летняя свадьба… Или зимняя вельветовая?

Тапенс выписывала кое-какие детали из железнодорожного справочника, когда вошел Альберт и, уточнив, что приготовить на ужин, напомнил, что пора делать заказ у бакалейщика и мясника.

— На дом заказывать ничего не нужно, — сказала Тапенс. — Меня несколько дней не будет. Прокачусь немного по железной дороге…

— Вероятно, вам понадобятся сандвичи?

— Вероятно. Лучше всего с ветчиной или чем-нибудь таким…

— Есть яйца и сыр. В кладовке еще есть банка гусиной печенки — если ее не съесть, она может испортиться.

Несмотря на столь зловещую рекламу, Тапенс беззаботно сказала:

— Отлично. Сгодится.

— Куда пересылать корреспонденцию?

— Да я еще и сама не знаю, куда еду, — ответила Тапенс.

— Понятно, — сказал Альберт.

Больше всего в Альберте Бересфордам нравилось то, что он со всем соглашался и ему никогда не надо было ничего объяснять.

Когда Альберт удалился, Тапенс снова задумалась: что же это было за мероприятие, на которое она отправилась в шляпке и новых туфлях?..

Вот бы что-нибудь вспомнить о пейзаже… Она сидела с правой стороны по ходу поезда. На что она смотрела, прежде чем увидела этот дом?.. Лес? Деревья? Поля? Может, деревня?

Ломая над этим голову, она подняла глаза и уперлась взглядом в Альберта, который терпеливо стоял перед ней, ожидая, когда на него обратят внимание, и, сам того не ведая, являлся живым ответом на ее вопрос…

— Ну что там еще, Альберт?

— Если завтра вас целый день не будет…

— Возможно, и послезавтра…

— Ничего, если я возьму выходной?

— Да, разумеется.

— А то у меня Элизабет пятнами пошла. Милли думает, это корь…

Милли была жена Альберта, а Элизабет — его младшей дочерью.

— О Господи! И Милли, конечно, хочет, чтобы ты был дома?

Альберт жил в опрятном домике через улицу.

— Да нет… У нее и без меня забот хватает. Она вообще не любит, когда я путаюсь под ногами. Но я мог бы сводить куда-нибудь других детей…

— Ну конечно, Альберт. Теперь, наверное, весь садик на карантине?

— Уж лучше бы они все разом переболели… и дело с концом. У Чарли уже была, у Джин тоже. Так значит, я могу не приходить?

Тапенс заверила его, что ничего страшного с ней не произойдет.

В глубинах ее подсознания что-то зашевелилось… Счастливое ожидание… Узнавание… Корь… Да, корь. Что-то, имеющее отношение к кори.

Но какая связь между этим домом у канала и корью? Ну конечно же! Конечно Антея! Антея была крестницей Тапенс… и ее дочь Джейн училась в школе… первый семестр… день открытых дверей… и как назло у двух младших детей Антеи появилась сыпь… Дом оставить не на кого, а Джейн страшно расстроилась бы, если бы никто не приехал. И Антея позвонила Тапенс и спросила, не могла бы она съездить к Джейн вместо нее?

И Тапенс, разумеется, смогла… Тем более что никаких особенных дел у нее тогда не было. Она съездила в школу, забрала Джейн, угостила ее ленчем, и они как раз успели вернуться к спортивным состязаниям. По этому случаю пустили даже специальный экспресс.