— Мне кажется, сэр, он немного подавлен.

Я понимающе кивнул.

— Проходите, сэр! — Джордж взял у меня шляпу.

— Доложите, что пришел Колин Лэм, — попросил я.

— Хорошо, сэр, — он открыл дверь в комнату и четко произнес: — К вам мистер Колин Лэм.

Джордж посторонился, пропуская меня, и я вошел.

Эркюль Пуаро, мой старинный друг, сидел, как обычно, в большом квадратном кресле перед электрическим камином, одна спираль которого была докрасна раскалена. Было только начало сентября, и погода стояла теплая, но Пуаро всегда первым распознавал приход осенних холодов и принимал против них соответствующие меры. На полу по обе стороны кресла высились аккуратные стопки книг. На столе слева от Пуаро тоже лежали книги, справа стояла чашка, над которой поднимался пар. «Не иначе как tisane![46]» — подумал я.

Пуаро очень любит травяные отвары и при встрече постоянно их мне предлагает. Запах у них, честно говоря, отвратительный, а вкус и того хуже.

— Не вставайте! — воскликнул я, но Пуаро уже шел мне навстречу, протянув руки и сверкая лаковыми туфлями.

— Ага! Это вы, мой друг! Мой юный друг Колин! Но почему вдруг Лэм[47]? Дайте подумать! Есть какая-то пословица или поговорка… Что-то о баране, прикинувшемся ягненком. Нет! Так говорят о пожилых леди, которые пытаются выглядеть моложе, чем они есть на самом деле. Вам это вроде ни к чему. Ага! Вспомнил! Вы волк в овечьей шкуре. Не так ли?

— Совсем не так! Я просто подумал, что при моей профессии разумнее действовать под другой фамилией. К тому же многие знают моего отца. Отсюда — Лэм. Кратко, просто и легко запоминается. Вдобавок, смею надеяться, соответствует моему характеру.

— Ну, в этом я не уверен, — заметил Пуаро. — А как поживает мой добрый друг, ваш отец?

— Да ничего, спасибо. Занят своими штокрозами[48]… Или уже хризантемами? Время летит так быстро. Я никак не могу запомнить, что когда цветет.

— Значит, превратился в заядлого садовода?

— Похоже, в конце концов все к этому приходят.

— Только не я! — воскликнул Пуаро. — Когда-то я увлекался выращиванием кабачков… Но теперь с этим покончено. Если вам нужны цветы, гораздо проще сходить в цветочный магазин. Там можно выбрать все что душе угодно. А я, признаться, думал, что суперинтендант засядет писать мемуары.

— Он и начал было, — сказал я, — но тут же выяснилось, что придется о стольком умолчать, что и писать-то, в сущности, не о чем. В общем, игра не стоит свеч.

— Да, осторожность необходима, — согласился Пуаро. — А ваш отец мог бы рассказать много чего любопытного! Признаться, я им восхищаюсь. И всегда восхищался! Меня очень интересовал его метод. Он действовал прямо, используя элементарные приманки. Расставлял настолько явную ловушку, что люди, которым она предназначалась, рассуждали следующим образом: «Это слишком примитивно. Так не может быть», и… попадали в нее!

Я засмеялся:

— В наше время не модно восхищаться своими отцами. Сыновья берутся за перо и бумагу в основном, чтобы вспомнить родительские грешки да излить немного яду и злости. Я же отношусь к моему старику с огромным уважением и надеюсь когда-нибудь стать таким же профессионалом, как он. Хотя, конечно, у меня несколько иной род деятельности.

— Я бы сказал чуть-чуть иной, — заметил Пуаро. — Просто, в отличие от своего отца, вы должны работать, так сказать, за кулисами, — Пуаро деликатно кашлянул. — Мне следует поздравить вас с блестящим успехом. Не правда ли? Я имею в виду Affaire Larkin.[49]

— Скорее, с одним из его этапов. Чтобы совсем с ним покончить, нужно еще поработать. Но я пришел к вам совсем по другому поводу.

— Конечно! Конечно! — Пуаро усадил меня в кресло и предложил tisane, от коего я немедленно и решительно отказался.

В этот момент очень кстати появился Джордж с бутылкой виски, сифоном и стаканом, которые установил на столик возле меня.

— А чем вы сейчас заняты? — спросил я Пуаро, окинув взглядом разложенные вокруг него книги. — Похоже, какое-то исследование?

Пуаро вздохнул:

— Можно сказать и так. Да, пожалуй, в некоторой степени. В последнее время мне очень не хватает какой-нибудь интересной головоломки… Все равно какой. Пусть даже самой незначительной. Как у старины Шерлока Холмса, помните? Насколько глубоко петрушка погрузилась в масло. Главное, чтобы было что разгадывать. Мне совершенно необходимы постоянные упражнения, но не для мускулов, а для моих серых клеточек.

— Я понимаю. Нужно держать себя в форме.

— Вот именно, — он вздохнул, — Но, mon cher[50], найти такую задачку не так легко. Правда, в прошлый четверг неожиданная головоломка подвернулась. Таинственное появление трех сухих апельсиновых корок в стойке для зонтиков. Как они туда попали? Каким образом? Я апельсинов не ем. Джордж, конечно, ни за что бы туда их не бросил. Кто-нибудь из посетителей вряд ли мог принести с собой кожуру от апельсинов. Да, это была загадка.

— И вы ее разгадали?

— Разгадал, — сказал Пуаро, скорее с унынием, чем с гордостью. — Ответ оказался весьма банальным. Суть в том, что произошла remplacement[51] приходящей уборщицы. Новая, несмотря на строжайший запрет, привела с собой ребенка. Сами видите: все элементарно. Однако потребовалось раскрыть хитрость, ложь, разгадать множество уловок и тому подобное. Решать эту загадку было занятно, но, скажем так, результат не стоил затраченных на него усилий.

— Печально, — посочувствовал я.

— Теперь я довольствуюсь скромными задачками, — продолжал Пуаро, — а, как говорится, чтобы перерезать бечевку на пакете, вряд ли нужна шпага.

Я понимающе кивнул.

— В последнее время, — сказал Пуаро, — я занят тем, что читаю о преступлениях, которые так и не были раскрыты и пытаюсь исправить это положение.

— Вы имеете в виду дела Браво, Аделаиды Бартлетт и им подобные?

— Совершенно верно. Но, к сожалению, для меня это оказалось слишком легко. Я точно могу сказать, кто убил Чарлза Браво. Компаньонка, конечно, могла быть замешана, но, безусловно, главное действующее лицо совсем не она. Или возьмем случай с этой несчастной девочкой Констанс Кент. Почему она задушила своего маленького брата, которого, безусловно, любила? Истинная причина этого преступления так и осталась загадкой. Не для меня, разумеется. Мне-то все было ясно сразу. Что же касается дела Лиззи Борден, то остается лишь сожалеть, что на дознании не было задано нужных вопросов. Я знаю, какие были бы ответы. Увы! Боюсь, все эти люди уже давно умерли.

Я невольно подумал, как, впрочем, нередко случалось и раньше, что скромность явно не входит в число достоинств моего друга.

— Ну а потом? Чем мне было занять себя потом? — продолжал Пуаро.

Судя по всему, Эркюлю Пуаро долгое время не с кем было поговорить, и теперь он с удовольствием прислушивался к собственному голосу.

— Потом я переключился на художественную литературу. Тут у меня, как видите, различные образцы детективных романов. Я действую по хронологическому принципу — от прошлого к настоящему. Вот… — Пуаро взял в руки том, который, видимо, читал и положил на подлокотник, когда я вошел. — Вот, дорогой мой Колин, это «Левенуортское дело»[52], — он протянул мне книгу.

— Вы, однако, отправились в довольно далекое прошлое, — заметил я. — По-моему, отец говорил, что читал эту книгу в детстве. Возможно, я и сам ее читал. Теперь это мало кого занимает.

— Книга просто восхитительна! — воскликнул Пуаро. — Наслаждаешься атмосферой того времени, тонким мелодраматизмом. Какие роскошные и обстоятельные описания золотой, под стать солнечному лучу, красоты Элеонор и серебристой, подобной лунному свету, прелести Мэри!

— Что-то не припоминаю. Придется перечитать!

— Или, к примеру, служанка Ханна, — увлеченно продолжал Пуаро. — Какой типаж! Какая точная психологическая характеристика убийцы!

Поняв, что меня ожидает лекция, я приготовился слушать.

— Теперь обратимся к «Приключениям Арсена Дюпена»[53]. Фантастично, ничего общего с реальностью! Но, вместе с тем, сколько живости, энергии, жизни! Абсурдно, но… как изящно! А юмор!

Пуаро отложил «Приключения Арсена Люпена» и взял следующую книгу.

— Или вот, «Тайна желтой комнаты»[54]. О! Это настоящая классика! Одобряю от начала до конца. А какова логическая цепь! Насколько я помню, эту вещь критиковали, обвиняя автора в не совсем честном приеме. Однако, дорогой мой Колин, это не так! Не совсем так. Ничтожная разница, но она есть! Правда скрыта необычным и ловким манипулированием словами. А кульминация романа? Все проясняется в тот момент, когда мужчины встречаются на стыке трех коридоров…

Затем, пропустив лет двадцать, Пуаро перешел к писателям более поздних лет.

— Я прочитал несколько ранних книг миссис Ариадны Оливер. Я, да и вы, по-моему, тоже, в какой-то мере дружны с ней. Я, признаться, в полном восторге. События в ее книгах в высшей степени невероятны. Она слишком часто прибегает к всемогущему фактору совпадений. Миссис Оливер по молодости совершила немалую глупость, сделав своего детектива финном, хотя каждому ясно, что ни о финнах, ни о самой Финляндии она, кроме разве что музыки Сибелиуса[55], ничего толком не знает… Однако у нее оригинальный склад ума, и подчас ей удается быть проницательной, а с годами она приобрела и знания, которых ей так не хватало раньше. Например, о тонкостях работы полицейских. Сейчас ей можно больше доверять в описании огнестрельного оружия. И, что гораздо важнее, кто-то из друзей миссис Оливер — очевидно, юрист — помогает ей разбираться с вопросами судопроизводства.

Пуаро отложил в сторону роман Ариадны Оливер и взял очередную книгу.

— А вот мистер Сирил Куэйн. Блистательный мастер по части алиби.

— Насколько я помню, — заметил я, — смертельно скучный писатель.