— Я даже не знала его имени, — сказала миссис Лоутон, — и никогда его не встречала. Сестра пришла ко мне и во всем призналась. Сказала, что ждет ребенка, отец которого не может или не хочет — я так до сих пор и не знаю — жениться на ней. Сестра была честолюбива, а, получи дело огласку, она потеряла бы работу. Я, разумеется, сказала, что помогу ей.

— А где ваша сестра сейчас?

— Не имею ни малейшего представления.

— Но… она жива?

— Думаю, да.

— И вы не поддерживаете с ней никакой связи?

— Она так хотела. Энн считала, что так будет лучше и для нее, и для ребенка. У каждой из нас был небольшой доход, оставленный нам матерью. Половину своей доли Энн перевела на меня, чтобы я могла вырастить и воспитать ребенка. Она сказала, что будет продолжать работать, только перейдет в другую школу. Одно время у нее была мысль уехать на год за границу. Кажется, по обмену, в Австралию… или еще куда-то. Вот все, что я знаю, инспектор Хардкасл, и что могу вам рассказать.

Хардкасл задумчиво смотрел на нее. Действительно ли это было все, что она знала? Поди разберись… Во всяком случае, это было все, что она решила рассказать. Возможно, миссис Лоутон действительно больше ничего не знала. Из того немногого, что инспектору довелось услышать, он понял, что мать Шилы — сильная, но ожесточившаяся личность, которая, несмотря на горькое разочарование, решила не допустить, чтобы одна-единственная ошибка разрушила всю ее жизнь. Трезво все взвесив, она обеспечила содержание своего ребенка, позаботившись о его будущем счастье. И с этого момента полностью устранилась, чтобы начать свою жизнь с нуля.

«Я могу понять, — думал инспектор, — что эта женщина не успела привязаться к своему ребенку. Но к сестре?»

— Довольно странно, — мягко сказал он, — что ваша сестра не поддерживала с вами никаких связей, можно ведь было хотя бы переписываться… Неужели она не хотела знать, как растет ее ребенок?

Миссис Лоутон покачала головой.

— Ничего странного. Надо знать мою сестру. Она всегда была очень волевым и решительным человеком. К тому же мы с ней никогда не были особенно близки. Я намного моложе — на двенадцать лет. Нет, мы не были близки.

— А как отнесся к удочерению племянницы ваш муж?

— К тому времени я уже овдовела. Я вышла замуж совсем молоденькой, и мой муж погиб на войне. Тогда у меня была своя кондитерская. Совсем небольшая.

— Где это было? Здесь, в Кроудене?

— Нет, тогда мы жили в Линкольншире. В Кроуден я приезжала как-то во время отпуска, и мне здесь так понравилось, что я решила продать свою кондитерскую и переехать сюда. Позже, когда Шила подросла и пошла в школу, я стала работать в большом магазине тканей «Роско энд Уэст». Я и теперь там работаю…

— Ну что ж, — сказал Хардкасл, поднимаясь. — Я вам очень признателен за откровенность.

— И вы ни слова не скажете Шиле?

— Нет, если не будет необходимости и если какие-либо обстоятельства из ее прошлого не окажутся связанными с убийством. А я полагаю, что это маловероятно, — инспектор вынул из кармана фотографию, которую показывал уже стольким людям. — Миссис Лоутон, вам, случайно, не знаком этот человек?

— Мне уже показывали, — она внимательно рассматривала снимок. — Нет. Я точно никогда его раньше не видела. Не думаю, что он здешний, иначе я скорее всего узнала бы его, — немного помолчав, она неожиданно добавила: — Он мне кажется приятным человеком. Я бы сказала, что он джентльмен. Как вы думаете?

Это старомодное, по мнению инспектора, слово в устах миссис Лоутон звучало вполне естественно. «Воспитывалась в деревне, — отметил он про себя. — Там люди все еще мыслят по-старому». Он еще раз посмотрел на фотографию и с удивлением подумал, что ему самому не приходило в голову таким образом взглянуть на убитого. Кажется приятным человеком? Инспектор предполагал совершенно противоположное. Возможно, что интуитивно или под влиянием того, что визитная карточка, найденная в кармане этого человека, ему не принадлежала. Однако объяснение, которое он дал миссис Лоутон, могло оказаться правдой. Вполне вероятно, что эту карточку ему всучил какой-то мнимый страховой агент. «И в таком случае, — с иронией подумал инспектор, — расследование окажется еще более сложным». Он снова посмотрел на часы.

— Я и так изрядно вас задержал, — сказал он. — И так как ваша племянница еще не вернулась…

Миссис Лоутон в свою очередь взглянула на часы, стоявшие на камине. «Слава Богу, здесь только одни часы», — сказал себе инспектор.

— Да, что-то Шила сильно задерживается, — заметила она. — Странно! Хорошо, что Эдна не стала ее ждать.

Заметив на лице инспектора удивление, она пояснила:

— Они работают вместе. Сегодня вечером она приходила зачем-то повидать Шилу. Немного подождала, а потом сказала, что дольше ждать не может. Вроде бы у нее с кем-то назначена встреча. Сказала, что поговорит с Шилой завтра или как-нибудь в другой раз.

Тут только инспектор вспомнил девушку, мимо которой прошел на улице, и понял, почему подумал при ее виде о туфлях. Ну конечно! Именно эта девушка приняла его и Лэма, когда они пришли в бюро «Кавэндиш», а когда уходили, она держала в руках туфлю с оторванным каблуком-шпилькой и гадала, как же ей теперь добираться домой. Лицо у девушки невыразительное и не очень привлекательное. Разговаривая, она сосала конфету. Очевидно, она узнала его на улице, хотя он ее так и не вспомнил. Она приостановилась, как будто хотела с ним заговорить. Что же она хотела сказать? Объяснить, почему зашла к Шиле Уэбб или ждала, что он сам ей что-нибудь скажет?

— Это близкая подруга вашей племянницы? — спросил он.

— Да нет, не сказала бы, — ответила миссис Лоутон. — Просто работают в одной конторе. Эдна — довольно заурядная девушка, и не очень к тому же умная. Они с Шилой не дружат. Признаться, меня несколько удивил ее приход. Она сказала, будто ей надо кое о чем спросить Шилу, что она чего-то там не понимает.

— А она не сказала, о чем именно хотела спросить вашу племянницу?

— Нет. Сказала, что все это не очень важно и может подождать.

— Понятно. Ну что же, мне пора.

— Странно, что Шила не позвонила, — вдруг забеспокоилась миссис Лоутон. — Обычно она всегда звонит, если запаздывает, потому что в таких случаях профессор приглашает ее ужинать. Надо думать, она придет с минуты на минуту. Отель «Кроншнеп» в самом конце Эспланады, а в это время автобусы нередко запаздывают. Что-нибудь ей передать?

— Нет, благодарю вас.

Уже уходя, инспектор вдруг спросил:

— Между прочим, кто выбирал имена для вашей племянницы — Розмари и Шила — ваша сестра или вы?

— Шила — так звали нашу маму, а другое имя выбрала сестра. Розмари… В самом деле странное имя! Претенциозное. Хотя моя сестра человек отнюдь не сентиментальный, да и претенциозность совсем не в ее характере.

— Доброй ночи, миссис Лоутон!

Выйдя из калитки на улицу и повернув за угол, инспектор задумался: «Розмари»… гм!.. Память[36]… романтические воспоминания? Или нечто иное?

Глава 13

(Рассказ Колина Лэма)

Пройдя по Чаринг-Кросс-роуд, я свернул в лабиринт улиц, которые, извиваясь, прокладывали себе путь между Нью-Оксфорд-стрит и Ковент-Гарден. Каких только лавок и мастерских тут не было: антикварные, магазинчик заморских деликатесов, мастерская балетных туфель, мастерская по ремонту кукол…

Инстинктивно отвернувшись от витрины кукольной мастерской, из которой на меня пристально смотрели голубые и карие глазки самых разных оттенков и размеров, я добрался наконец до своей цели. Это была грязная книжная лавчонка на боковой улочке, неподалеку от Британского музея[37]. Перед входом, как обычно, стояли лотки с книгами. Потрепанные старые романы, видавшие виды учебники и всякая всячина с ярлычками: 3 пенса, 6 пенсов, 1 шиллинг. Иногда среди них попадались «аристократы», сохранившие почти все свои страницы и даже переплет.

Я бочком протиснулся внутрь. Именно протиснулся, так как небрежно уложенные пачки с книгами с каждым днем все больше и больше загромождали вход. Любой, кто попадал внутрь, понимал, что лавкой владели книги, а не их хозяин. Совершенно выйдя из повиновения, они заполнили все пространство, и плодились и множились, явно не чувствуя над собой твердой хозяйской руки, способной призвать их к порядку. Расстояние между книжными полками было настолько узким, что пролезть можно было с огромным трудом. Везде громоздились стопы книг. В уголке на стуле в окружении книг сидел старик с крупным и плоским, как у камбалы, лицом, над которым красовалась шляпа с низкой тульей и загнутыми кверху полями. У него был вид человека, потерявшего всякую надежду победить в неравной борьбе. Он пытался подчинить себе эту стихию, но произошло обратное — книги одолели его. Своего рода король Кнут[38] книжного мира, в гордыне своей вздумавший повелевать волной книжного прилива. Прикажи он этой лавине отступить, и она рассмеялась бы ему в лицо. Это был мистер Соломон, хозяин лавки. Он узнал меня, и его рыбий взгляд на миг потеплел. Старик кивнул.

— Есть что-нибудь для меня? — спросил я.

— Вам придется самому подняться наверх и посмотреть. Что-нибудь еще о морских водорослях?

— Угадали.

— Ну что ж, вы знаете, где искать. Второй этаж. Биология моря, окаменелости, Антарктика. Позавчера я получил новую пачку. Начал было разбирать, да так и не закончил. Она там в углу.

Поблагодарив мистера Соломона, я стал пробираться в конец лавки, где довольно шаткая и заросшая грязью лестница вела на второй этаж. На первом были книги по культуре Востока, искусству, медицине, а также французская классика. Тут же был прикрытый занавеской уголок, неизвестный широкой публике (но доступный экспертам), где обосновались «необычные» и «курьезные» фолианты[39]. Я прошел мимо и поднялся по лестнице.