Мистер Макнотон заметно оживился.

— Безусловно! Ничто с этим не сравнится! Скольких людей я уже обратил в свою веру! Некоторые используют химические удобрения. Самоубийцы! Разрешите, я вам покажу!

Мистер Макнотон схватил инспектора за руку и, толкая перед собой тачку, потащил по дорожке к ограде, отделявшей его сад от сада мисс Пэбмарш. Там, под кустами сирени, во всем своем великолепии возвышалась компостная куча. Мистер Макнотон вкатил тачку в находившийся рядом сарайчик, где были аккуратно размещены инструменты и садовый инвентарь.

— Какой у вас порядок! — заметил Хардкасл.

— Об инструментах надо заботиться.

Инспектор задумчиво смотрел поверх ограды на перголу[34] из роз, которая вела в сторону дома мисс Пэбмарш.

— Мистер Макнотон, когда вы находились у компостной кучи, вы никого не видели в саду мисс Пэбмарш? Может, кто-нибудь выглядывал из окон ее дома?

Макнотон покачал головой.

— Нет, ничего не видел. Жаль, инспектор, что не могу вам помочь.

— Знаешь, Энгус, — сказала его жена, — по-моему, я видела, как кто-то крадется через сад мисс Пэбмарш.

— Не думаю, дорогая, — твердо сказал Макнотона. — Ты ничего не видела. И я тоже.

— Эта женщина все видела, о чем ни спроси, — проворчал Хардкасл, когда они с Лэмом садились в машину.

— Ты не веришь, что она действительно узнала человека на снимке?

— Сомневаюсь. Просто ей хочется думать, что узнала. Я слишком хорошо знаю эту породу. Стоило мне чуток ее поприжать, и она уже ничего толком не могла ответить. Ведь так?

— В общем, да.

— Вот погоди, она еще вспомнит, что сидела напротив него в автобусе. Если хочешь знать мое мнение, она просто принимает желаемое за действительность. Нет, разве?

— Согласен.

Хардкасл вздохнул.

— Ничего стоящего, по сути, мы так и не узнали. Правда, кое-что меня настораживает. Взять хоть эту миссис Хэмминг: как бы она ни была поглощена своими кошками, до такой степени ничего не знать о своей соседке попросту невозможно. Странно и то, что она абсолютно никак не отреагировала на сообщение об убийстве.

— Миссис Хэмминг — рассеянная женщина.

— Просто чокнутая! — воскликнул Хардкасл. — Такая ничего не заметит, даже если пожар, ограбление или убийство случится прямо у нее под носом.

— У нее все огорожено проволокой, а из-за этих викторианских кустов не много-то и увидишь.

Они вернулись в полицейский участок, и Хардкасл, ухмыльнувшись, сказал:

— Ну что ж, сержант Лэм, теперь я могу освободить вас от ваших обязанностей.

— Больше никаких визитов?

— Пока хватит. Чуть позже мне надо будет нанести еще один, но тебя я взять с собой уже не смогу.

— Ну что ж, спасибо и на том. Можешь устроить, чтобы все, что я записал, перепечатали? — он протянул Хардкаслу свои записи. — Ты сказал, первое слушание послезавтра? В котором часу?

— В одиннадцать.

— Хорошо. К этому времени я вернусь.

— Уезжаешь?

— Завтра мне нужно съездить в Лондон. Доложить, как идут дела.

— Догадываюсь кому.

— Догадываться тебе не положено.

Хардкасл усмехнулся.

— Передавай старине привет.

— К тому же я хотел повидать одного специалиста, — добавил Колин.

— Специалиста? Зачем? Тебя что-то беспокоит?

— Да нет, со здоровьем все в порядке. Правда, есть одна болезнь — упрямство, но я, знаешь ли, имел в виду специалиста другого рода, отчасти твоего коллегу.

— Скотленд-Ярд[35]?

— Нет. Частный детектив. Друг моего отца и мой тоже. Твоя фантастическая история — как раз по его части. Она ему понравится… и поднимет настроение. По-моему, он в этом нуждается.

— Кто это?

— Эркюль Пуаро.

— Слыхал-слыхал. Но мне казалось, он давно уже умер?

— Нет, пока здравствует. Но, похоже, здорово скучает, а это для него — хуже смерти.

Хардкасл с любопытством посмотрел на друга.

— Странный ты парень, Колин! И друзья у тебя все какие-то… чудные.

— Взять хотя бы тебя, — с улыбкой парировал Колин.

Глава 12

Отпустив Колина, инспектор Хардкасл посмотрел на адрес, аккуратно записанный в его блокноте, и одобрительно кивнул головой. Спрятав блокнот в карман, он принялся разбирать бумаги, скопившиеся на его письменном столе.

На это ушла уйма времени. Разобравшись с бумагами, инспектор послал за сандвичами и кофе. Затем выслушал доклад сержанта Крэя, не сообщившего ровным счетом ничего интересного. Ни на железнодорожной станции, ни в автобусах мистера Карри никто не видел. Лабораторное обследование одежды ни к чему не привело. Костюм был от хорошего портного, но ярлычок ателье кто-то аккуратно срезал. Отставалось непонятным только, исходило это явное желание остаться неузнанным от самого мистера Карри или же от его убийцы? Определенные надежды Хардкасл возлагал на экспертизу дантистов, но она требовала много времени и была абсолютно бесполезна в случае, если бы мистер Карри оказался иностранцем. Хардкасл задумался. Ему почему-то казалось, что мистер Карри — француз… Хотя, с другой стороны, его одежда, безусловно, не была французской. Метки прачечной пока также ничего не дали.

Хардкасл умел быть терпеливым. Установление личности дело хлопотное. Но он был уверен, что в конце концов кто-нибудь поможет: дантист, домашний доктор, служащие прачечной, родственники (обычно жена или мать), а если не они, то владелица дома или квартиры, где он жил. Фотографии убитого будут разосланы по всем полицейским участкам и напечатаны в газетах. Раньше или позже мистер Карри будет опознан, и они узнают его подлинное имя. А пока и без того дел выше крыши. Хардкасл трудился до половины шестого не поднимая головы. Потом, взглянув на часы, решил, что пора нанести запланированный им на этот вечер визит.

Сержант Крэй доложил, что Шила Уэбб вернулась в бюро «Кавэндиш». В пять часов она должна была отправиться к профессору Парди в отель «Кроншнеп» и уйти оттуда, по всей вероятности, не раньше шести.

Как же фамилия ее тетки? Инспектор заглянул в блокнот. Лоутон… Миссис Лоутон, Палмерстон-роуд, 14. Хардкасл не захотел воспользоваться полицейской машиной и отправился пешком.

Палмерстон-роуд — улица мрачноватая, сколько бы ни утверждали местные жители, что она знавала лучшие времена. Большинство домов теперь было разделено на две-три секции с отдельными подъездами, которые сдавались внаем. Сворачивая за угол, инспектор заметил, что идущая навстречу девушка, увидев его, на мгновение замешкалась, словно хотела о чем-то спросить, но передумала. По непонятной причине инспектор тут же задумался о туфлях. Вернее даже… об одной туфле. Лицо девушки показалось ему знакомым… Кто бы это мог быть? У него было ощущение, что совсем недавно он ее где-то видел. Может быть, она узнала его и хотела заговорить?

Инспектор задержал шаг и оглянулся. Девушка быстро удалялась. К сожалению, у нее было не слишком запоминающееся лицо. Такое трудно удержать в памяти, если для этого нет какого-то особого повода. Голубые глаза, светлые волосы, рот чуть приоткрыт… Рот. Что-то связанное со ртом… Что она делала? Говорила? Красила губы помадой? Нет. Инспектор был слегка уязвлен. Он очень гордился своей способностью запоминать лица и любил повторять, что никогда никого не забывает — ни свидетелей, ни подсудимых. Впрочем, запомнить всех обслуживавших его в кафе официанток или водителей автобусов было нереально. Инспектор решительно выбросил девушку из головы и прибавил шагу.

Дверь подъезда дома четырнадцать была распахнута; внутри оказалось четыре двери, рядом с каждой из которых висела табличка с фамилией и звонок. Миссис Лоутон занимала квартиру на нижнем этаже. Инспектор позвонил в левую дверь. Через несколько минут послышались шаги, и ему открыла высокая сухощавая женщина с темными растрепанными волосами. Она была в фартуке и слегка запыхалась. Откуда-то, вероятно из кухни, доносился запах лука.

— Миссис Лоутон?

— Да? — она посмотрела на него с сомнением и некоторой досадой.

«Лет сорок пять, — подумал инспектор. — И еще в ней есть что-то цыганское».

— В чем дело?

— Я был бы крайне признателен, если бы вы уделили мне немного времени.

— Зачем это? Мне сейчас некогда. Вы, случайно, не из газеты? — добавила она раздраженно.

— Вам, наверное, надоедают репортеры, посочувствовал Хардкасл.

— Да уж! Стучат, звонят, задают какие-то дурацкие вопросы.

— Я знаю, как это неприятно. Рад был бы избавить вас от подобных визитов. Видите ли, миссис Лоутон, я инспектор криминальной полиции Хардкасл и как раз занимаюсь делом, из-за которого вам досаждают репортеры. Мы бы с удовольствием оградили вас от их любопытства, но, как вы понимаете, у ее величества Прессы свои права.

— Разве можно так беспокоить людей? — сказала миссис Лоутон. — Говорят, что обязаны сообщить читателям все новости, а печатают сплошное вранье. Такое навыдумывают. Просто безобразие! Ладно уж… входите.

Инспектор перешагнул порог, и миссис Лоутон закрыла дверь. На коврике лежало несколько писем. Миссис Лоутон нагнулась, чтобы их поднять, но галантный инспектор опередил ее. Передавая ей письма, он машинально скользнул взглядом по адресам.

— Благодарю вас, — она положила письма на столик в передней.

— Проходите в гостиную, вот сюда. Извините… Я вас на минутку оставлю. Кажется, что-то сбежало.

Миссис Лоутон поспешно удалилась на кухню. Инспектор еще раз, теперь уже не торопясь, просмотрел лежавшие на столике письма. Одно из них было адресовано миссис Лоутон, два других — мисс Р. Ш. Уэбб. Затем инспектор вошел в гостиную. Она была маленькой, убого меблированной и весьма неопрятной, но здесь и там бросались в глаза неожиданно яркие пятна и необычные предметы: красивая и, вероятно, дорогая ваза цветного венецианского стекла абстрактной формы; две ярких бархатных подушки, глиняное блюдо с заморскими раковинами… «У кого-то, у тетки или племянницы, — подумал инспектор, — есть вкус».