Агата Кристи - Часы. Пальцы чешутся. К чему бы? Вечеринка на хэллоуин

— Кажется, были. По крайней мере, ходили такие слухи. А Фуллертон решил сделать из него честного человека и взял к себе в контору. Доброе у него сердце, у старика Фуллертона.

— Если не ошибаюсь, Лесли был уличен в подделке документов?

— Да.

— Тогда он в первый раз преступил закон, и потом, насколько я понял, имелись смягчающие обстоятельства. Больная мать, пьющий отец… Так или иначе, отделался он довольно легко.

— Надо же, никогда об этом не слышал. Знаю только, что поначалу все шло хорошо, а потом явилась комиссия с проверкой и быстренько вывела его на чистую воду. Впрочем, я могу что-то путать. Я основываюсь исключительно на слухах. Подделка документов. Да, ему предъявили такое обвинение. Подделка документов…

— Вот именно. Когда миссис Ллуэллин-Смайд умерла и ее завещание поступило на утверждение, выяснилось, что оно поддельное.

— Что ж, я уловил ход ваших мыслей. Вы сопоставили эти два события и пытаетесь выявить между ними связь.

— Молодой человек, которому довольно неплохо удавалась подделка документов, заводит дружбу с девушкой, которая унаследовала бы огромное состояние, утверди суд то самое завещание…

— Да-да, к этому все и шло.

— Теперь выясняется, что эта девушка и молодой человек, умеющий подделывать документы, — возможно, не просто друзья. Его даже не смущает, что она иностранка, и он с готовностью бросает ради нее свою прежнюю подружку.

— То есть, вы полагаете, завещание было подделано Лесли Ферриром.

— Вполне возможно. Вам так не кажется?

— Но вроде бы Ольга и сама умела достаточно хорошо копировать почерк миссис Ллуэллин-Смайд. Правда, мне всегда казалось, что это весьма слабый довод. Ну писала она письма за миссис Ллуэллин-Смайд, и что с того? Не думаю, что у нее и в самом деле получалось бы похоже. Ей бы никого не удалось обмануть. Однако если ей помогал Лесли, дело, конечно, другое. Он, надо думать, более ее поднаторел в этом деле, был понахальнее и нисколько не сомневался, что все сойдет им с рук. Впрочем, он, видимо, вообще был о себе крайне высокого мнения, если снова занялся тем, на чем уже погорел. Думаю, когда стало ясно, что их затея провалилась и юристы подняли шум, пригласив для экспертизы графологов, у Ольги попросту сдали нервы, и она разорвала с Лесли все отношения. А потом убралась восвояси в надежде, что вся ответственность падет на него.

Он резко тряхнул головой.

— И зачем вы заговорили со мной об этом? Как можно говорить о подобных мерзостях в моем саду?

— Простите великодушно. Мне просто нужно было об этом узнать.

— Лучше не знать. Всегда лучше ничего не знать. Оставить все как есть. Не вникать, не высматривать, не выведывать. Это самое мудрое.

— Для вас главное — красота, — сказал Эркюль Пуаро. — Красота любой ценой. А мне нужна правда. И ничего, кроме правды.

Майкл Гарфилд рассмеялся.

— Тогда ступайте к вашим друзьям из полиции, а меня оставьте здесь, в моем раю. Оставь меня, сатана[261].

Пуаро, морщась от боли, потихоньку брел в гору. Неожиданно он забыл про боль. К нему вдруг пришло прозрение! Все то, о чем он думал и догадывался, сложилось наконец воедино. Он всегда знал, что между множеством весьма странных и разнородных фактов должна существовать некая связь, но до сих пор никак не мог ее разглядеть. А теперь… теперь он почуял опасность — страшную опасность, грозящую в любую минуту обернуться трагедией. Трагедией, которую надо во что бы то ни стало предотвратить…

У дверей дома его встретила Элспет Мак-Кей.

— У вас очень уставший вид, — сказала она. — Входите и поскорее присаживайтесь.

— Ваш брат дома?

— Нет. Пошел в участок. У них там опять что-то случилось.

— Что-то случилось? — Он вздрогнул. — Так быстро? Не может быть!

— Вы это о чем? — безмятежно спросила Элспет.

— Нет, ничего. Ничего. С кем-то случилось несчастье, я верно вас понял?

— Ну да, только я не знаю с кем. Звонил Тим Реглан и просил его прийти. Налить вам чаю?

— Нет, — ответил Пуаро, — большое спасибо; наверное… наверное, мне лучше пойти домой.

Одна мысль о черном и горьком чае была ему сейчас невыносима. К счастью, он вовремя вспомнил, что у него имеется отличный предлог, чтобы откланяться, сохранив приличия:

— Ноги, — пояснил он. — Я натер мозоли. У меня не совсем подходящие туфли для сельской местности. Было бы желательно переобуться.

Элспет Мак-Кей посмотрела на его ноги.

— Да, — сказала она, — совсем не подходящие. С лакированной кожей всегда так. Вам, кстати, письмо. Между прочим, с иностранными марками. Пришло из-за границы: «Сосновый холм», старшему инспектору Спенсу для Э. Пуаро. Сейчас принесу.

Минуты через две Элспет вернулась и протянула ему письмо.

— Если вам не нужен конверт, я бы отдала его племяннику, он собирает марки.

— Конечно, конечно. — Пуаро вскрыл письмо и протянул ей конверт. Она поблагодарила его и ушла в дом.

Пуаро развернул листок и стал читать.

Его друг Гоби заправлял своей зарубежной агентурой с не меньшим эффектом, чем английской. Он не скупился на расходы и быстро добивался результатов.

На сей раз, правда, они оказались весьма скудными, но на другое Пуаро и не рассчитывал.

Ольга Семенова так и не вернулась в свой родной город. Никого из ее тамошних родственников в живых уже не осталось. Единственной ее подругой была некая пожилая женщина, которой она время от времени писала о своей жизни в Англии. В том числе, что неплохо ладит с хозяйкой, которая иногда бывает невыносимой, но, в общем, добра и щедра.

Последние письма от Ольги эта женщина получила года полтора назад. В них упоминался некий молодой человек. Ольга намекала, что они подумывают пожениться, но сначала ее другу, имени которого не называлось, нужно — далее следовала цитата — «пробить себе дорогу в жизни, и поэтому ничего еще не решено окончательно». В последнем письме она с упоением рассказывала о счастье, которое их ожидает. Когда письма перестали приходить, ее почтенная приятельница решила, что Ольга вышла за своего англичанина замуж и сменила место жительства. С девушками, уезжающими в Англию, такое случается. А зажив счастливой семейной жизнью, они обычно перестают писать домой.

Она решила, что никаких поводов для тревоги нет.

Что ж, все совпадает, подумал Пуаро. Лесли обещал, что женится… хотя сам, наверное, и не собирался. Миссис Ллуэллин-Смайд действительно, судя по всему, была щедра к Ольге. Лесли тоже получал от кого-то деньги; очень может статься, что и от Ольги (те самые, которые ей давала хозяйка).

На террасу снова вышла Элспет МакКей.

Пуаро спросил у нее, что она думает относительно возможного сговора между Ольгой и Лесли.

Она задумалась лишь на мгновение. Потом тоном оракула изрекла:

— Если что и было, то очень по-тихому. Об этом даже слухов никаких не ходило. А в наших местах, как вы, наверное, уже поняли, слухи распространяются быстро.

— У мистера Феррира была связь с замужней женщиной. Он мог предупредить девушку, чтобы она ничего не говорила хозяйке.

— Может, и так. Миссис Смайд-то, поди, знала, что за фрукт этот Лесли Феррир, и уж сделала бы ей внушение.

Пуаро сложил письмо и спрятал его в карман.

— А все-таки вам непременно следует попить чайку.

— Нет-нет… Мне надо пойти в гостиницу переобуться. Вы не знаете, когда вернется ваш брат?

— Чего не знаю, того не знаю. Они ведь не сказали, зачем он им нужен…

Пуаро побрел по дороге к своей гостинице, располагавшейся в нескольких сотнях ярдов[262] от «Соснового холма». Не успел он подойти ко входу, как дверь распахнулась, и навстречу ему вышла хозяйка гостиницы, жизнерадостная женщина лет тридцати с небольшим.

— А вас дама дожидается, — сообщила она, — и уже довольно давно. Я ей сказала, что не знаю, куда вы ушли и когда вернетесь, а она все равно ждет. — Хозяйка помолчала. — Это миссис Дрейк. И знаете, на ней просто лица нет… А ведь всегда такая спокойная. Видно, что-то у нее стряслось. Она в гостиной. Принести вам чаю?

— Нет, — сказал Пуаро, — пока не стоит. Сначала послушаю, что она скажет.

Когда он вошел в гостиную, Ровена Дрейк стояла у окна. Окно выходило во двор, и она естественно не видела, как он вошел в гостиную. Услышав звук отворяемой двери, она резко обернулась.

— Мосье Пуаро. Наконец-то, я вас совсем заждалась.

— Прошу прощения, мадам. Я гулял в «Саду в каменоломне»… навестил свою приятельницу миссис Оливер… А еще имел удовольствие побеседовать с двумя молодыми джентльменами. С Николасом и Десмондом…

— С Николасом и Десмондом? Да, я знаю. А что, если это… О! Впрочем, сейчас можно вообразить все что угодно.

— Вы чем-то расстроены, — мягко сказал Пуаро.

Он никак не ожидал увидеть нечто подобное… Всемогущая Ровена Дрейк была в крайнем смятении. Куда только подевался ее уверенный тон? Просто не верилось, что эта перепуганная женщина еще совсем недавно всеми без исключения помыкала и не терпела ничьих возражений…

— Вы уже слышали? — спросила она дрогнувшим голосом. — Ах да, наверное, нет, вас же столько не было…

— А что я должен был услышать?

— Д-да… совершенно кошмарную новость. Он… он мертв. Его кто-то убил.

— Кто мертв, мадам?

— Значит, не слышали. А ведь он тоже совсем маленький, и я подумала… ох, какая же я была дура. Надо было сразу вам рассказать. Когда вы спрашивали. Теперь я чувствую себя ужасно, ужасно виноватой… Я ведь посчитала, будто мне лучше знать… но я хотела, как лучше, мосье Пуаро, поверьте мне.

— Сядьте, мадам, прошу вас. Успокойтесь и расскажите мне все по порядку. Погиб ребенок? Еще один?