— А сейчас, значит, вы думаете иначе?

— Да все из-за убийства этого… Из-за девочки, которую в ведре утопили. Она ж говорила что-то про убийство, будто что-то такое видела или слышала. Вот я и подумала: может, мисс Ольга старую барыню-то того… убила, чтобы деньги свои поскорей загробастать. А потом, когда шум поднялся, перепугалась и сбежала от греха подальше. Оно и понятно: тут тебе и полиция, и юристы… Я еще тогда подумала, что надо бы кому-то сказать, да только все некому было. А тут вы! Ну, думаю, наверняка у нее — у вас то есть — знакомые есть среди законников. Вот и поведала вам, как все было. Может, у вас и в полиции друзья есть, так вы им объясните, что я просто стирала пыль с полки, а бумагу, которая там лежала, я назад положила, на место. Прямо сразу же…

— Но вы действительно видели, как миссис Ллуэллин-Смайд писала приложение к завещанию и собственноручно его подписывала? И Джим тоже видел? И потом вы оба поставили свои подписи? Так все и было?

— В точности.

— Но тогда ее подпись никак не могла быть поддельной, верно? Если вы оба видели.

— Какая уж там поддельная, если она сама все и написала? Точно вам говорю. И Джим то же сказал бы, кабы в Австралию не уехал. Уже год как уехал. Сам-то он не здешний, так что и адреса никто не знает.

— Ну и что вы теперь от меня хотите?

— Это… ну… в общем, хочу чтобы вы посоветовали, надо мне об этом куда докладываться или нет? Столько времени ведь прошло… А об этом завещании меня никогда никто не спрашивал.

— Ваша фамилия Лиман. А имя?

— Хэрриет.

— Хэрриет Лиман. А фамилия Джима?

— Погодите… как же его? Дженкинс. Точно. Джеймс Дженкинс. А уж как я вам буду благодарна, если вы мне поможете! А то прямо душа не на месте. Такие ведь дела творятся… А что, если это мисс Ольга? Убила миссис Ллуэллин-Смайд, то есть, а малышка Джойс ее застукала… Она ж тогда рада-радешенька ходила, мисс Ольга-то, что ей такое богатство привалило. А как пришла полиция, да стала ей вопросы всякие задавать, сразу и дала деру. Надо было им у меня спросить. А то я прямо извелась теперь вся: может, надо было сразу сказать про конверт-то.

— Думаю, — сказала миссис Оливер, — вам следует все это рассказать поверенному миссис Ллуэллин-Смайд. Я не сомневаюсь, что он вас поймет. И ваши чувства, и почему вы не пошли в полицию…

— А все-таки замолвили бы вы за меня словечко, а? Что вам стоит? Ну, что я ничего дурного-то не хотела. То есть, разве что…

— Разве что промолчали, — перебила ее миссис Оливер. — Понятно. Вот юристу и объясните.

— А все ж таки, замолви вы за меня словечко, оно было бы сподручней, — плаксивым голосом запричитала миссис Лиман.

— Сделаю что смогу, — сдалась наконец миссис Оливер и перевела взгляд на садовую дорожку, где уже маячила округлая аккуратная фигурка.

— Вот спасибо-то, вот спасибо! Истинно люди говорят о вашей доброте. Век не забуду!

Она поднялась, натянула перчатки, которые от волнения наполовину стащила с рук, потом чуть наклонилась, изобразив то ли кивок, то ли поклон, и спешно удалилась. Миссис Оливер подождала, пока подойдет Пуаро.

— Идите сюда, — пригласила она. — Что случилось? На вас же лица нет.

— Мозоли, — процедил сквозь зубы Пуаро.

— Ох уж эти ваши лакированные туфли, — заметила миссис Оливер. — Ну, садитесь. Выкладывайте, что у вас, а потом я вам такое расскажу!

Глава 18

Пуаро сел на стул, вытянул ноги и проговорил:

— Уфф! Гораздо лучше.

— Да снимите вы эти туфли, — сказала миссис Оливер, — дайте ногам отдохнуть.

— Нет-нет, что вы! — В голосе Пуаро послышался неподдельный ужас.

— Ну, полно, мы с вами старые друзья, — сказала миссис Оливер, — а если войдет Джудит, она и внимания не обратит. Да и вообще за городом, да в лакированных туфлях… Чего бы вам не купить пару удобных замшевых ботинок? Или какие хиппи носят? Такие, знаете, без задников… Просто суешь ногу, и вперед! Их даже чистить не надо; они как-то сами собой делаются чистыми, ах да сабо называются. Замечательная вещь.

— Мне это совершенно ни к чему, — сурово заявил Пуаро. — Совершенно!

— Понимаете, — сказала миссис Оливер, срывая обертку с лежащей на столе и, по-видимому, совсем недавно купленной коробки, — ваша беда в том, что вы непременно хотите выглядеть модно. Костюм и усы вас заботят гораздо больше, чем комфортное состояние. А ведь это самое главное. Когда вам перевалило за пятьдесят, удобство — единственное, что имеет значение.

— Madame, chere madame[254], мне трудно с этим согласиться.

— А вы подумайте, — ответила миссис Оливер. — А то так и будете страдать, и с каждым годом все больше.

Под бумажной оберткой оказалась яркая коробка. Раскрыв ее, миссис Оливер двумя пальцами извлекла оттуда что-то продолговатое и деликатно отправила в рот. Затем облизав пальцы, вытерла их о носовой платок и довольно невнятно пробормотала:

— Липкие.

— А яблок вы больше не грызете? С ними, знаете ли, вы смотритесь куда как привычней. Либо вы их жуете, либо собираете, поскольку пакет у вас то и дело рвался и они раскатывались в разные стороны…

— Я же говорила, — страдальческим голосом протянула миссис Оливер, — что видеть их больше не могу… Все!

Я их ненавижу! Возможно, со временем это пройдет, но пока… я тотчас же вспоминаю ту бедную девочку…

— А что вы сейчас едите? — Пуаро взял в руку крышку с изображением ядовито-зеленой пальмы и прочел: — «Финики тунисские». Ах теперь финики.

— Вот именно, — подтвердила миссис Оливер. — Финики. Вроде бы свежие. Взгляните, кстати, на дату.

Она сунула в рот еще один финик.

— Финики, дата… — рассеянно пробормотал Пуаро. — Удивительно.

— Что именно вас удивляет? Финики многие любят. Они вкусные.

— Да нет, я, собственно, не о них. Удивительно, что вы заговорили о дате.

— Это почему же?

— А потому, — ответил Пуаро, — что в который уже раз за время нашего знакомства вы, сами того не ведая, указываете мне тропинку, как это говорится, chemin[255], по которой мне следует… точнее, давно уже следовало идти. Дата. До этого момента я и не представлял себе, насколько здесь важны даты.

— Не пойму, при чем тут даты. Времени прошло всего ничего. Это случилось… только пять дней назад.

— Четыре, если позволите. Да, совершенно верно. Но у всего, что происходит, должно быть прошлое. Прошлое, которое существовало и вчера, и месяц, и год назад и которое является частью настоящего. Прошлое и настоящее, знаете ли, неразрывны. Год или два назад, если не все три, было совершено убийство, свидетелем которого совершенно случайно стала маленькая девочка. И вот из-за того, что такого-то числа такого-то года она стала невольной свидетельницей убийства, четыре дня назад ее лишили жизни. Так?

— Так. По крайней мере, я думаю, что так. Но не исключено и то, что в гости к миссис Дрейк просто явился какой-то тип, которому нравится убивать людей и который уверен, что единственный способ весело провести праздник — это сунуть чью-нибудь голову в ведро с водой и держать там, пока жертва не захлебнется.

— Однако же, мадам, ко мне вы обратились совсем с другими предположениями.

— Да, — подтвердила миссис Оливер, — с другими. Почему-то мне очень не понравилась здешняя атмосфера. Она мне и сейчас не слишком нравится.

— Признаться, мне тоже. Но это означает, что необходимо выяснить, почему это происходит. Именно это я и пытаюсь сейчас сделать. Стараюсь изо всех сил. Хотя вам, наверное, так не кажется.

— Ну, если стараться, в вашем понимании, — это бродить по округе, болтать с местными жителями, дабы решить для себя, кто из них хороший, а кто плохой, и задавать им соответствующие вопросы…

— Совершенно верно.

— И что вам удалось выяснить?

— Факты, — ответил Пуаро. — Факты, каждый из которых рано или поздно найдет свое место и свою дату.

— И это все?

— Еще я выяснил, что никто не верит Джойс Рейнольдс.

— То есть, что она действительно была свидетельницей убийства? Но я слышала это собственными ушами.

— Слышали многие. Только никто, как оказалось, в это не верит. Очень, кстати, возможно, что они правы и все это не более чем плод детского воображения.

— У меня такое ощущение, — с ехидцей заметила миссис Оливер, — что ваши факты окончательно завели вас в прошлое, вместо того чтобы вести вперед или хотя бы удержать в настоящем.

— Прежде чем строить логическую цепочку, необходимо все тщательно выверить. Возьмите, к примеру, завещание. Налицо факт явной подделки. Что же у нас получается? Пожилой и очень богатой вдове полюбилась некая молодая иностранка, состоявшая при ней компаньонкой, или, как тут принято говорить, подживалкой, и вышеупомянутая вдова пишет завещание, или, если быть точным, дополнение к завещанию, оставляя ей все свое состояние. Бумага оказывается поддельной. И, если это сделала не компаньонка, тогда кто же?

— Вот именно, кто?

— В деревне был еще один мастер на подобные фокусы. Он даже когда-то предстал перед судом за подделку документов, но, ввиду крайней молодости и иных смягчающих обстоятельств отделался легким испугом.

— Это что, новое действующее лицо? Я его знаю?

— Нет. Тем более что он тоже умер.

— О! Когда?

— Около двух лет назад. Точную дату я пока не знаю, но выясню непременно. Сейчас важно то, что жил он в этих местах и несколько раз подделывал документы. У него была подружка, замужняя женщина, потом он сходится с другой… первая устраивает ему сцены… в результате, однажды ночью кто-то всаживает ему в спину нож. Я, собственно, рассказываю вам все это затем, чтобы показать, как тесно разрозненные на первый взгляд события связаны и переплетены между собой. Не все, конечно, но некоторые — наверняка.