— Я очень рада, что вы смогли приехать сюда, мосье Пуаро, — сказала Джудит Батлер. — Это было так любезно с вашей стороны.

— Я никогда бы не посмел пренебречь просьбой миссис Оливер, моего давнего друга. Ее желание для меня закон, — ответил Пуаро.

— Чушь какая! — фыркнула миссис Оливер.

— Она уверена, совершенно уверена, что вы сумеете распутать это кошмарное происшествие. Миранда, милая, ступай-ка на кухню. Возьми лепешки в духовке.

Миранда исчезла, успев одарить Пуаро лукавой улыбкой, вне всякого сомнения означавшей: «Видите? Нарочно ведь отсылает».

— Я пыталась от нее скрыть, — сказала миссис Батлер, — это… это страшное происшествие. Но не сумела…

— Ничего удивительного, — заметил Пуаро. — Плохие вести распространяются быстрее всех остальных. И потом, — добавил он, — невозможно жить в парнике. А дети вообще очень восприимчивы.

— «Средь вас дитя, что подмечает все», — вмешалась миссис Оливер. — Не помню, Бёрнс[235] это сказал или Вальтер Скотт[236], но детей он, вне всякого сомнения, понимал.

— Значит, Джойс Рейнольдс действительно была свидетельницей убийства? — спросила миссис Батлер. — Трудно поверить.

— Поверить, что действительно видела?

— Нет. Что, увидев его, не проговорилась об этом раньше. Совсем на нее не похоже.

— Все, с кем мне уже довелось побеседовать, — мягко проговорил Пуаро, — называли Джойс Рейнольдс не слишком правдивой девочкой.

— Дети странные создания, — отозвалась Джудит Батлер. — Бывает, они выдумывают то, что в дальнейшем оказывается правдой.

— Джойс Рейнольдс, без всякого сомнения, убили, — ответил Пуаро. — Из этого и будем исходить.

— Вы исходите из этого с самого начала, — не утерпела миссис Оливер. — Вам небось уже все известно.

— Мадам, не требуйте от меня невозможного. Вы, как всегда, чересчур нетерпеливы…

— Почему бы нет? — спросила миссис Оливер. — В наше время быстрота — залог успеха.

В эту минуту в комнату с тарелкой, полной лепешек, вернулась Миранда.

— Куда поставить? — осведомилась она и насмешливо спросила: — Надеюсь, вы уже все обсудили? Или вам еще что-нибудь принести?

Миссис Батлер молча придвинула старинную серебряную заварочницу к каминной решетке и включила электрический чайник. Едва он начал кипеть, она выдернула штепсель и, заварив чай, разлила его по чашкам. Миранда с прилежным и чуть манерным от старания изяществом обнесла всех горячими лепешками и сандвичами с огурцом.

— А вы знаете, что мы познакомились с Ариадной в Греции? — спросила Джудит.

— Я свалилась в море, — пояснила миссис Оливер. — Мы возвращались с экскурсии на острове, на море было весьма неспокойно, и вот у причала все это и произошло… Мне говорят «прыгайте, миссис», я смотрю — а причал находится жуть как далеко. Он, правда, тут же оказался прямо у катера, но я-то этого не ожидала, так что очень удивилась и прыгнула, когда он уже отскочил… — Она перевела дыхание. — В общем, Джудит больше всех старалась выловить меня из воды, и, в итоге, мы подружились.

— Так оно все и было, — подтвердила миссис Батлер. — К тому же мне очень понравилось ваше имя. Ариадна… Очень уж оно там пришлось кстати.

— Да, оно греческое, — сказала миссис Оливер. — И, между прочим, настоящее, а вовсе не псевдоним, как многие думают. Однако со мной так и не случилось ничего похожего на историю Ариадны[237]. Увы и ах! Мне так и не довелось быть покинутой суженым на греческом острове, увы и ах!

Пуаро поспешно пригладил усы, одновременно прикрывая улыбку, появившуюся, стоило ему только представить миссис Оливер в образе отвергнутой греческой девы.

— Ну, не у всех же имя влияет на судьбу, — заметила миссис Батлер.

— Разумеется. Тебя, между прочим, тоже нелегко представить в роли воительницы, отрубающей голову своему поклоннику. Ведь так там, вроде бы, все было? У Юдифи[238]и Олоферна, я имею в виду?

— Она совершила это ради свободы отечества, — заметила миссис Батлер, — и, если я ничего не путаю, заслужила всеобщее одобрение.

— По правде говоря, я не очень хорошо помню, в чем там у них было дело. Это ведь в Апокрифах[239]? Однако, если вдуматься, люди порой и в самом деле дают своим детям очень странные имена. Кто там вогнал кол в чью-то голову? Иаиль или Сисара[240]? Вечно я путаю, кто из них мужчина, а кто женщина. Впрочем, не так важно. Тем более я не припомню, чтобы кого-нибудь при рождении окрестили Иаилью.

— «Она молока подала ему в чаше вельможеской»[241], — раздался голос Миранды, которая стояла с чайным подносом, собираясь унести его в кухню.

— И не смотрите на меня так, — оправдывающимся тоном сказала Джудит Батлер подруге, — не рассказывала я ей про Апокрифы. Их этому в школе учат.

— Довольно необычно для современной школы, — удивилась миссис Оливер. — Мне казалось, им рассказывают только краткое содержание.

— Только не мисс Эмлин, — вставила Миранда. — Мисс Эмлин говорит, что теперь даже на проповедях читают не настоящую Библию, а осов… осов… осовре-ме-ненную, вот какую! А в ней уже нет этих… как их… литературных достоинств, вот. Поэтому мисс Эмлин и доносит до нас «прекрасную прозу, переходящую иногда в белые стихи „Авторизованной версии“»[242] — процитировала она учительницу. — А мне так даже очень понравилась история про Иаиль и Сисару, — добавила она мечтательно. — Хотя сама бы я никогда до такого не додумалась. Это же надо! Человек спит, а она его колом в висок!

— В самом деле? Ты очень меня утешила, — сказала ее мать.

— Ну а как бы ты все-таки расправилась со своими врагами, Миранда? — спросил Пуаро.

— Постаралась бы их не мучить, — равнодушно ответила девочка. — Было бы, конечно, сложнее, но, по мне, пусть лучше будет сложнее, чем делать людям больно. Я дала бы им какое-нибудь лекарство. Ну, от которого просто засыпаешь и видишь хорошие сны… Только уже не просыпаешься. — Она забрала со стола чашки и тарелку из-под сандвичей. — Я вымою, мама, — сказала она, — а ты покажи мосье Пуаро наш сад. В конце клумбы еще осталось несколько цветков «Королевы Елизаветы»[243].

Она вышла из комнаты, осторожно неся поднос с посудой.

— Поразительный ребенок, — сказала миссис Оливер.

— У вас очень красивая дочь, мадам, — сказал Пуаро.

— Это она сейчас красивая, а что из нее вырастет, одному Богу известно. Некоторые так обрастают жирком, что становятся похожими на упитанных свинок. Но сейчас, конечно, она словно древесная нимфа.

— Неудивительно, что она так любит «Сад в карьере».

— Иногда мне хочется, чтобы она любила его не так сильно. Место уединенное, мало ли кто туда забредет. Страшно… Ох, да сейчас все время чего-то боишься. Поэтому… поэтому вы непременно должны выяснить, кто это сделал с Джойс, мосье Пуаро. Иначе мы всегда будем бояться за своих детей. Ариадна, будьте добры, проводите мосье Пуаро в сад. Я подойду чуть позже.

Она взяла две оставшиеся чашки и тарелку и удалилась в кухню. Пуаро и миссис Оливер вышли через стеклянную дверь в маленький садик. Он был точно таким, каким и полагается быть истинно английскому саду осенью. Кое-где на клумбах еще виднелись свечки золотарника[244], последние астры и гордые, словно изваянные из камня, бутоны красных роз. В них действительно было что-то королевское. Миссис Оливер тут же устремилась к стоявшей неподалеку от крыльца каменной скамье и, опустившись на нее, жестом пригласила Пуаро сесть рядом.

— Значит, Миранда, по-вашему, похожа на нимфу, — начала она. — А что вы думаете о Джудит?

— Я думаю, ее следует переименовать в Ундину[245], — ответил Пуаро.

— Настоящая русалка, правда? Словно только что вышла из Рейна или из лесного озерца. Еще вода по волосам струится. И при этом такая ухоженная и подтянутая…

— Она вообще очень славная, — заметил Пуаро.

— Ну а серьезно, что вы о ней думаете?

— У меня не было времени подумать. Пока я вижу только, что она очень красива, очень обаятельна и чем-то очень встревожена.

— Еще бы!

— Теперь ваша очередь, мадам. Скажите-ка, а что вы о ней думаете?

— Ну, мы ведь очень сдружились после той экскурсии… У меня, вы же знаете, не так уж много настоящих друзей. Раз-два и обчелся. Нет, я, конечно, знакома со множеством весьма достойных людей, но, честно говоря, мне совершенно не хочется с ними встречаться. Так вот Джудит как раз из тех, кого мне хочется видеть как можно чаще.

— Вы совсем не были знакомы с ней до Греции?

— Нет, совсем не была.

— А что вы о ней знаете?

— Так, немного… в общих чертах. Она вдова… уже много лет. Муж был летчиком гражданской авиации. Погиб в автокатастрофе… у выезда с автострады на полной скорости врезался в другую машину — где-то тут поблизости. Представляю, каково ей было это пережить. Она до сих пор не может вспоминать об этом без слез…

— Миранда ее единственный ребенок?

— Да. Джудит подрабатывает секретарем в какой-то местной фирме, но постоянной работы у нее нет.

— Она знакома с обитателями «Дома у карьера»?

— Вы имеете в виду старого полковника и миссис Вестон?

— Скорее, прежнюю владелицу, миссис Ллуэллин-Смайд, если я верно запомнил ее фамилию.

— Думаю, верно. По-моему, я ее уже где-то слышала. Но, если не ошибаюсь, эта леди уже два или три года как умерла. Неужели вам мало живых? — спросила миссис Оливер с некоторым раздражением.

— Безусловно, нет, — ответил Пуаро. — Но мне также необходимы сведения обо всех, кто умер или пропал без вести.

— Это кто же пропал без вести?

— Служанка из Европы.

— Ах это, — небрежно отозвалась миссис Оливер, — так ведь они всегда пропадают, нет, разве? Приезжают и тут же начинают клянчить денег на обратную дорогу. Или приезжают и тут же ложатся в роддом, потому что уже беременны, а ребенка называют Август, Ханс, Борис или еще того хуже. А то бывает приезжают в поисках мужа — своего или чужого. Мои приятельницы чего мне только про этих девиц не рассказывали! С иностранками всегда так: либо они — подарок судьбы и спасение для матерей-одиночек, либо… воруют чулки, косметику и… ой!., их убивают!