Агата Кристи - Бремя любви

– Чарльз умер. Как вы думаете, мой новый братик тоже может умереть?

Мистер Болдок бросил на нее проницательный взгляд и твердо сказал:

– Нельзя так думать. Молния в одно и то же место дважды не бьет.

– Кухарка тоже так говорит. А что это значит? Что одно и то же дважды не случается?

– Совершенно верно.

– Чарльз… – сказала Лаура и умолкла.

Мистер Болдок снова окинул ее быстрым взглядом:

– Не обязательно родится братик. Может быть и сестричка.

– А мама думает, что будет братик.

– Я бы на твоем месте не слишком этому верил. Твоя мама не первая женщина, которая ошибается.

Лицо Лауры вдруг оживилось.

– А вы знаете, наш котик Иосафат, последний котенок Дульчибеллы, оказался девочкой. И повариха называет его теперь Джозефиной.

– Ну вот видишь! – улыбнулся мистер Болдок. – Я не любитель пари, но не пожалел бы денег и поспорил, что родится девочка.

– Правда? – оживленно спросила Лаура и улыбнулась такой благодарной и неожиданно милой улыбкой, что мистер Болдок был растроган. – Спасибо, я пойду. – И вежливо добавила: – Надеюсь, не помешала вашей работе?

– Ничего, все в порядке. Всегда рад тебя видеть, если речь идет о чем-то важном. Уверен, ты не стала бы меня отвлекать ради того, чтобы просто поболтать.

– Нет, конечно, – серьезно ответила Лаура.

Она ушла, осторожно закрыв за собой дверь.

Разговор с мистером Болдоком ее значительно приободрил. Она знала, что он очень умный человек, и считала, что ему можно верить больше, чем матери.

Сестренка? Ну что ж, с этой мыслью она готова была примириться. Сестра будет всего лишь еще одной Лаурой, младшей Лаурой. Без зубов, волос и разума.

Анжела очнулась от благодатного наркоза. В ее васильковых глазах стоял нетерпеливый вопрос, который не решались произнести губы.

– Все… в порядке? Это…

– У вас прелестная дочурка, миссис Фрэнклин, – в привычной бодрой манере ответила медсестра.

– Дочурка… дочурка… – Голубые глаза вновь закрылись.

Какое разочарование! Она была так уверена… А родилась всего лишь вторая Лаура…

Старая пронзительная боль ожила вновь. Чарльз, ее очаровательный веселый мальчик, сынок…

Внизу кухарка радостно сказала:

– Ну вот, мисс Лаура, у вас появилась сестренка. Что скажете?

– Я знала, что у меня будет сестра. Мистер Болдок мне говорил, – спокойно ответила Лаура.

– Этот старый холостяк? Да что он понимает в таких делах?

– Он очень умный человек.

Силы Анжелы восстанавливались медленно. Артур Фрэнклин очень беспокоился о жене. Когда малышке исполнился месяц, он осторожно сказал:

– Так ли уж важно, что родилась девочка, а не мальчик?

– Нет, конечно, на самом деле. Только… я была так уверена.

– Но ты же понимаешь, даже если бы родился мальчик, это не был бы Чарльз.

– Да, конечно.

В комнату вошла няня с ребенком на руках:

– А вот и мы. Какая славная девочка! Хочешь к мамулечке-роднулечке, да?

Анжела вяло взяла ребенка и неприязненно взглянула вслед няне, вышедшей из комнаты.

– Какие глупости городят эти женщины! – раздраженно сказала она.

Артур засмеялся.

– Лаура, дорогая, подай мне вот ту подушку, – попросила Анжела.

Лаура принесла подушку и остановилась рядом, наблюдая, как мать поудобнее устраивает ребенка. Лаура ощущала себя взрослой и важной. На нее мама может положиться, а вот ребенок – всего лишь глупый живой комочек.

Вечер был холодный. От зажженного камина исходило приятное тепло. Малышка довольно покряхтывала и гулила.

Анжела смотрела в ее темно-голубые глаза, на крошечный ротик, уже способный улыбаться. И вдруг содрогнулась. Ей показалось, что она смотрит в глаза Чарльза в младенчестве. Она уже почти не помнила его в этом возрасте.

Острая любовь к этому существу, ее ребенку, ее дорогой дочурке, пронзила ей сердце. Как она могла быть такой холодной и равнодушной к этой очаровательной малышке? Ведь это же прелестный веселый ребенок, как Чарльз!

– Моя лапочка, – прошептала она, – моя дорогая, ненаглядная!

Анжела склонилась над дочерью в приливе любви. Она не замечала наблюдавшей за ней Лауры. И не видела, как та тихонько выскользнула из комнаты. Но какое-то смутное ощущение неловкости заставило ее сказать Артуру:

– Мэри Уэллс не сможет приехать на крещение. Пусть Лаура будет крестной матерью, мне кажется, ей это доставит удовольствие.

– Ну как прошло крещение? Тебе понравилось? – спросил мистер Болдок.

– Нет, – ответила Лаура.

– В церкви, наверное, холодища. Но купель там красивая. Нормандский стиль – черный турнейский мрамор.

Лауру эти сведения не тронули. Она обдумывала свой вопрос.

– Можно мне спросить, мистер Болдок?

– Конечно.

– Можно просить у Бога чьей-нибудь смерти?

Мистер Болдок искоса бросил на нее взгляд:

– По-моему, это непростительное вмешательство.

– Вмешательство? – не поняла Лаура.

– Ну вершит делами ведь Всевышний, согласна? Так почему ты хочешь приложить к этому руку? Это не твое дело.

– Мне кажется, для Бога это не имеет большого значения. Если ребенок окрещен, он ведь попадет на небеса, правда?

– Куда ж еще?

– И Бог любит детей. Так в Библии сказано. Значит, Он будет рад ребенку.

Мистер Болдок прошелся взад-вперед по комнате. Он был серьезно озабочен, но показать этого не хотел.

– Послушай, Лаура, – сказал он наконец. – Ты должна… должна заниматься только своим делом.

– А если это касается меня?

– Нет, не касается. Ты можешь распоряжаться только собой. Молись и проси для себя что угодно: голубые уши, бриллиантовую тиару, титул королевы красоты, когда вырастешь. В худшем случае получишь положительный ответ.

Лаура недоуменно смотрела на него.

– Да, да, я говорю совершенно серьезно, – подтвердил мистер Болдок.

Лаура вежливо поблагодарила и сказала, что ей пора домой.

Она ушла, а мистер Болдок взволнованно потер подбородок, почесал голову, ущипнул себя за нос и в рассеянности написал разгромную рецензию на книгу злейшего врага, буквально истекающую млеком и медом.

Лаура возвращалась домой в глубокой задумчивости.

Возле небольшой католической церквушки она замедлила шаг. Женщина, которая приходила к ним помогать на кухне, была католичкой. Лаура вспомнила обрывки ее рассказов, которые она слушала с замиранием сердца, как нечто диковинное, странное и… запретное. Поскольку няня, ревностная прихожанка, очень строго ее осуждала за то, что она упоминала жену, одетую в багряницу. Кто такая эта женщина, Лаура не имела понятия. Знала только, что она имеет отношение к Вавилону.

Но сейчас она вспомнила, что Молли рассказывала, будто бы в молитвах можно попросить об исполнении желания. Надо только поставить свечку. Лаура в нерешительности остановилась, глубоко вздохнула, оглянулась по сторонам и проскользнула в дверь церквушки.

Внутри было тесно, темно и пахло совсем не так, как в приходской церкви, куда Лаура ходила каждое воскресенье. Она не увидела никакой женщины в багряных одеждах, только женскую гипсовую фигуру в голубой накидке, перед которой стоял поднос с горящими свечами. Рядом лежали свежие свечи и стоял ящик с отверстием для монет.

Лаура стояла в нерешительности. Ее богословские познания были путаны и скудны. Бога она знала. Он был обязан ее любить, в силу того что Он Бог. Ей было известно также, что есть и дьявол с рожками и хвостом, специалист по искушению. Женщина в багряном одеянии занимала, наверное, место где-то между ними. Леди в голубой накидке выглядела доброй. Пожалуй, она бы отнеслась к пожеланию Лауры благосклонно.

Вздохнув, Лаура порылась в кармане, где лежала еще нетронутая монетка в шесть пенсов, которую каждую неделю ей давали на карманные расходы.

Лаура просунула монетку в щель ящика и услышала, как она со стуком упала на дно. Исчезла безвозвратно! Лаура взяла свечу, зажгла и воткнула в проволочный держатель. Тихим вежливым тоном сказала:

– Это мое желание. Пожалуйста, дайте ребенку уйти на небеса. – И добавила: – И пожалуйста, если можно, поскорее.

Она постояла еще немного. Горели свечи, леди в голубой накидке выглядела все такой же доброй. Лаура ощутила на мгновение чувство опустошенности. Слегка хмурясь, она вышла из церкви и побрела домой.

На террасе стояла коляска с ребенком. Лаура подошла и посмотрела на спящую девочку.

Головка ее с легкими белокурыми волосиками шевельнулась, веки раскрылись, и на Лауру глянули голубые глаза с плохо фиксированным взглядом.

– Ты скоро будешь на небе, – сказала сестре Лаура. – Там хорошо, – ласково добавила она. – Все в золоте и драгоценных камнях. И арфы. И много ангелов с крыльями из настоящих перьев. Там лучше, чем здесь. – Она немного подумала и добавила: – Ты увидишь Чарльза. Представляешь? Увидишь Чарльза!

Из гостиной вышла Анжела Фрэнклин.

– Привет, Лаура. Разговариваешь с малышкой? – Она склонилась над коляской. – Здравствуй, моя лапонька. Она не спала?

На террасу вслед за женой вышел Артур Фрэнклин: