– Я приехал за королем, – прошептал сэр Найджел спутникам, – и, клянусь святым Павлом, увезу его или погибну здесь.

Узнав о намерении своего господина, Аллен и Эльвард в один момент соскочили с лошадей и обезоружили копьеносцев, не ожидавших нападения, между тем как сэр Найджел и Джон устремились в палатку. Напуганные безоружные слуги не могли оказать им серьезного сопротивления, хотя и пробовали защищаться, о чем свидетельствовали звон оружия, крики и шум. Не прошло и пяти минут, как двое смельчаков уже выскочили из палатки с обнаженными мечами. Джон нес на плече бесчувственное тело человека, белый плащ которого с желтыми львами и башнями Кастилии доказывал, что он принадлежит к королевскому дому. Взвалить бесчувственное тело на коня и самим вскочить в седло было делом одной минуты. После чего всадники понеслись во весь опор к проходу в горы.

Суматоха и смятение были еще настолько велики, что сэр Найджел со своими помощниками почти беспрепятственно проскакали через весь лагерь. Всего только несколько стрел да камней пролетело мимо них, но никого не ранило. Как раз в это время оставшиеся у прохода двадцать стрелков забили в барабаны, затрубили в трубы и боевые рожки; испанцы подумали, что на них готовится напасть армия принца, и побоялись преследовать Фельтона с его молодцами. А те успели врезаться клином почти в центр лагеря, сметая все на своем пути и сея вокруг смерть, и теперь уже отступали в горы. Большую услугу, несомненно, оказала наступившая темнота.

– Клянусь честью, Найджел! – вскричал сэр Оливер, размахивая в воздухе огромным свиным окороком, – наконец-то мне удастся поесть трюфелей. Если бы вы видели рожи этих трех солдат, сидевших в палатке, когда я их накрыл! Жалко только, что кроме воды нечем промочить глотку.

– Вечно вы со своими шутками! – огрызнулся на него сэр Уильям Фельтон, вытирая вспотевшее от напряжения лицо. – Что это у вас, сэр Найджел? – обратился он к подъезжавшему маленькому рыцарю.

– Пленник, – ответил, самодовольно улыбаясь, сэр Найджел, – да не какой-нибудь, а с королевскими гербами.

– Испанский король? – вскричали изумленные воины.

– Увы, Найджел, – осторожно заметил Фельтон, вглядываясь в лицо пленника. – Я видел короля Генриха Транстамаре, но это не он.

– Проклятие! – воскликнул сэр Найджел. – Я возвращаюсь за королем.

– Что вы, что вы! – остановил его Фельтон. – Теперь весь лагерь на ногах, и вам никоим образом не удастся добраться до короля. Кто вы такой? – обратился он к пленному.

Несчастный испанец только что очнулся и с изумлением смотрел на окруживших его воинов, не понимая, где он и что с ним случилось.

– Если вам угодно знать, – ответил испанец, – я и еще девять личных оруженосцев короля обязаны носить королевские гербы, чтобы спасти его от опасности вроде той, которая грозила ему сегодня. Король ужинает в палатке храброго Дюгесклена. Я – кабальеро Арагонский, Санчо Пенелоза и, хотя я не король, но могу дать изрядный…

– К черту вас с вашими деньгами! – вскричал обескураженный сэр Найджел. – Ступайте обратно в лагерь, передайте своему господину привет от сэра Найджела Лоринга из Туингемского замка и скажите, что я имел непреодолимое желание поближе познакомиться с таким знаменитым рыцарем, как он. Ну, друзья, теперь мы можем двинуться в путь, так как нам придется проскакать еще много миль, прежде чем можно будет разложить огонь и подкрепить свои силы горячей пищей. Я надеялся сегодня ехать уже без этой повязки на глазу, но, оказывается, судьбе угодно, чтобы я носил ее еще некоторое время.

XVI. Без повязки

Стояло холодное мартовское утро, и густой туман белой пеленой окутал уступы Кантабрийских гор, заполнив собой все ущелья и овраги. В лагере Белого отряда пробуждалась жизнь: некоторые воины толпились у костров, чтобы согреться после холодной ночи, другие ухаживали за лошадьми. Около одного из котлов, висевшим над костром, сидела небольшая компания. Там был Эльвард, чистивший заржавевший от сырости панцирь, старый Джонстон, уже сотый раз заглядывавший в котел, Симон Черный, точивший на камне свой меч, молодой Аллен, молчаливый оруженосец сэра Оливера, сэр Норбури и Большой Джон. Последний растянулся на земле и раскачивал поднятой кверху ногой с надетым на нее шлемом.

– Когда же наконец закипит этот котел? – ворчал Джон, подбросив ногой шлем и подхватив его рукой.

– Кипит, кипит! – воскликнул Джонстон, заглядывая в дымившийся котел и снимая его с огня.

Тотчас его содержимое было разлито по стальным шлемам стоявших на коленях их обладателей. Воины с ложкой и ломтем хлеба в руках принялись за утреннюю похлебку.

– Скверная погода для луков, – заметил Джон, с аппетитом уплетая свой завтрак, – моя тетива сегодня болтается, словно коровий хвост.

– Вздор! – возразил Джонстон. – Помнишь Сэмкин, при Креси было так же сыро, а туман был еще сильнее, но нашим лукам было все нипочем.

– Чует мое сердце, – сказал Симон, снова принимаясь водить по камню лезвием меча, – что еще до заката солнца будет работа нашим мечам и лукам. Недаром я сегодня видел во сне красную корову.

– А что она предвещает? – спросил Аллен.

– Накануне Кадсана, Креси и Ногана мне тоже снилась красная корова, потому-то я и точу поострее свой меч, – ответил Симон.

– Кого ты ищешь, Робин? – спросил Эльвард приближающегося стрелка.

– Милорд Лоринг просит вас в свою палатку, – сказал последний, обращаясь к Аллену.

Молодой оруженосец застал своего господина сидящим в палатке на подушке с поджатыми под себя ногами. Перед ним лежал лист пергамента, который он, нахмурившись, внимательно изучал.

– Это мне привез сегодня посол принца, – сказал сэр Найджел, – по поручению сэра Джона Фоллисли, который только что приехал из Суссекса. Никак не разберу, что здесь написано.

– «Сэру Найджелу Лорингу, рыцарю и коннетаблю замка Туингем, птсано рабом божим Христофором из аббатства Кристчёрч».

– Так это и я прочел, – заметил сэр Найджел. – А дальше что написано?

Аллен продолжал читать, но при первых же словах побледнел как полотно.

– Что такое? – спросил рыцарь, заморгав открытым глазом. – Надеюсь, ничего скверного не случилось с леди Мэри и леди Мод?

– Бедный, несчастный мой брат, – воскликнул Аллен, схватившись рукой за голову, – он умер.

– Не понимаю вашей печали, – сказал рыцарь, – он, кажется, никогда не выказывал вам большой любви.

– Но он все-таки был моим братом, единственным родным человеком на земле. Может быть, он имел причину сердиться на меня за то, что наш отец подарил аббатству землю за мое воспитание. Он убит, пал жертвой собственной жестокости.

– Читайте дальше, – мрачно произнес сэр Найджел.

– «Да хранит тебя Господь, достопочтенный милорд, своею милостью. Леди Лоринг просила меня написать обо всем, что случилось в Туингеме и как скончался твой недобрый сосед, минстедский владелец. Когда ты покинул нас, этот человек собрал вокруг себя различных бродяг и беглецов в таком количестве, что они убили королевских слуг, высланных для усмирения этой шайки. Потом они вышли из лесов, окружили твой замок и в течение двух дней осаждали его. Но леди Лоринг стойко защищала замок, и на второй день осады твой брат был убит его же собственными людьми. Мы были освобождены, за что и возносим свою хвалу всем святым, и в особенности преподобному Ансельму, в день которого все это произошло. Леди Лоринг и леди Мод, твоя прекрасная дочь, находятся в добром здравии; я мучаюсь подагрой, которая послана мне Богом за мои грехи. Да хранят тебя все святые!»

– Леди Тифен была права, – сказал сэр Найджел. – Она все это видела, даже описала наружность вашего брата. Но довольно об этих пустяках, мы поговорим об этом подробнее, когда снова увидим зеленые берега и белые утесы милой Англии. Прошу вас, Аллен, идите сейчас же к сэру Уильяму Фельтону и попросите его пожаловать ко мне, потому что нам пора выступать. В этой долине нет другого прохода, и наше положение уязвимо в случае неприятельского нападения.

Исполнив поручение, Аллен сел на камень и, склонив голову, думал о брате, о своей ссоре с ним, о леди Мод в изорванной амазонке с хлыстом в руке и об их последнем разговоре перед выступлением в поход. Тогда он был простой бедный послушник, одинокий, неизвестный. Теперь же вдруг сделался минстедским владельцем, главой старинного знатного дома. Кроме того, все считали его отважным даже среди храбрецов, его любил сэр Найджел, отец прекрасной леди. Что же касается рыцарства, то смелому оруженосцу, да еще с такой громкой фамилией и порядочным состоянием, нетрудно добиться этой чести.

Но вдруг его размышления и мечты о будущем прервал отдаленный глухой гул, донесшийся сквозь густой туман. Сзади слышался говор стрелков, взрывы веселого смеха, было слышно, как лошади жевали сено и били копытами в землю. Но над всем этим в воздухе стоял какой-то неясный гул и топот, наполнявший все вокруг.

Лагерь был от Аллена всего в ста шагах, но, когда он добежал до него, чтобы поднять тревогу и предупредить об опасности, все воины были уже вооружены и вполне готовы к встрече с невидимым врагом.

Белый отряд стоял, всматриваясь в густую пелену тумана, откуда вдруг раздалось ржанье лошадей и продолжительный заунывный звук трубы.

– Это испанский рог, милорд, – сказал Симон Черный, – так трубят их охотники, когда хотят дать знать, что зверь лежит в берлоге.

– Ну что ж, – ответил спокойно сэр Найджел, – если они хотят поохотиться, мы доставим им это удовольствие. Здесь неподалеку есть очень хорошая позиция, большой холм, я еще вчера его присмотрел.

Воины Белого отряда тотчас же спешились и, ведя коней за поводья, направились к холму, очертания которого были едва заметны в море белого, как пар, тумана. Лучшей позиции трудно было желать: впереди – совершенно отлогая гора, покрытая острыми камнями; позади – отвесная скала более ста футов в высоту. Вершина холма представляла собой продолговатую площадку, шагов сто в длину и пятьдесят в ширину.