Эти слова успокоили всех присутствующих, не исключая даже суеверных рыцарей – и леди Рошфор, которая тряслась от страха, поглядывая на дверь, и крестилась под мантильей.

– Моя жена обладает способностью предсказывать будущее, – сказал Дюгесклен. – Блаженные часы ясновидения бывали у нее только три раза с тех пор, как я ее знаю, и могу подтвердить клятвой, что все, что она предсказывала, сбывалось. Последний раз она предупредила меня о несчастье перед Орейским сражением, и действительно, не успело зайти солнце, как Чарльз Блуа был мертв, а я попал в плен к сэру Джону Чандосу. Но она знает ответы не на все вопросы, а только…

– Бертран, Бертран! – перебила его леди Тифен тем же глухим голосом. – Блаженные часы проходят. Пользуйся ими, пока можно.

– Сейчас, сейчас, моя дорогая! Скажи мне, что меня ожидает в будущем?

– Опасность, Бертран… ужасная опасность… Она подкрадывается к вам, но вы этого не замечаете.

При этих словах французский воин разразился гомерическим хохотом, а его зеленые глаза наполнились слезами.

– Двадцать лет подряд я ничего не видел вокруг себя, кроме опасности. Я дышу опасностью, она нужна мне, как насущный хлеб. Неужели и вправду она так близка, Тифен?

– Здесь, теперь… близка, очень близка!

– Ну и пускай себе будет близка! – ответил Дюгесклен, пожимая плечами и осматривая залу. – Скажи нам лучше, Тифен, чем кончится эта война с Испанией?

– Не вижу… – ответила она, прищуривая глаза и стараясь что-то разглядеть в пространстве. – Там горы, песчаные долины, блеск оружия и боевые крики. Кто-то шепчет мне, что поражение будет для нас победой.

– А? Как вам это нравится, сэр Найджел? – вскричал Бертран, тряхнув головой. – Бочка меда с ложкой дегтя. Не хотите ли задать миледи какой-нибудь вопрос?

– С большим удовольствием. Меня интересует, прекрасная миледи, что делается теперь без меня в Туингемском замке и, главное, как поживает моя дорогая супруга?

– Чтобы я могла ответить на этот вопрос, ко мне должен прикоснуться рукой тот человек, который больше всех думает об этом замке. Нет, милорд Лоринг, не вы. Голос шепчет мне, что здесь находится человек, который думает о замке больше, чем вы.

– Кто может больше меня думать о моем собственном доме? – воскликнул сэр Найджел. – Я думаю, миледи, на этот раз вы немного ошиблись.

– Нет, сэр Найджел, я не ошибаюсь. Подойдите сюда, юноша, английский оруженосец с серыми глазами! Положите мне вашу руку на лоб, чтобы я могла смотреть вашими глазами. – Аллен подошел. – Что это выросло предо мною? Все в тумане, и среди него черная башня… Но вот дымка рассеивается, и я вижу замок, окруженный зеленой равниной. За ней виднеется море, а вот и высокая церковь. Через луга стремительно текут две реки, между ними белеют палатки осаждающих.

– Осаждающих? – воскликнули в один голос сэр Найджел, Аллен и Форд.

– Да, действительно, они нападают на замок; они храбры, потому что их очень много. Вот первые ряды подступили к самым стенам и воротам, а из последних рядов летят целые тучи стрел. У них много предводителей, но больше всех кричит и злится высокий человек с рыжей бородой, который стоит у самых ворот… Но в замке хорошо защищаются… Там есть женщина, две женщины, обе они стоят на стенах и воодушевляют стрелков… Они сами стреляют и сбрасывают камни на головы врагов… Высокий человек с рыжей бородой убит… осаждающие отступают. Снова туман… больше ничего не вижу.

– Клянусь святым Павлом! – сказал сэр Найджел, вытирая платком выступивший на лбу пот. – Не думал, чтобы подобные ужасы творились в Кристчёрче. Насчет крепости я спокоен, пока ключ от нее хранится под подушкой у моей жены. Однако надо отдать вам должное, вы замечательно верно описали мой замок.

– Я тоже хочу вас спросить, леди Тифен, – обратилась к ясновидящей леди Рошфор. – Что сделалось с моим золотым браслетом, который я недавно потеряла?

– Нет-нет, леди! – запротестовал Дюгесклен. – Нельзя пользоваться этой божественной силой ради каких-то мелочей! Задайте лучше какой-нибудь стоящий вопрос, и она ответит вам на него.

Но в это время ясновидящая снова зашевелила губами, дыхание стало прерывистым, и из груди вырвался стон.

– Боже мой! – воскликнула она. – Что я вижу? Откуда они, эти народы, эти могущественные, величественные нации? Они разрастаются, идут, идут до самых берегов отдаленных морей. Они толпятся! Весь мир наполняется ими, везде раздается стук их молотов и звон их церковных колоколов. Они называются разными именами, управляются различными законами, но они все англичане, потому что я слышу их речь. Но и этого мало, я вижу их в таких далеких водах, где никогда еще не развевался ни один парус; вижу великие земли, новые звезды, чужое небо, и все-таки это Англия. Она расползлась по всей земле, и тень ее захватила необъятный океан. Бертран, Бертран, нам за ними не угнаться – молодые побеги их лучше самых прекрасных наших цветов!

Последняя фраза с криком вырвалась из груди леди, она всплеснула руками, как-то неестественно вытянула вперед ноги и впала в бессознательное состояние.

– Все закончилось! – сказал Дюгесклен, приподнимая ее поникшую голову своей большущей смуглой рукой. – Дайте вина для миледи! Блаженный час ясновидения прошел.

XI. Жаки

В тот вечер Аллен по обыкновению приготовил на ночь сэру Найджелу его любимый напиток с вином и довольно поздно вернулся в комнату, отведенную ему на втором этаже замка. Эльвард и Джон Гордль уже давно храпели на своих походных койках, предоставив Аллену более удобную кровать, стоявшую в алькове. Юноша только стал на колени и начал молиться, как послышался стук в дверь, и в комнату с небольшим светильником в руках вошел встревоженный Форд. Он был смертельно бледен; руки его до того дрожали, что тени прыгали по стене, словно зайцы на капустном поле.

– Что случилось, Форд? – спросил Аллен, быстро поднимаясь с колен.

– Дайте мне прийти в себя, – ответил Форд, в изнеможении опустившись на скамейку и подперев голову рукой, – я положительно не знаю, как это понимать.

– Да что же, наконец, случилось? – спросил встревоженный Аллен.

– Вы помните маленькую Титу, дочь старого художника в Бордо?

– Конечно, помню.

– Мы любим друг друга, Аллен, и она носит мое кольцо. «Caro mio[78], – сказала она, когда мы в последний раз расставались с ней. – Я буду с тобой во время битвы, и твоя опасность будет моей опасностью». Сейчас, поднимаясь по лестнице, я видел ее всю в слезах. Она бросилась ко мне, простирая вперед руки, будто удерживая от опасности. Я видел ее, Аллен, как сейчас вижу этих спящих стрелков. Но едва только я прикоснулся к ней, она исчезла, растаяв, как туман.

– Не стоит придавать этому большого значения, – сказал Аллен, – наверно, на вас сильно подействовали предсказания леди Дюгесклен. Не думайте, что я чувствую себя после них вполне хорошо.

Форд грустно покачал головой.

– Нет, Аллен, я видел Титу так ясно, будто снова сидел рядом с ней на улице Апостолов, – сказал, вздохнув, молодой оруженосец. – Однако уже поздно, не буду вам мешать спать.

– A где вас устроили? – спросил в свою очередь Аллен.

– В такой же комнате, только этажом выше. Да хранит вас Господь!

Форд вышел из комнаты, и Аллен слышал, как гулко раздавались его шаги под каменными сводами замка.

События последнего дня, не исключая и странного видения Форда, расшатали нервы восприимчивого от природы Аллена. Он, чувствуя, что все равно не в состоянии сейчас заснуть, подошел к окну, чтобы полюбоваться на залитый лунным светом пейзаж. Окно это находилось в той части замка, которая почти примыкала к крепости. Перед замком был широкий крепостной ров, наполненный водой, в которой отражался и словно купался молодой месяц. Он то укорачивался, то удлинялся, когда легкий ветерок подергивал рябью водяную гладь. За рвом лежала широкая равнина, примыкавшая к темному лесу; с левой стороны, немного поодаль, тянулся другой лес, закрывавший горизонт. Между этими двумя лесными массивами светлой полосой проходила просека, залитая лунным светом.

В то время когда Аллен стоял у окна, на опушке леса появился какой-то человек и, пригнувшись к земле, проскользнул через освещенное пространство просеки, боязливо озираясь по сторонам. Затем шагах в десяти от другой опушки он обернулся назад, махнул кому-то рукой и сейчас же исчез в темноте. За ним таким же образом проскользнули другой, третий, четвертый и так еще человек около восьмидесяти. У некоторых на плечах была какая-то большая ноша, но что именно это было, Аллен издалека не мог различить. Конечно, это обстоятельство сильно взволновало молодого оруженосца, и он сейчас же разбудил Эльварда.

Лишь только юноша дотронулся до его плеча, тот моментально вскочил на ноги и схватился за меч, с которым не расставался ни днем, ни ночью.

– Qui va?[79] – вскричал грозно стрелок. – А, это вы, mon petit? Я думал, тревога. В чем дело, mon garçon?

– Подойдите скорее к окну, Эльвард, – сказал встревоженный Аллен, – вот уже больше восьмидесяти человек перешло из того леса через просеку. Что бы это могло значить?

– Да ничего не значит, – ответил спокойно стрелок, сладко зевнув. – В этой стране столько бездомных бродяг, сколько в Англии кроликов. Они выползают из своих убежищ только по ночам, потому что днем рискуют попасть на виселицу. Кажется, никого больше нет, – добавил он, выглядывая из окна.

– Они скрыты лесом, – сказал Аллен.

– Ну и пускай себе там сидят. Ложитесь-ка спать, mon petit! Надо беречь свои силы, так как они скоро нам понадобятся для настоящей работы. Однако никогда не мешает в незнакомом месте запирать дверь на засов, – продолжил воин, немедленно последовав собственному совету, потом бросился на койку и моментально захрапел.

Аллен тоже лег, но около трех часов утра его вдруг разбудил не то стон, не то чьи-то тихие всхлипывания. Он прислушался. Ему показалось, что за дверью кто-то копошится и даже слегка напирает на нее, пробуя открыть. Потом все стихло. Аллен хотел было повернуться на другой бок и снова заснуть, но тут его глазам предстало такое зрелище, от которого кровь застыла в жилах, руки похолодели, и он судорожно впился в одеяло. Прямо напротив его кровати находилось широкое окно, через которое в комнату врывались целые снопы лунного света. Вдруг что-то заслонило этот свет, и за стеклом появились сначала ноги, потом туловище и наконец все человеческое тело, мерно раскачивающееся справа налево, очевидно, на веревке. Аллен вскрикнул и бросился к окну, так как сейчас же узнал в обезображенном, залитом кровью трупе своего товарища Форда, еще совсем недавно сидевшего у него в комнате и страдавшего от мрачных предчувствий. Разбуженные криком Аллена стрелки схватились за оружие, но все так же остались сидеть на кроватях. Они с недоумением поглядывали друг на друга и старались понять, что произошло. Истина была слишком очевидна, чтобы можно было в ней сомневаться. Бедный оруженосец висел на веревке, спущенной из окна верхней комнаты. Его тело, раскачиваемое ветром, ударялось о стену, а изуродованное лицо словно заглядывало в окно к своим товарищам.