– Что ты будешь? – спросил Олсон.

– Кока-колу, – ответил я, хотя мечтал о виски.

– Две кока-колы.

Девушка ушла.

– Ты что, Джек, бросил пить? Помнится, частенько прикладывался к бутылке.

– Я начинаю после шести.

– Резонно. А я теперь вовсе не беру в рот ни капли.

Он вынул пачку сигарет, мы закурили. Девушка принесла кока-колу и ушла.

– Джек, у меня не так много времени, поэтому сразу перейду к делу. Предлагаю работу… если у тебя есть желание.

– Вы сказали: пятнадцать тысяч. У меня это все никак в голове не укладывается. – Я ухмыльнулся. – Будь на вашем месте другой, я принял бы его за чокнутого, но слышать такое от вас, полковник… у меня дух захватывает!

Олсон сделал глоток и посмотрел в сторону моря.

– Я работаю у Лейна Эссекса, – произнес он и умолк.

Я выпучил глаза. Мало кому не доводилось слышать про Лейна Эссекса. Это – знаменитость, вроде хозяина «Плейбоя» Хефнера, только гораздо богаче. Он владел гостиницами во всех крупнейших городах мира, держал ночные клубы, казино, целыми кварталами строил жилые дома, ему принадлежали два нефтяных месторождения, а также изрядная доля в детройтском автомобилестроении, и состояние его исчислялось двумя миллиардами долларов.

– Ничего себе! – воскликнул я. – Лейн Эссекс! Так вы предлагаете мне работать у него?

– Именно, Джек, если у тебя есть желание.

– Желание? Потрясающе! Лейн Эссекс!

– Здорово звучит, да? Но я предупреждал… дело не из легких. Знаешь, Джек, работать на Эссекса – это все равно что крутиться в мясорубке. – Он посмотрел мне в глаза. – Мне тридцать пять, а я седой. Почему? Да потому, что работаю на Лейна Эссекса.

Я поглядел на него в упор и вспомнил, каким он был тринадцать месяцев назад. Олсон постарел лет на десять. В голосе не стало твердости. Во взгляде появились тревога, суетливость. Руки не знали покоя. Он то и дело теребил очки, стряхивал пепел с сигареты, приглаживал поседевшие волосы. Не таким знавал я полковника Берни Олсона.

– Неужели так тяжко?

– У Эссекса есть присказка, – спокойно ответил Олсон. – На свете нет ничего невозможного. Тому месяца два назад назначил он совещание, собрал весь персонал в одном дурацком зале. И устроил нам накачку. Суть заключалась в том, что желающие остаться у него отныне обязаны считать невозможное возможным. У него в штате более восьмисот мужчин и женщин, это личный персонал, люди, работающие в Парадиз-Сити: управленцы, юристы, бухгалтеры, специалисты вроде меня. Так вот он сказал, что, если кто не согласен с таким требованием, пусть идет к Джексону – это его правая рука – и берет расчет. Ни один из восьмисот марионеток, включая меня, не пошел к Джексону. Ну и теперь нам тычут в нос этим девизом: мол, ничего невозможного нет. – Он щелчком отбросил окурок и прикурил новую сигарету. – Так, Джек, что касается тебя. Эссекс заказал новый самолет с четырьмя реактивными двигателями, я буду его водить. Это уникальная машина: большое помещение для совещаний, десять спальных кают, все необходимые удобства, бар, ресторан и прочее, да еще апартаменты Эссекса с круглой кроватью. Поступит машина через три месяца, но взлетно-посадочная полоса на аэродроме Эссекса пригодна только для самолета, который я вожу сейчас, а для нового – коротка. Мне поручено удлинить полосу. Одновременно я должен летать с шефом по всему шарику. Так работать нельзя, но ведь ничего невозможного нет. – Он глотнул кока-колы. – Вот я и вспомнил про тебя. Я играю с тобой в открытую, Джек. Мне платят сорок пять тысяч в год. Я хочу, чтобы ты занялся полосой и подготовил ее в трехмесячный срок. Поставка нового самолета назначена на первое ноября, и я должен буду перегнать его сюда. Предлагаю тебе пятнадцать тысяч из своего жалованья. Я пробовал поговорить с Эссексом, но он заартачился. Это, говорит, ваша работа, Олсон, и вы должны ее сделать, а как – меня не волнует! О помощи я не заикался, себе выйдет дороже. Он таких просьб терпеть не может. В расходах на строительство можешь не стесняться. Работы я уже организовал, тебе нужно только проследить, чтобы все сделали как надо.

– На сколько нужно удлинить полосу?

– Полмили хватит.

– А что за рельеф?

– Дрянной. Есть лес, всхолмления и даже скалы.

– Хотелось бы взглянуть.

– Я предвидел, что ты это скажешь.

Мы переглянулись. Работа оказалась совсем не такой заманчивой, как я рассчитывал. Чутье подсказало мне, что полковник чего-то недоговаривает.

– Допустим, я подготовлю полосу за три месяца, а что будет со мной дальше?

– Уместный вопрос. – Он повертел в руках очки и обратил взгляд к морю. – Я поговорю с Эссексом. Он будет доволен. Думаю, смогу убедить его дать тебе место начальника аэродрома, и ты получишь не меньше тридцати тысяч в год.

Я задумчиво допил кока-колу.

– А вдруг Эссекс останется недоволен… что мне грозит тогда?

– То есть если ты не уложишься в три месяца?

– Вот именно.

Олсон закурил очередную сигарету. Я заметил, что руки у него подрагивают.

– Тогда, вероятно, пиши пропало. Я сказал ему, что успеть можно. В случае срыва графика нас обоих вышвырнут вон. – Он глубоко затянулся. – Мне крупно повезло с этой работой, Джек. В наше время первоклассных летчиков пруд пруди. Эссексу стоит только поманить, и они сбегутся со всех сторон.

– Вы сказали про пятнадцать тысяч годовых. Значит, на самом деле я получу за три месяца три тысячи семьсот пятьдесят долларов, а уж зачислят меня в штат или нет, будет зависеть от того, удастся ли нам угодить Эссексу – так?

Олсон не сводил глаз с кончика сигареты.

– Вроде так. – Он посмотрел на меня, потом отвел глаза. – В конце концов, Джек, раз ты сейчас все равно не у дел, это совсем неплохо, а?

– Да, неплохо.

Мы посидели молча, потом он сказал:

– Давай съездим на аэродром. Оглядишься там и скажешь свое мнение. Через три часа у меня вылет с шефом в Нью-Йорк, так что времени в обрез.

– Берни, – предупредил я, – прежде чем я приступлю к работе, хотелось бы, чтобы часть денег была переведена в мой банк. Я на мели.

– Не возражаю, сделаем. – Он встал из-за стола. – Поехали.

Тут дело нечисто, говорил я себе, сидя в «ягуаре». Но что мне терять? Три тысячи семьсот пятьдесят долларов за три месяца работы – вполне приличные деньги. А если дело не выгорит, всегда есть в запасе «Локхид». И все-таки меня не покидала тревога. Человек, сидевший рядом, был не тот славный полковник Олсон, которого я знал когда-то. Прежнему Олсону я доверял как себе. За него и жизнь не жалко было отдать, а теперь он другой. Он странным образом переменился, и это не давало мне покоя. Я не мог понять, в чем состоит перемена, но ждал какого-нибудь подвоха, а это ни к черту не годится.

Аэродром Лейна Эссекса находился милях в десяти за городом. Над большими воротами, перетянутыми колючей проволокой, висел щит с надписью: «ЭССЕКС ЭНТЕРПРАЙЗЕЗ».

При въезде Олсона почтительно приветствовали двое охранников в темно-зеленой форме и с револьверами на боку.

Обычные аэродромные постройки выглядели ново, современно и весело. На контрольно-диспетчерском пункте копошились люди. Они тоже были одеты в темно-зеленую форму.

Олсон вырулил на взлетно-посадочную полосу и наддал газу. Примерно через полмили я увидел большое облако пыли, и Олсон сбавил ход.

– Приехали, – сообщил он и остановился. – Давай-ка, Джек, я обрисую положение поподробней. Все работы я организовал – это ты уже знаешь. Твое дело – следить, чтобы они не стояли на месте. Меня пугают забастовки. Здесь занято около тысячи шестисот человек, в основном – цветные. Спят они в палатках, рабочий день – с семи утра до шести вечера, обеденный перерыв – два часа. Учти, во второй половине дня здесь настоящее пекло. Командует ими Тим О'Брайен. Он будет подчиняться тебе. Я уже предупредил его о твоем приезде. Мужик вроде нормальный, но я не слишком-то доверяю ирландцам. Значит, он присматривает за рабочими, а ты – за ним. Сам с рабочими не связывайся. Потом не оберешься хлопот. О'Брайен им по душе. Все усвоил?

Я в недоумении уставился на него:

– Так мне-то что делать?

– Я же сказал. Приглядывай за О'Брайеном. Ходи по стройке. Если заметишь, сачкует кто, скажи О'Брайену. Смотри, чтоб не смывались раньше шести.

Он вылез из машины и быстро зашагал к облаку пыли. Озадаченный, я пошел следом. Как только миновали пыльную завесу, я неожиданно увидел, что вокруг кипит работа. Штук двадцать бульдозеров разравнивали землю. Множество людей орудовали лопатами, ворочали валуны, распиливали электропилами поваленные деревья. Неподалеку стоял грейдер, и густо воняло гудроном.

Откуда ни возьмись перед нами возник низкорослый толстяк в грязных мешковатых штанах защитного цвета и мокрой от пота рубахе.

– День добрый, полковник, – поздоровался он.

– Как подвигаются дела, Тим? – спросил Олсон.

Толстяк ухмыльнулся:

– Как в сказке. Парни с утра свалили тридцать пихт. Сейчас готовим их к вывозу.

Олсон обернулся ко мне:

– Джек, знакомься… Тим О'Брайен. Будете работать вместе. Тим… это Джек Крейн.

Пока он знакомил нас, я разглядел О'Брайена. Тот был крепко сбит: широкая кость, мышцы и сало; лет сорока пяти, лысоватый, с грубыми чертами лица, уверенным взглядом голубых глаз и твердой линией рта. Такой человек не мог не понравиться: трудяга, надежный, – и я с удовольствием протянул ему руку.

– Тим… ты тут разобъясни Крейну что к чему. Мне пора. – Олсон виновато зыркнул на часы. – Выдели ему домик и джип.

Поблизости раздался взрыв такой силы, что я подскочил.

– Взрывные работы, – усмехнулся О'Брайен. – Скальных пород много.

Олсон похлопал меня по плечу.

– Джек, мне пора ехать. Увидимся через три дня. Тим позаботится о тебе.

Он повернулся и пошел к «ягуару».

О'Брайен глянул на часы.

– Обождите минут десять, мистер Крейн, и пойдем устраиваться. Я только прослежу, чтоб мужиков накормили обедом. – И он оставил меня одного.