– Если вы слышали что-нибудь о моем опыте юриста и о том, что я изыскал способ обходить «Блу скай экт», расскажите об этом подробнее. Я буду вам весьма признателен и благодарен, понимаете?

– Я ничего ни от кого не слышал.

Он сощурился.

– Значит, – заметил он саркастически, – идея возникла у вас сама по себе. «Пора пощупать Крумвезера, заставить его заговорить, – сказали вы себе. – Как лучше всего это сделать? Ага. Признаюсь-ка ему, что мне нужно обойти закон „Блу скай“». Выходит, так?

– Точно.

– Вздор!

Я запыхтел сигаретой.

Крумвезер пристально глядел на меня еще некоторое время, затем произнес:

– Знаете, Дональд, извините, что называю просто по имени, так как вы мальчик по сравнению со мной, – я питаю к вам отеческие чувства.

– Отеческие?

– Да. У вас острый, даже изощренный ум. Есть в вас нечто для меня привлекательное. Я познакомился с вашим прошлым. Понимаете, чем вызван мой интерес к вам?

– Пожалуй.

Он было осклабился, но попытался скрыть улыбку и притворно закашлялся.

– Нет, вы только у порога понимания, – сказал он и продолжал: – Я узнал, что вы юрист по образованию. Это чрезвычайно важно. Я считаю юридическое образование превосходным фундаментом почти в любой сфере деятельности.

– Особенно в юридической, – съязвил я.

Он рассмеялся.

– Ценю ваш сдержанный, строгий юмор, мой мальчик. Знаете, человек с вашим образованием и тонкостью восприятия способен добиться многого, работая в области права, но лишь при наличии связей. Очень трудно молодому адвокату приобрести собственный офис, обставить его, оплатить рекламу, привлекающую клиентов. Но люди влиятельные, уже имеющие богатую практику, порой заинтересованы в младших партнерах, предоставляя им право самостоятельного ведения дел.

Я сделал вид, что не понял намека.

– Я слышал, – заметил Крумвезер, – что у вас были разногласия с комитетом по рассмотрению жалоб в области юридической этики. Вы подсказали клиенту, как совершить убийство и уйти от ответственности.

– Ничего подобного. Мы обсуждали с ним абстрактные правовые проблемы.

– Комитет этого не понял и посчитал ваше поведение недопустимым.

– Знаю. Они действовали себе на пользу. Затыкали течь в лодке.

– Да, – согласился Крумвезер. – Я привлек к этому факту внимание одного из знакомых мне членов комитета. Он назвал предмет спора и претензий к вам запутанным и не вполне проясненным.

– Сфера вашего влияния, кажется, очень широка, – заметил я.

– Пожалуй. Я имею в виду, конечно, не физическое воздействие. Убежден, что интеллектуальная энергия достигает своего пика именно при консервации физической энергии.

– Ол-райт, – сказал я. – Хватит трепать языком. Где Эстер Кларди?

Он поглаживал свою костлявую челюсть уродливыми подагрическими пальцами.

– Я рад, что вы подняли этот вопрос. Я сам собирался перейти к этой теме. Я…

Секретарша просунула голову в дверь.

– Междугородный звонок, – объявила она. – Из…

Улыбка исчезла с лица Крумвезера, ставшего еще более злобным и уродливым.

– Я предупреждал, чтобы вы меня не беспокоили. Я сказал, что вам следует делать. Убирайтесь отсюда и…

– Звонок из Валлидейла. Говорят, что это очень важно.

Крумвезер задумался на мгновение.

– Хорошо, я подойду.

Он взял телефонную трубку. Его лицо ничего не выражало, но взгляд стал напряженным. Спустя немного времени я услышал щелчок аппарата.

– Хэлло, – сказал Крумвезер, – да, это я. Что вам угодно?

Я не слышал слов собеседника, но видел, как Крумвезер нахмурился, слегка приподнял брови, поджал губы. Он бросил на меня испуганный взгляд, будто я каким-то внутренним слухом мог уловить содержание разговора. Мой равнодушный вид успокоил его, но выработавшаяся у него привычка скрывать все и вся продолжала действовать. Для большей надежности он даже прикрыл трубку рукой.

Но вот Крумвезер убрал руку.

– Вы должны быть абсолютно уверены в том, что здесь нет никакой ошибки, – услышал я и затем после паузы: – Ол-райт, известите меня. До свидания.

Крумвезер задумчиво смотрел на меня, сжав левую руку в кулак и поглаживая ее правой. Он вызвал секретаршу и попросил связать его с городом. Адвокат продолжал осторожничать. Он повернулся так, чтобы я не мог видеть набираемого им номера.

– Хэлло, это Крумвезер. Я хочу, чтобы операциям был дан обратный ход. Вместо продажи вы должны покупать. Немедленно прекратите продажу и выкупите уже проданное вами. Сейчас я не могу объяснить, позже… Поймите, существуют основания более веские, нежели вы в состоянии себе представить. Правильно, нельзя терять времени. Где-то произошла утечка. Сообщите всем и действуйте.

Адвокат повесил трубку и повернулся ко мне, подхватывая ускользнувшую от него нить разговора.

– Эстер Кларди, – напомнил я.

– Ах да. – Крумвезер натянуто улыбнулся. – Однако вы произвели сильное впечатление на эту молодую женщину, Дональд.

– Разве?

– Да. Действительно сильное.

– Рад это слышать.

– Вам следует радоваться. Это дало вам немалые преимущества. Но я старый человек и мудрый, и, если позволено так выразиться, старый друг. Прежде чем предпринять какие-нибудь решительные шаги, ей следовало бы посоветоваться со мной.

– Вы с ней знакомы?

– О да. Это очень милая женщина, очень милая молодая женщина.

– Очень мило звучит, – согласился я.

– Я могу оценить великодушие, проявленное ею в старании защитить вас, Дональд, но я не могу простить этого.

– Нет?

– Нет, ни в коем случае. Конечно, Дональд, человек в критическом положении способен на все. Но он не имеет морального права позволить женщине стать его помощницей и фактически соучастницей в таком преступлении, как убийство.

– Ах, даже так?!

– Именно это я и сказал Эстер Кларди. Вам, возможно, интересно узнать, что я разговаривал с ней по телефону рано утром, а в десять тридцать виделся с ней. Я убедил ее в необходимости позвонить в полицию и откровенно признаться, что она лгала, пытаясь выгородить вас.

– Короче, она должна отказаться от своего прежнего заявления?

– Совершенно верно.

– Ее заявление теперь не будет иметь силы, даже если она встанет на свидетельское место и поклянется, что я – тот самый человек, который приходил в отель.

Крумвезер улыбался, он явно был доволен.

– Вы правы, Дональд, вы правы. У вас ясный ум юриста. Но если она скажет, что вы подкупили ее и что именно поэтому она солгала полицейским, но вскоре, получив компетентное разъяснение адвоката, осознала, что превратилась в соучастницу преступления… Тогда, Дональд, вам, как юристу, нетрудно будет умножить два на два.

– Нетрудно, – согласился я.

– Так я и предполагал.

– Умный ход, – признался я.

– Благодарю вас, – усмехнулся он. – Я тоже считаю, что это довольно искусный маневр.

– Ол-райт, чего вы добиваетесь?

Крумвезер посмотрел мне прямо в глаза:

– Я хочу получить последнюю пачку писем, которую Джед Рингоулд, как предполагалось, должен был передать в конверте Альте Эшбьюри.

– Зачем вам эти письма?

– Как юристу, вам не следует задавать такие вопросы.

– Тем не менее я задаю их.

– Моего клиента обвиняют в убийстве, – сказал он. – Это один из тех случаев, когда предубеждение жюри оказывается сильнее улик. Эти письма могли бы усилить предубежденность против моего клиента, что имело бы для него катастрофические последствия.

– Почему же вы не уничтожили эти письма, когда они были у вас в руках?

Он обратил ко мне удивленный взгляд:

– Я не совсем понимаю вас, Дональд.

– У вас были эти письма, – повторил я. – Вы хотели их уничтожить, чтобы окружной прокурор не смог ими воспользоваться. Но вы слишком осторожны, чтобы сделать это самому. Вы решили позволить Альте сжечь их и уплатить вам за такую возможность тридцать тысяч долларов. Результат был бы одинаков, и, кроме того, вы стали бы обладателем солидной суммы.

Он немного подумал и кивнул мне:

– Это великолепная идея, Дональд, поистине великолепная. Две головы всегда лучше одной. К тому же сообразительный молодой человек видит то, что старый может и проглядеть. Обдумайте мое предложение о нашем партнерстве, мой мальчик. Оно означало бы для вас хорошую карьеру. – Внезапно глаза Крумвезера стали жесткими. – Но, Дональд, не забывайте, что в данный момент мне нужны письма. Я не тот человек, требования которого можно игнорировать, и неподходящий объект для шуток. Как бы ни привлекали меня ваши изобретательный ум и интеллигентность, я хочу получить эти письма.

– Сколько времени в моем распоряжении?

Он посмотрел на часы:

– Тридцать минут.

Я вскочил. Крумвезер хотел пожать мне руку, но я притворился, что не разглядел его лапу.

Я отправился в агентство. Туда как раз привезли новую пишущую машинку и стол, которые Берта взяла напрокат. Обе нанятые ею девушки уже освоились с работой и бойко трещали на своих машинках. Я прошел в кабинет.

Берта читала газету и курила сигарету, вставленную в длинный мундштук из слоновой кости.

– Боже мой, Дональд, – встрепенулась она, – ты, конечно же, продолжаешь будоражить нас всех.

– В чем дело?

– Телефонные звонки. Беспрерывные телефонные звонки. Люди не называют своих имен. Они только хотят знать, когда ты появишься здесь.

– Что ты им ответила?

– Что я не знаю.

– Звонили мужчины или женщины?

– Женщины, – сказала Берта. – Судя по голосам, молодые женщины. Не знаю, дорогой, откуда у тебя их столько. Я могла бы понять, принадлежи ты к типу хладнокровных сердцеедов. Но ты не такой. И ты, безусловно, не звезда, окруженная поклонницами. Но при всем том ты так же увлекаешься женщинами, как и они тобой, только ведешь себя иначе, чем другие. Ты ставишь женщин на пьедестал, полагая, что уж если на них юбки, то они другие, нежели мужчины, – благородные и возвышенные. Ты не станешь хорошим детективом, Дональд, до тех пор, пока не поймешь, что женщина – это просто одна из разновидностей рода человеческого.