Автомобиль оказался, несмотря на свой потрепанный вид, великолепным; двигатель такой мощности мог быть только у машины контрабандистов. Первые полчаса расстояние между мной и столбом пыли не менялось, затем стало сокращаться.

Между тем дорога, по которой мы ехали, внезапно кончилась. Я немного прибавил скорость, и автомобиль начало бросать из стороны в сторону. Я чуть не врезался в оказавшийся на моем пути огромный валун, о который неминуемо разбился бы; вновь взглянув на дорогу, я увидел, что коричневый кабриолет больше не вздымает столба пыли. Он остановился.

Внутри никого не оказалось. Я поехал дальше.

Из-за кабриолета раздался выстрел, за ним второй, третий… Впрочем, нужно было быть очень метким стрелком, чтобы попасть в цель, — меня швыряло на сиденье, как ртутный шарик на ладони припадочного.

Англичанин выстрелил еще раз, укрывшись за своим автомобилем, и бросился к зиявшей неподалеку узкой трехметровой расщелине с острыми краями. На краю расщелины он обернулся, чтобы еще раз выстрелить, и исчез из вида.

Я резко повернул руль, потом нажал на тормоз, и черный туристский автомобиль замер там, где я в последний раз видел англичанина. Почва посыпалась под передними колесами. Я отпустил тормоз и выскочил из машины.

Автомобиль свалился в расщелину следом за англичанином.

Лежа на животе, я приподнял голову и глянул вниз: англичанин на четвереньках отползал от перевернувшегося автомобиля, кузов которого был разбит, но мотор продолжал работать. В руке англичанина был пистолет — мой собственный.

— Бросай оружие и поднимайся сюда, Эд! — крикнул я.

Гибкий, как змея, он обернулся и поднял пистолет… Я выстрелил и раздробил ему предплечье. Потом соскользнул вниз, поднял выпавший из его руки пистолет и быстро обыскал его, чтобы убедиться, что у него нет другого оружия. После этого я вытащил платок и перевязал ему рану.

— Пойдем наверх, поговорим, — предложил я, помогая ему подняться по крутому откосу.

Мы уселись в его кабриолет.

— Можешь болтать, сколько влезет, — сказал он, — у тебя против меня ничего нет. Ты сам видел, как Лэйла прикончила Гусиную Шею, чтобы он ее не заложил.

— Вот ты, значит, на что решил поставить? — проговорил я. — Дескать, девушка наняла Гусиную Шею чтобы он убил твою жену, когда узнала, что ты собираешься бросить ее и вернуться к нормальной жизни?

— Вот именно.

— Неплохо, Эд, но есть одна неувязочка. Ты не Эшкрафт.

Он расхохотался. — Энтузиазм мутит тебе рассудок, — насмешливо произнес он. — Как я мог бы обмануть чужую жену? К тому же ее адвокат, Ричмонд, предварительно потребовал, чтобы я удостоверил свою личность.

— Понимаешь, Эд, я малость пошустрее их обоих. Ведь у тебя была уйма подлинных вещей Эшкрафта — документы, письма, написанные его рукой. Тебе нетрудно было обмануть его жену. Что же касается адвоката, он проверил твою личность лишь для проформы. Ему и в голову не пришло, что ты мог оказаться не Эшкрафтом. Вначале в твои планы входило лишь добиться от миссис Эшкрафт ежемесячной ренты — якобы для лечения от наркомании. Но когда она ликвидировала свои дела в Англии и приехала сюда, ты решил прикончить ее и заграбастать все состояние. Ты знал, что она сирота и у нее нет близких родственников, которые могли бы расстроить твои планы. Кроме того, тебе было известно, что в Америке вряд ли кто-то докажет, что ты не Эшкрафт.

— А где, по-твоему, был Эшкрафт, когда я тратил его деньги?

— В могиле.

Мои слова явно произвели на него впечатление, хотя он этого и не показал. Несмотря на деланную улыбку, видно было, что его мозг напряженно работает.

— Возможно, ты и прав, — процедил он сквозь зубы. — Но я все-таки не возьму в толк, каким образом ты собираешься отправить меня на виселицу? Ты сумеешь доказать, что Лэйла знала, что я не Эшкрафт?

Или что ей было известно, почему миссис Эшкрафт высылает мне деньги? Может, ты сумеешь доказать, что она знала о моих проделках? Думаю, ничего у тебя не выйдет.

— Может, тебе и удастся выйти сухим из воды — признался я. — У присяжных случаются промашки, и не скрою, я был бы счастлив побольше узнать об этих убийствах. Ты можешь сказать, как тебе удалось влезть в шкуру Эшкрафта?

Он надул щеки, затем пожал плечами:

— Могу. Это не будет иметь особого значения. Раз уж мне светит тюряга за присвоение чужого имени, рассказ о мелкой краже — ерунда. — Он немного помолчал, потом продолжил: — Я специализируюсь на гостиничных кражах. Я приехал в Штаты, когда в Англии мне стали наступать на пятки. Однажды ночью в одном из отелей Сиэтла я проник в номер на четвертом этаже. Не успел я закрыть за собой дверь, как послышался звук вставляемого в замок ключа. В комнате было темно хоть глаз выколи. Я на мгновение включил фонарик, увидел шкаф и спрятался в нем.

По счастливому стечению обстоятельств шкаф оказался пуст, поэтому обитателю номера нечего было там искать. Это был мужчина. Он включил свет и начал расхаживать по комнате. И ходил таким манером битых три часа — туда и обратно, туда и обратно. А я стоял за дверцей шкафа с пистолетом в руке — на случай, если ему вздумается открыть шкаф. Потом он сел, и я услышал, как он заскрипел пером по бумаге. Поскрипев минут десять, он снова начал расхаживать взад-вперед, но на этот раз недолго. Я услышал, как щелкнули замки чемодана, а затем раздался выстрел.

Я выскочил из своего убежища. Он лежал на полу с дыркой в виске. Нечего сказать, хорошенькое дельце! Вот вляпался, так вляпался! Из коридора донеслись встревоженные голоса. Я переступил через мертвеца и взял письмо, которое он написал. Оно было адресовано миссис Норман Эшкрафт, проживавшей на Уайн-стрит Бристоле, в Англии.

Я вскрыл конверт. Он написал, что собирается покончить с собой, и подписался: Норман Я немного успокоился. Меня не могли обвинить в убийстве.

Но как бы там, ни было, я находился в его номере с фонарем, отмычками и пистолетом, не говоря уже о пригоршне бижутерии, которую я стянул в соседнем номере. В дверь постучали. «Вызовите полицию!» — крикнул я, пытаясь выиграть время. И принялся за человека впутавшего меня в это дело. Я узнал бы в нем соотечественника, даже если бы не видел адреса на конверте. Я воспользовался единственным шансом, который у меня был. Его плащ и шляпа лежали на стуле, куда он их бросил. Я надел их и швырнул свою шляпу на пол, рядом с телом. Затем переложил все из своих карманов в его, а из его в свои. Потом поменял пистолеты и открыл дверь.

Я рассчитывал на то, что те, кто войдет, не знают его в лицо или знают недостаточно хорошо, чтобы сразу понять, что это не он. Это давало мне несколько секунд, необходимых для того, чтобы исчезнуть. Но открыв дверь, я обнаружил, что мой план не сработал; в коридоре я натолкнулся на гостиничного детектива и полицейского и решил, что все кончено. Однако я разыграл роль до конца, заявив, что вошел в свой номер и увидел рывшегося в моих вещах типа. Я бросился на него и застрелил в момент борьбы.

Минуты тянулись, как часы, но никто так и не уличил меня. Все называли меня мистером Эшкрафтом. Моя мистификация удалась. Поначалу меня это удивило, но, узнав об Эшкрафте побольше, я перестал удивляться. Он остановился в этой гостинице всего несколько часов назад, и его видели только в шляпе и плаще, которые были теперь на мне. Мы были одного роста и одного типа — светловолосые англичане.

Довелось удивиться еще раз: осмотрев одежду покойного, детектив обнаружил, что все фирменные ярлыки с нее срезаны.

Позднее я прочитал его дневник нашел в нем объяснение этого факта. Эшкрафт не знал, на что решиться — покончить с собой или сменить фамилию и начать новую жизнь. Раздумывая об этом, он срезал все ярлыки. Но тогда я этого не знал, только дивился, какие происходят чудеса.

После этого мне пришлось некоторое время сидеть тихо, но, изучив вещи покойного, я узнал его как свои пять пальцев. У него оказалась масса всяких бумажек и дневник, куда он записывал все, что делал и о чем думал. Первую ночь я провел, изучая его дневник, запоминая прочитанное и упражняясь в подделывании его подписи. Среди вещей, которые я обнаружил в его карманах, был чек на полторы тысячи долларов.

В Сиэтле я оставался еще три дня, выступая в роли Нормана Эшкрафта. Я наткнулся на золотую жилу и не собирался ее бросать. Письмо, которое он написал жене, в случае чего могло защитить меня от обвинения в убийстве, а кроме того, я понимал, что безопаснее вести игру до конца, чем взять ноги в руки. Когда шум вокруг этого дела поутих, я собрал манатки и уехал в Сан-Франциско, где называл себя своим настоящим именем — Эд Бохэннон. Но я сохранил все вещи англичанина, потому что мне стало известно, что его жена богата. Мне пришло в голову, что я могу получить часть ее состояния, если разыграю свою партию как следует. Она сама облегчила мне задачу. Как-то, просматривая газету, я наткнулся на ее объявление, ответил на него… ну и пошло-поехало.

— Это ты послал убийцу к миссис Эшкрафт?

Он отрицательно мотнул головой.

— Мне очень жаль, Эд, но я вынужден буду отправить тебя на виселицу, — сказал я.

— Ты, кажется, спятил.

— Ты думаешь о том деле в Сан-Франциско, Эд, а я имею в виду Сиэтл. Тебя, гостиничного вора, застигли в номере вместе с человеком с пулей в виске.

Какой, по-твоему, приговор вынесут присяжные?

Он прыснул со смеха. Но внезапно его смех замер на губах.

— Когда ты начал осуществлять свой план, приказав убить миссис Эшкрафт, чтобы овладеть ее состояние, первое, что ты сделал, — уничтожил письмо самоубийцы. Потому что существовал риск, что кто-нибудь обнаружит это письмо и вся твоя игра полетит к черту, — сказал я. — Я не могу арестовать тебя за убийства, которые ты спланировал в Сан-Франциско. Но могу навестить на тебя убийство в Сиэтле, которого ты не совершал. Так что справедливость восторжествует. Ты поедешь в Сиэтл, Эд, и тебя вздернут за убийство Эшкрафта.