Миссис Маккензи сидела, вперившись в книгу. Она сказала:

– Я не знаю, о чем вы говорите.

– Мистер Фортескью, мадам. Мистер Рекс Фортескью.

– Нет, – ответила миссис Маккензи. – Нет. Не знаю такого.

Такое начало слегка обескуражило инспектора Нила. Это доктор Кросби называет совершенно нормальным?

– Я полагаю, миссис Маккензи, что вы знали этого человека много лет тому назад.

– Не совсем, – возразила миссис Маккензи. – Это было вчера.

– Понятно, – сказал инспектор Нил, прибегая к своей испытанной формуле, но на сей раз безо всякой уверенности. – Я знаю, – продолжал он, – что много лет назад вы навестили этого человека в его жилище, его дом называется «Тисовая хижина».

– Не дом, а сплошная показуха, – сказала миссис Маккензи.

– Да, да, можно сказать и так. Этот человек был связан с вашим мужем, насколько мне известно, у них была шахта где-то в Африке. Она называлась «Дрозды».

– Мне нужно почитать книгу, – сказала миссис Маккензи. – Времени не так много, и мне нужно почитать книгу.

– Конечно, мадам. Я вполне вас понимаю. – После паузы инспектор Нил продолжал: – Мистер Маккензи и мистер Фортескью вместе отправились в Африку, чтобы разрабатывать эту шахту.

– Это была шахта моего мужа, – вдруг прорвало миссис Маккензи. – Он ее нашел и застолбил за собой. Ему нужно было вложить в нее деньги. Он пошел к Рексу Фортескью. Будь я умнее да знай больше, ни в жизнь бы ему этого не позволила.

– Конечно, я понимаю. Но в итоге в Африку они поехали вместе, и там ваш муж умер от лихорадки.

– Мне нужно читать книгу, – сказала миссис Маккензи.

– Как вы считаете, миссис Маккензи, мистер Фортескью одурачил вашего мужа на этой шахте?

Не поднимая глаз от книги, миссис Маккензи сказала:

– До чего вы глупы, право.

– Да, да, наверное… Но, видите ли, дело это давнее, и трудно расспрашивать об истории, которая давно быльем поросла.

– Кто сказал, что она поросла быльем?

– Понятно. А вы так не считаете?

– «Вопрос считается решенным, лишь если верно он решен». Это Киплинг сказал. Киплинга теперь никто не читает, а это был великий человек.

– Вы считаете, что в ближайшее время этот вопрос будет решен верно?

– Ведь Рекс Фортескью умер, да? Вы сами сказали.

– Его отравили, – уточнил инспектор Нил.

К смущению инспектора, миссис Маккензи засмеялась.

– Какая чушь, – сказала она. – Он умер от лихорадки.

– Я говорю о мистере Рексе Фортескью.

– Я тоже. – Она внезапно вскинула голову, и ее поблекшие голубые глаза впились в его лицо. – Бросьте, – сказала она. – Ведь он умер в своей постели, разве нет? Он умер в своей постели?

– Он умер в больнице Сент-Джудс, – поправил ее инспектор Нил.

– Никто не знает, где умер мой муж, – сказала миссис Маккензи. – Никто не знает, как он умер, где похоронен… Все знают только то, что сказал Рекс Фортескью. А Рекс Фортескью – лжец!

– Вы считаете, он совершил подлость?

– «Подлость, подлость, все кричат: «На помощь!»

– Думаете, в смерти вашего мужа повинен Рекс Фортескью?

– Мне сегодня на завтрак подали яйцо, – сообщила миссис Маккензи. – Вполне свежее. Но неужели все это было тридцать лет назад?

Нил сделал глубокий вдох. Похоже, такими темпами он до финиша не доберется. Но сдаваться он не намерен.

– За месяц или два до смерти Рекса Фортескью кто-то положил ему на стол мертвых дроздов.

– Интересно. Очень даже интересно.

– Как вы думаете, мадам, кто бы это мог быть?

– От дум еще никому легче не становилось. Надо действовать. Я так их и воспитала, чтобы они действовали.

– Вы имеете в виду ваших детей?

Она быстро кивнула.

– Да. Дональд и Руби. Когда они остались без отца, им было семь и девять лет. Я сказала им. Говорила каждый день. Заставляла их давать клятву каждый вечер.

Инспектор Нил подался вперед.

– Давать клятву в чем?

– В том, что они убьют его, ясное дело.

– Понятно.

Инспектор Нил произнес свою реплику так, будто миссис Маккензи сказала сейчас нечто вполне естественное.

– И они это сделали?

– Дональд уехал в Дюнкерк. И не вернулся оттуда. Я получила телеграмму. «С прискорбием сообщаем, погиб в бою». Да только не тот был бой, к которому я его готовила.

– Мне очень жаль, мадам. А ваша дочь?

– Дочери у меня нет, – ответила миссис Маккензи.

– Вы только что о ней говорили, – поправил ее Нил. – Ваша дочь, Руби.

– Руби. Ах да, Руби. – Она склонилась вперед. – Знаете, что я сделала с Руби?

– Нет, мадам. Что же вы с ней сделали?

Она вдруг перешла на шепот:

– Посмотрите сюда, в книгу.

Тут он увидел, что на коленях у нее лежит Библия. Библия была очень старая, и, когда миссис Маккензи ее открыла, инспектор Нил заметил на первой странице какие-то имена. Это, безусловно, была семейная Библия, в которую по старой традиции записывали всех вновь родившихся. Сухой палец миссис Маккензи указал на два последних имени. «Дональд Маккензи» и дата рождения, и «Руби Маккензи», тоже с датой. Но поперек имени Руби Маккензи шла жирная линия.

– Видите? – спросила миссис Маккензи. – Я вычеркнула ее из Библии. Навеки отсекла ее от себя! Ангел, что отмечает добрые дела и грехи, там ее не найдет.

– Вы вычеркнули ее имя из Библии? Но почему, мадам?

Миссис Маккензи посмотрела на него с хитроватым прищуром.

– Сами знаете почему, – сказала она.

– Нет, не знаю. Правда не знаю, мадам.

– Она перестала верить. Вы же знаете, что она перестала верить.

– Где ваша дочь сейчас, мадам?

– Я вам уже сказала. У меня нет дочери. Руби Маккензи больше не существует.

– Вы хотите сказать, что она умерла?

– Умерла? – Женщина внезапно расхохоталась. – Было бы лучше, если бы она умерла. Для нее самой. Намного лучше. – Она вздохнула и беспокойно заерзала в кресле. Потом, вдруг вспомнив о правилах хорошего тона, сказала: – Извините, боюсь, больше не смогу уделить вам времени. Знаете, времени становится все меньше, а мне еще надо дочитать книгу.

Инспектор Нил хотел еще что-то выспросить, но ответа не получил. Миссис Маккензи отмахнулась от него, как от назойливой мухи, и продолжала читать Библию, водя пальцем по строчкам.

Нил поднялся и вышел. Прежде чем уехать, он накоротке переговорил с управляющим.

– Кто-нибудь из родственников ее навещает? – спросил он. – Дочь, например?

– По-моему, во времена моего предшественника к ней однажды приехала дочь, но пациентка так разволновалась, что дочь попросили больше не приезжать. С тех пор все дела решаются через адвокатов.

– А вам известно, где эта Руби Маккензи сейчас?

Управляющий покачал головой:

– Не имею ни малейшего представления.

– А вы случайно не знаете, замужем она или нет?

– Понятия не имею. Хотите, дам адрес адвокатов, которые ведут дела этой пациентки?

До этих адвокатов инспектор Нил уже добрался. Они были не в состоянии – если верить им на слово – что-либо прояснить. Для миссис Маккензи был создан денежный фонд, этими средствами они и оперировали. Распоряжения были сделаны несколько лет назад, с той поры мисс Маккензи адвокаты не видели.

Инспектор Нил попытался получить описание Руби Маккензи, но сильно не преуспел. К пациентам приезжает столько родственников, что через несколько лет перестаешь понимать, кто есть кто, и все становятся как бы на одно лицо. Сестра-хозяйка, проработавшая в лечебнице много лет, с трудом припомнила, что мисс Маккензи была женщиной невысокой и темноволосой. Еще одна сестра, числившаяся в старожилах лечебницы, сказала, что мисс Маккензи – женщина крепко сбитая, блондинка.

– Вот так, сэр, – подытожил инспектор Нил, доложив о проделанной работе помощнику комиссара. – Все составные части этой безумной считалки на месте. Не может такое быть случайным.

Помощник комиссара задумчиво кивнул.

– Дрозды в пироге связывают между собой шахту «Дрозды», зерна в кармане убитого, лепешку с медом Адель Фортескью (последнее, впрочем, не особенно убеждает. В конце концов, есть к чаю лепешку с медом мог любой). Третье убийство – девушка задушена чулком, и нос ее зажат прищепкой. Да, эта идея безумна, но отмахиваться от нее мы не имеем права.

– Минутку, сэр, – сказал инспектор Нил.

– Что такое?

Инспектор Нил нахмурился.

– Что-то меня в этой версии не устраивает. Не похожа она на правду. Что-то не стыкуется. – Он покачал головой и вздохнул. – А вот что? Пока не знаю.

Глава 21

I

Ланс и Пэт бродили по ухоженным лужайкам, окружавшим «Тисовую хижину».

– Надеюсь, Ланс, я не сильно огорчу тебя, – негромко сказала Пэт, – но более жуткого сада я в жизни не видела.

– Не огорчишь, – успокоил ее Ланс. – Неужели он такой жуткий? Не знаю, не знаю. По-моему, его очень трудолюбиво возделывают целых три садовника.

– Может, – предположила Пэт, – в этом вся беда. Средства вбуханы большие, но индивидуального вкуса не чувствуется. А ведь наверняка тут все как положено: и рододендроны отобрали лучшие, и высадили их, когда и как надо.

– А ты, Пэт, что посадила бы в свой английский сад?

– В моем саду, – ответила Пэт, – росли бы штокрозы, шпорники и крупные колокольчики – никаких клумб, тем более этого кошмарного тиса.

И она чуть ли не с ненавистью взглянула на тисовую изгородь.

– Ассоциативное мышление, – не задумываясь определил Ланс.

– В отравителе есть что-то такое, от чего у меня мороз по коже, – сказала Пэт. – Представляешь себе этого человека: мрачный, переполненный желчью, мстительный…

– Ты так его воспринимаешь? Занятно! По-моему, для отравителя больше характерны деловитость и хладнокровие.

– Да, наверное, ты прав. – Она чуть поежилась. – Все равно три убийства… Этот убийца – просто маньяк.

– Да, – глухо произнес Ланс. – Боюсь, это так. – Внезапно он заговорил громко: – Послушай, Пэт, ради бога, уезжай отсюда. Возвращайся в Лондон. Поезжай в Девоншир или на озера. В Стратфорд-на-Эйвоне или в Норфолк, там есть что посмотреть. Полиция тебя задерживать не будет – ты к этой истории не имеешь никакого отношения. Когда убили отца, ты была в Париже, а когда умерли двое других – в Лондоне. Поверь, я страшно обеспокоен тем, что ты здесь.