– Не думаю, что это подходящая тема для шуток.

– Да я особенно и не шутил.

– Одно могу тебе сказать, – внезапно раздобрилась мисс Рэмсботтом. – Этой девице что-то известно, точно знаю.

– Какой девице? – удивился Ланс.

– Той, что шмыгает носом, – объявила мисс Рэмсботтом. – Той, что должна была принести мне чай, да не принесла. Умотала куда-то без спроса, так мне сказали. Не удивлюсь, если она побежала в полицию. Кто открыл тебе дверь?

– Некто Мэри Доув. Из тех, кто мягко стелет. Это она, по-вашему, побежала в полицию?

– Эта в полицию не побежит, – возразила мисс Рэмсботтом. – Нет… я про дуреху горничную. Целый день прыгает и извивается, как на угольях. «Что это с тобой? – спрашиваю. – Или совесть нечиста?» А она: «Я ничего не делала… в жизни такой грех на душу не взяла бы». – «Надеюсь, – говорю, – что не взяла бы, но ведь ты вся извелась, я же вижу». Тут она давай сопеть, я, мол, никому зла не желаю, а это все вышло по ошибке. Тогда я ей говорю: «Вот что, девочка, открой правду, и ты посрамишь дьявола». Так и сказала. «Иди, – говорю, – в полицию и все им расскажи как на духу, потому что скрывать правду, хоть и неприятную, – ничего хорошего не будет». Тут она совсем начала плести чушь: как же она пойдет в полицию, да они ей нипочем не поверят, и вообще, что она им скажет? Под конец говорит: я вообще знать ничего не знаю.

– А вы не думаете, – усомнился Ланс, – что это она так, поважничать?

– Э, нет. Похоже, она была испугана. Что-то такое она видела или слышала, с этой историей связанное. Может, и вправду важное, а может, какая-нибудь дурость.

– А если у нее самой был зуб на отца и она… – Ланс не договорил.

Мисс Рэмсботтом решительно покачала головой:

– Такие, как она, для твоего отца – пустое место. Да на эту несчастную ни один мужчина никогда не посмотрит. Ну, может, для ее души оно и к лучшему.

Душа Глэдис Ланса не интересовала. Он спросил:

– Вы считаете, она бегала в полицию?

Тетушка Эффи энергично закивала.

– Очень даже просто. В доме она, допустим, побоялась с ними разговаривать – вдруг кто-нибудь подслушает?

– Думаете, она видела, как кто-то что-то подсыпал в пищу?

Тетушка Эффи кинула на него быстрый взгляд.

– Почему бы нет? – спросила она.

– Да, почему бы нет. – Как бы извиняясь, Ланс добавил: – Все это до сих пор не укладывается у меня в голове. Прямо детективная история.

– Жена Персиваля – больничная сиделка, – сказала мисс Рэмсботтом.

Эта реплика показалась Лансу настолько неуместной, что он удивленно выпучил глаза.

– Больничные сиделки хорошо разбираются в лекарствах, – пояснила мисс Рэмсботтом.

На лице Ланса отразилось сомнение.

– А эта штуковина… токсин… ее в медицине используют?

– Насколько я знаю, токсин получают из тисовых ягод. Иногда эти ягоды едят дети, – продолжала мисс Рэмсботтом. – И крепко потом болеют. В моем детстве был такой случай. Помню, меня это тогда просто потрясло. На всю жизнь запомнила. Такие воспоминания иногда оказываются полезными.

Ланс резко поднял голову и внимательно посмотрел на нее.

– Одно дело – естественное влечение, – изрекла мисс Рэмсботтом, – надеюсь, этим бог не обделил и меня. А вот греховности терпеть не могу. Греховность надо рубить под корень.

II

– Сгинула, мне даже словечка не сказала! – заявила миссис Крамп, поднимая раскрасневшееся, гневное лицо от теста, которое она раскатывала на доске. – Никому ни словечка – и только ее и видели! Ух, коварная! Коварная, какая же еще! Испугалась, что не отпустят, а я бы нипочем не отпустила, если бы засекла! Это же надо! Хозяин помер, в дом приезжает мистер Ланс, уж вон сколько лет его не было, я Крампу еще говорю: «Выходной или нет, я свои обязанности знаю. Нельзя, чтобы в такой день на столе стоял холодный ужин, как обычно по четвергам, нет, сегодня будет полный обед, все как положено. Джентльмен взял себе в жены аристократку, приезжает с ней из-за границы, все должно быть чин по чину». Сами знаете, мисс, я свое дело делаю справно, для меня моя работа – не шаляй-валяй.

Мэри Доув, в чей адрес были обращены эти излияния, чуть кивнула головой.

– А что заявляет Крамп? – продолжала негодовать миссис Крамп. – «У меня сегодня выходной, я и выхожу, – вот что он говорит. – А аристократка мне, – говорит, – до лампочки». Шаляй-валяй – вот как он к своей работе относится. Взял и ушел, а я сразу Глэдис предупредила: мол, сегодня ей придется повертеться одной. Она мне в ответ: «Конечно, конечно, миссис Крамп», – а не успела я отвернуться, ее и след простыл. А у нее, между прочим, не выходной. У нее выходной в пятницу. Как теперь управимся, ума не приложу. Слава богу, мистер Ланс жену не привез.

– Управимся, миссис Крамп. – Голос Мэри успокаивал и в то же время звучал властно. – Если слегка упростим меню. – Она предложила свой вариант обеда. Миссис Крамп нехотя кивнула в знак согласия. – Все это я смогу быстро подать на стол, – заметила Мэри.

– Вы хотите сказать, мисс, что сами будете прислуживать у стола? – с сомнением в голосе спросила миссис Крамп.

– Если Глэдис к тому времени не придет, да.

– Факт, что не придет, – заверила миссис Крамп. – Будет шататься да денежки в магазинах проматывать. У нее, между прочим, парень есть, вот так-то, мисс, а с виду никак не подумаешь. Альберт зовут. Весной поженятся, она сама мне говорила. Что они смыслят в семейной жизни, эти сопливые девчонки? Знала бы она, чего я натерпелась от Крампа. – Она вздохнула, потом своим обычным голосом добавила: – Так что с чаем, мисс? Кто уберет посуду да все вымоет?

– Я, – сказала Мэри. – Сейчас пойду и все сделаю.

Света в библиотеке не было, хотя Адель Фортескью все еще сидела на диване рядом с подносом для чая.

– Свет зажечь, миссис Фортескью? – спросила Мэри.

Ответа не последовало.

Мэри повернула выключатель, подошла к окну и раздвинула шторы. Лишь после этого она повернула голову и увидела лицо женщины, откинувшейся на диванные подушки. Рядом лежала недоеденная лепешка с медом, недопитым остался чай. Смерть пришла к Адель Фортескью быстро и внезапно.

III

– Ну? – нетерпеливо спросил инспектор Нил.

Доктор скороговоркой выпалил:

– Цианид, может, цианистый калий – в чае.

– Цианид, – пробормотал Нил.

Доктор глянул на него с легким любопытством.

– Вижу, вы сильно расстроены. Есть причины?

– В убийстве Рекса Фортескью мы подозревали ее, – пояснил инспектор.

– А она оказалась жертвой. Гм… значит, вам снова придется мозгами шевелить?

Нил кивнул. Вид у него был мрачный, резко обозначились скулы.

Отравили! Прямо у него под носом. Токсин в утреннем кофе Рекса Фортескью, цианид в чае Адель Фортескью. И опять-таки – дела интимные, дела семейные. В домашнем кругу. Так, во всяком случае, кажется.

Адель Фортескью, Дженнифер Фортескью, Элейн Фортескью и вновь прибывший Ланс Фортескью вместе пили чай в библиотеке. Ланс поднялся к мисс Рэмсботтом, Дженнифер удалилась к себе писать письма, последней из библиотеки ушла Элейн. По ее словам, Адель была в добром здравии и как раз наливала себе последнюю чашку чаю.

Последнюю чашку чаю! Да, для нее эта чашка действительно оказалась последней.

А после этого – промежуток примерно в двадцать минут. Потом в комнату вошла Мэри Доув и обнаружила труп.

Целых двадцать минут…

Инспектор Нил выругался про себя и пошел на кухню.

Возле кухонного стола, устроив на стуле свои могучие телеса, сидела миссис Крамп, от ее воинственности не осталось и следа. При появлении Нила она едва пошевелилась.

– Где эта девушка? Еще не вернулась?

– Глэдис? Нет еще. И не вернется часов до одиннадцати, и не надейтесь.

– Вы сказали, что чай приготовила она, приготовила и подала.

– Я, сэр, к нему не прикасалась, господь свидетель. Мало того, и Глэдис не делала чего не положено, точно знаю. Глэдис не из таких. Она, сэр, девушка безобидная, может, разве слегка придурковатая, но никак не злодейка.

Нил и сам не считал ее злодейкой. И не думал, что она – отравительница. К тому же в заварном чайнике следов цианида не оказалось.

– Но с чего она так неожиданно убежала? Ведь вы говорите, что сегодня у нее выходного нет.

– Правда, сэр, выходной у нее завтра.

– А Крамп…

К миссис Крамп внезапно вернулась воинственность. Голос ее гневно зазвенел:

– А вот на Крампа собак вешать нечего. Крамп тут ни при чем. Он уехал в три часа, и я теперь скажу – слава богу, что уехал. Он к этому имеет не больше отношения, чем сам мистер Персиваль.

Персиваль Фортескью только что вернулся из Лондона и был ошарашен известием о второй трагедии.

– Я и не думал обвинять Крампа, – мягко возразил Нил. – Просто хотел уточнить, знал ли он что-нибудь о планах Глэдис.

– Лучшие свои чулки надела, нейлоновые, – поделилась миссис Крамп. – Ясное дело, что не просто так. Меня не проведешь! И бутербродов к чаю не наготовила. Это все не просто так, тут дело ясное. Пусть только заявится, я ей все выскажу.

– Пусть сначала заявится…

Нилу стало как-то не по себе. Чтобы стряхнуть эту тревогу, он отправился наверх, в спальню Адель Фортескью. Да, богато, что говорить – портьеры из розовой парчи, большущая позолоченная кровать. В одной стене дверь в облицованную зеркалами туалетную комнату, в пол которой вделана розово-лиловая фарфоровая ванна. Дверь на противоположной стене вела в спальню Рекса Фортескью. Нил вернулся в спальню Адель, а оттуда прошел в ее гостиную.

Комната была меблирована в стиле ампир, на полу лежал розовый ворсистый ковер. Эту комнату Нил окинул лишь мимолетным взглядом, ибо досконально изучил ее за день до этого, уделив особое внимание небольшой и изящной конторке.

Но что это? Нил даже вздрогнул. В центре розового ворсистого ковра лежал небольшой комочек грязи.