Агата Кристи - Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе

Я был настолько потрясен, что на какое-то время потерял дар речи.

– Это невозможно, – произнес я наконец. – Такой известный человек, как Гектор Блант…

Сыщик пожал плечами.

– Кто знает… По крайней мере, в уме ему не откажешь. Признаюсь, я с трудом вижу его в роли шантажиста, но есть еще одна вероятность, которую вы даже не рассматривали.

– Какая же?

– Огонь, мой друг. Экройд сам мог уничтожить то письмо и голубой конверт, после того как вы от него ушли.

– Мне с трудом в это верится, – медленно произнес я. – Хотя… конечно, такое тоже возможно. Он мог просто передумать.

Мы только подъехали к моему дому, и я, под влиянием момента, предложил Пуаро зайти и слегка подкрепиться.

Честно сказать, я думал, что Кэролайн будет мною довольна, но еще раз убедился, как сложно бывает удовлетворить женщину. Оказалось, что на ланч у нас отбивные котлеты, в качестве гарнира к которым подавались щедрые порции требухи и лука. Две же отбивные, стоящие перед тремя взрослыми людьми, вполне могут вызвать у них раздражение.

Однако Кэролайн редко бывает надолго выбита из седла. С великолепным апломбом она объяснила Пуаро, что, хотя Джеймс (то есть я) постоянно смеется над ней, она строго придерживается вегетарианской диеты. В экстазе сестра распространялась о вкусовых качествах котлет из орехов (кстати, я абсолютно уверен, что она в жизни их не пробовала) и мужественно проглотила гренки с сыром, сделав попутно несколько острых замечаний по поводу еды из «плоти».

После еды, когда мы сидели у камина и курили, Кэролайн учинила допрос непосредственно маленькому бельгийцу.

– Так и не нашли Ральфа Пейтона? – начала она.

– А где я могу его найти, мадемуазель?

– Я думала, что, может быть, вы наши его в Кранчестере, – сказала Кэролайн таинственным тоном.

Пуаро был явно озадачен.

– В Кранчестере? А почему именно там?

Я с некоторым ехидством ввел его в курс дела.

– Один из членов нашей великолепной детективной команды случайно видел вас вчера на Кранчестерском шоссе, – пояснил я.

Озадаченность Пуаро мгновенно исчезла, и он от души рассмеялся.

– Ах вот в чем дело! Это был простой визит к дантисту, c’est tout[145]. Мой зуб – он сильно болел. Я поехал к врачу – моему зубу сразу стало лучше. Я хотел быстро вернуться. А дантист, он сказал: НЕТ. Лучше выдрать зуб. Я стал спорить, но он настаивал. И настоял! Этот зуб – он уже больше никогда не заболит.

Кэролайн сдулась, как проколотый воздушный шар.

Мы стали обсуждать Ральфа Пейтона.

– Слабый человек, – настаивал я, – но не злобный.

– Ах вот как! – сказал Пуаро. – А где и когда в человеке начинается его слабость?

– Вот именно, – вмешалась в разговор Кэролайн. – Возьмите, например, Джеймса – совсем слабохарактерный, и если б меня не было рядом…

– Моя дорогая Кэролайн, – раздраженно заметил я, – может быть, мы не будем обсуждать присутствующих?

– Ты действительно слаб, Джеймс, – продолжила моя сестрица, не обращая внимания на эти мои слова. – Я на восемь лет старше тебя… ой! Хотя я совсем не против, чтобы месье Пуаро знал…

– Я бы никогда не подумал, мадемуазель, – произнес Пуаро с галантным поклоном.

– На восемь лет старше. И я всегда считала своим долгом оберегать тебя. Бог знает, где б ты оказался сейчас, если не получил бы достойного воспитания.

– Я мог бы жениться на какой-нибудь искательнице приключений, – пробормотал я, глядя в потолок и выпуская кольца дыма.

– На искательнице приключений! – фыркнула Кэролайн. – Уж коль мы заговорили об искательницах приключений…

Она не закончила фразу.

– И что же? – спросил я с любопытством.

– Да так, ничего. У меня есть на примете одна, и совсем близко отсюда. – Потом моя сестрица неожиданно повернулась к Пуаро: – Джеймс утверждает, дескать, вы считаете, что убийца – это один из тех, кто находился в доме. Могу только сказать, что вы совершенно не правы.

– Мне не нравится ошибаться, – заметил Пуаро. – Это не мое – как это называется – métier[146]?

– Я достаточно хорошо знакома с фактами, – продолжала Кэролайн, не обращая внимания на слова Пуаро, – благодаря Джеймсу и другим людям. О людях, находившихся в тот момент в доме, я могу сказать следующее: только у двоих из них была возможность это совершить. У Ральфа Пейтона и Флоры Экройд.

– Моя дорогая Кэролайн…

– Послушай, Джеймс, не перебивай меня. Я знаю, о чем говорю. Паркер встретил ее перед дверью, не так ли? Он не слышал, как ее дядя желал ей спокойной ночи. Значит, она легко могла убить его.

– Кэролайн!..

– Я не говорю о том, что она это сделала, Джеймс. Я говорю: могла сделать. Хотя должна сказать, что Флора похожа на всех современных девушек, которые не испытывают никакого почтения к старшим и считают, что знают обо всем лучше других. При этом я уверена, что Флора и мухи не обидит. Но дела обстоят именно так. У мистера Реймонда и майора Бланта есть алиби. У миссис Экройд оно тоже есть. Даже у этой Рассел оно есть – в данном случае ей здорово повезло. Кто же остается? Только Ральф и Флора. И говорите что хотите, но я не верю, что Ральф Пейтон – убийца. Мы этого мальчика знаем всю свою жизнь.

Какое-то время Пуаро сидел молча, наблюдая за струйкой дыма, поднимавшейся от его сигареты. Когда он наконец заговорил, то у него был мягкий, отстраненный голос, который производил странное впечатление. Детектив был совсем не похож на того Пуаро, к которому мы все успели привыкнуть.

– Давайте возьмем человека. Совсем простого человека. Человека, который даже и не думает об убийстве. Но где-то глубоко в душе у него есть слабость. Пока она себя никак не проявляла – и, может быть, никогда не проявит; в таком случае этот человек сойдет в могилу достойным и всеми уважаемым членом общества. Но давайте предположим, что что-то случилось. Он попал в сложную ситуацию… или даже не так – он случайно узнает секрет… секрет, который означает жизнь или смерть для другого человека. Его первое намерение – пойти и обо всем рассказать, то есть выполнить свой гражданский долг. Но вот здесь проявляется его слабость. У него появляется шанс получить деньги – очень большие. А он хочет денег, он жаждет их, и все кажется таким простым. Ему ничего не надо делать – надо просто молчать. И это только начало. Жажда денег растет – ему надо все больше, больше и больше! Он уже отравлен этой золотой жилой, появившейся прямо у него под ногами. Он становится жадным. И в своей жадности теряет контроль над собою. На мужчину можно давить столько, сколько хочется, – но с женщиной нельзя перегибать палку. Потому что женщины по сути своей всегда правдолюбки. Сколько мужей, обманывавших своих жен, спокойно сошли в могилу, унеся с собой свои секреты?! А сколько женщин, которые обманывали своих мужей, разрушили свою жизнь только потому, что не смогли удержать язык за зубами и высказали всю правду своим же мужьям?! И все только потому, что на них слишком надавили. В момент полного отчаяния – о чем они потом горько жалели, bien entendu – они отбросили свою безопасность в сторону и очертя голову высказали всю правду, получив в тот момент полное удовлетворение. Я думаю, что в этом случае могло произойти что-то похожее. Напряжение было слишком сильным. И вот все произошло по вашей пословице про гуся, несущего золотые яйца. Но на этом все не закончилось. Теперь перед человеком, о котором мы говорили, замаячила возможность разоблачения. А он уже не тот, кем был раньше – скажем, год назад. Он забыл об общечеловеческой морали. Он в отчаянии. Он пытается выиграть заранее проигранную битву, и для него все средства хороши, потому что разоблачение для него – это конец. И… кинжал попадает точно в цель!

Наступила пауза. Казалось, что Пуаро навел морок на нашу комнату. Я не буду даже пытаться описать то впечатление, которое произвел на нас его рассказ. В этом беспощадном анализе, в этом суровом предвидении скрывалось нечто такое, что вселило страх в наши сердца.

– Позже, – продолжил сыщик мягким голосом, – когда преступление будет совершено, он опять станет самим собой. Но если понадобится, кинжал вновь увидит свет, и он опять нанесет удар.

Кэролайн с трудом пришла в себя.

– Вы сейчас говорите о Ральфе Пейтоне. Может быть, вы правы, а может быть, и нет, но вы не имеете права приговаривать человека, даже не выслушав его.

Раздался резкий звонок телефона. Я вышел в холл и снял трубку.

– Да? – сказал я. – Да, это говорит доктор Шеппард.

Послушав несколько мгновений, я коротко ответил. Повесив трубку, вернулся в гостиную и сообщил:

– Пуаро, в Ливерпуле задержан человек по имени Чарльз Кент. Полиция считает, что он именно тот незнакомец, который был в «Фернли» в ту ночь. Они хотят, чтобы я приехал в Ливерпуль на опознание.

Через полчаса мы с Пуаро и Рэгланом сидели в купе поезда, идущего в Ливерпуль. Инспектор был явно сильно возбужден.

– Если ничего больше и не нароем, то хотя бы сможем узнать что-то о шантаже, – ликующе сообщил он. – Этот парень – судя по тому, что мне рассказали по телефону, – непростая штучка. Да еще и наркоман к тому же. Думаю, что нам не составит труда получить от него то, что нам надо. Если у него окажется хоть малейший мотив, то, уверен, именно он и убил мистера Экройда. Но в таком случае почему продолжает прятаться молодой Пейтон? Все это дело – просто болото какое-то… Кстати, месье Пуаро, вы оказались правы в отношении отпечатков пальцев. Они принадлежат самому мистеру Экройду. Мне это тоже приходило на ум, но я отказался от данной идеи как от маловероятной.

Я улыбнулся про себя. Инспектор Рэглан явно спасал свое лицо.

– Что касается этого человека, – спросил Пуаро, – он ведь еще не арестован?

– Нет, задержан по подозрению.

– И что он говорит о себе самом?