– Но княгиня Драгомирова сказала, что та девушка вышла замуж за англичанина…

– Имени которого она не может вспомнить! Может ли такое случиться, спрашиваю я вас, друзья мои? Княгиня Драгомирова любила Линду Арден, как настоящие дамы любят великих актрис. Она была крестной одной из ее дочерей! Неужели вы думаете, что она могла так быстро забыть имя второй дочери? Очень маловероятно. Я думаю, мы можем уверенно сказать, что княгиня Драгомирова нам лгала. Она знала, что Хелена находится в поезде – она ее видела. А узнав настоящее имя Рэтчетта, мгновенно поняла, что подозрение падет именно на Хелену. Поэтому, когда мы спрашиваем ее про младшую сестру, она начинает лгать – туманно говорит о том, что точно не помнит, но «вроде бы она вышла замуж за англичанина», что очень далеко от действительности…

В дверях в конце вагона появился официант, который подошел к мужчинам и обратился к месье Буку:

– Месье, мы можем накрывать к обеду? Он будет скоро готов.

Месье Бук посмотрел на Пуаро, который согласно кивнул:

– Естественно. Без обеда никуда.

Официант исчез, и скоро они услышали звон колокольчика и его голос, выкрикивающий:

– Premier service. Le dîner est servi. Premier dîner [72] – первая смена!

Глава 4

Жирное пятно на венгерском паспорте

Пуаро сидел за столом вместе с месье Буком и доктором.

Компания, собравшаяся в вагоне-ресторане, выглядела подавленной. Разговоров почти не было слышно, и даже неугомонная миссис Хаббард молчала.

– Боюсь, что мне сегодня кусок в горло не полезет, – сказала она, усаживаясь, после чего, воодушевленная шведской дамой, которая, видимо, считала, что теперь миссис Хаббард должна питаться только за счет заведения, приложилась к каждой перемене блюд.

Прежде чем начать обед, Пуаро поймал за рукав старшего официанта и что-то прошептал ему на ухо. Константин сразу же догадался, о чем шел разговор, как только заметил, что чета Андрени обслуживалась в последнюю очередь и что в конце еды им задержали счет. Все кончилось тем, что граф с графиней оказались в ресторане последними.

Когда наконец они поднялись и двинулись в сторону выхода, Пуаро вскочил и направился вслед за ними.

– Пардон, мадам, вы уронили ваш платок.

Сыщик протянул женщине крохотный квадратик с монограммой.

Она взяла его, внимательно осмотрела и вернула Пуаро.

– Вы ошибаетесь, месье, этот платок – не мой.

– Не ваш? Вы в этом уверены?

– Абсолютно уверена, месье.

– И тем не менее, мадам, на нем вышит ваш инициал – буква Х.

Граф непроизвольно пошевелился, но Пуаро не обратил на него никакого внимания. Он не отрываясь смотрел на графиню.

– Я вас не понимаю, месье. Мои инициалы Е.А., – ответила женщина, твердо глядя ему в глаза.

– А мне кажется, что нет. Вас зовут Хелена, а не Елена. Хелена Гольдберг, младшая дочь Линды Арден. Хелена Гольдберг – сестра миссис Армстронг.

Минуту или две в вагоне стояла полная тишина. Графиня и граф смертельно побледнели.

– Запираться не имеет смысла. Ведь это правда? – Голос Пуаро зазвучал мягче.

– Я хочу знать, месье, по какому праву… – взорвался граф.

Женщина заставила его замолчать, прижав маленькую ладошку ему ко рту.

– Не надо, Рудольф. Позволь, я сама. Глупо отрицать то, что говорит этот джентльмен. Нам лучше сесть и поговорить.

Голос графини изменился. Он все еще был по-южному сочен, но стал четче и резче, впервые зазвучав как голос американки.

Подчинившись ее жесту, граф замолчал, и оба они уселись напротив Пуаро.

– То, что вы сказали, месье, абсолютная правда, – произнесла графиня. – Да, я Хелена Гольдберг, младшая сестра миссис Армстронг.

– Утром вы мне об этом не сказали, мадам графиня.

– Не сказала.

– Более того, все, что вы рассказали нам со своим мужем, было набором лжи.

– Месье! – В голосе графа послышался гнев.

– Не надо злиться, Рудольф. Месье Пуаро определил эту ситуацию довольно жестко, но то, что он говорит, нельзя отрицать.

– Я рад, что вы так охотно признали это, мадам. Может быть, теперь вы расскажете мне, почему лгали и в чем причина вашей попытки изменить ваше имя в паспорте?

– Паспорт – это полностью моя идея, – вставил граф.

– Я уверена, месье Пуаро, что вы хорошо понимаете мою цель, нашу цель, – негромко ответила Хелена. – Убитый мужчина был убийцей моей крошки-племянницы и моей сестры. Он же разбил сердце моего зятя. Из-за него умерли три человека, которых я любила больше всех на свете, которые были моей вселенной!

Ее голос звенел от страсти. Она была достойной дочерью своей матери, которая могла своей игрой вызвать слезы у сотен зрителей.

– Из всех пассажиров поезда я имела самые серьезные мотивы для его убийства, – сказала она уже спокойнее.

– Но вы его не убивали, мадам?

– Клянусь вам, месье Пуаро, – и мой муж клятвенно подтвердит это, – как бы мне этого ни хотелось, я и пальцем его не тронула.

– Я тоже, джентльмены, – торжественно произнес граф. – Даю вам слово чести, что прошлой ночью Хелена не покидала купе. Как я и говорил, она приняла снотворное и совершенно и полностью невиновна в произошедшем.

Пуаро внимательно смотрел на них.

– Слово чести, – повторил граф.

Сыщик чуть заметно покачал головой.

– И тем не менее вы решились изменить имя в паспорте?

– Месье Пуаро. – Голос графа звучал серьезно и искренне. – Поставьте себя на мое место. Вы что, полагаете, что я смог бы смириться с мыслью о том, что моя жена может стать фигуранткой в этом мрачном полицейском расследовании? Я знал, что она невиновна, но то, что она только что сказала, – абсолютная правда: из-за ее связи с семьей Армстронгов ее заподозрили бы в первую очередь. Ее допрашивали бы и, возможно, арестовали. Коль уж, по чистой случайности, мы попали в один вагон с этим Рэтчеттом, то мне оставалось только одно. Я признаюсь вам, месье, что наши показания были ложью от начала до конца, за исключением одной вещи – моя жена никуда не выходила из купе прошлой ночью.

Он говорил с искренностью, в которую трудно было не поверить.

– Я не хочу сказать, месье, что не верю вам, – медленно сказал сыщик. – Я знаю, что вы принадлежите к древнему и гордому роду, и, естественно, для вас было бы очень неприятно, если б вашу жену допрашивали в связи с этим полицейским расследованием. Это я вполне могу понять. Но как в таком случае вы можете объяснить наличие платка вашей супруги в купе убитого?

– Это не мой платок, месье, – повторила графиня.

– Даже несмотря на инициал Х?

– Даже несмотря на него. У меня похожие платки, но они не повторяют этот один в один. Я понимаю, что не могу заставить вас в это поверить, но повторяю еще раз – это не мой платок.

– А мог кто-нибудь положить его туда, чтобы вас опорочить?

Женщина улыбнулась.

– Вы все-таки пытаетесь заставить меня признаться, что этот платок – мой. Но правда, месье Пуаро, это не так. – Голос ее звучал совершенно искренне.

– Тогда почему, если это не ваш платок, вы решили изменить имя в паспорте?

– Потому что мы услышали, что в купе убитого нашли платок с инициалом Х, – ответил на это граф. – Прежде чем прийти на беседу к вам, мы все это обговорили. Я объяснил Хелене: если выяснится, что ее имя начинается на Х, то ее будут допрашивать с бо́льшим пристрастием. А ведь все было так просто – изменить Хелена на Елена не стоило никакого труда…

– У вас, граф, задатки настоящего преступника, – сухо заметил Пуаро. – Большая природная находчивость и бесстыдное желание ввести правосудие в заблуждение.

– Нет, нет. – Женщина подалась вперед. – Он просто объяснил вам, месье Пуаро, как все произошло.

Я была испугана, испугана почти до смерти, – продолжила она на английском языке. – Тогда все было так ужасно – и вот теперь все опять возвращается. Оказаться под подозрением и, может быть, даже в тюрьме… Я была ни жива ни мертва от страха. Как же вы не можете этого понять, месье Пуаро?

У нее был очаровательный голос – сочный, глубокий, умоляющий. Голос истинной дочери Линды Арден, великой актрисы.

Пуаро мрачно посмотрел на нее.

– Если я поверю вам, мадам, – а я не говорю, что не верю, – то вы должны мне помочь.

– Помочь вам?

– Да. Причина убийства лежит в далеком прошлом – в том прошлом, которое уничтожило ваш дом и наложило отпечаток на вашу юность. Возьмите меня с собой в это ваше прошлое, мадам, чтобы я смог найти там нечто, что сможет все объяснить.

– Но что я могу вам рассказать? Они все умерли, – печально повторила женщина. – Все, все умерли – Роберт, Соня и малышка Дейзи. Она была само очарование и такая жизнерадостная – и у нее были такие милые кудряшки… Мы все любили ее до умопомрачения.

– Но ведь была еще одна жертва, мадам. Можно сказать, опосредованная.

– Вы о бедняжке Сюзанне? Да, я о ней совсем забыла. Полиция ее допрашивала. Они были убеждены, что она имеет к этому какое-то отношение. Может быть, и так – но совершенно не преднамеренно. Мне кажется, она слишком много болтала и в разговорах выдала все о расписании Дейзи. – Женщина передернула плечами. – Она выбросилась из окна… это было совершенно ужасно.

И женщина закрыла лицо руками.

– Кто она была по национальности, мадам?

– Француженка.

– А ее фамилия?

– Смешно сказать, но я не могу вспомнить – мы звали ее Сюзанна. Симпатичная, смешливая девушка. Она была очень привязана к Дейзи.

– Она убиралась в детской, правильно?

– Да.

– А как звали няню?

– Это была специально обученная няня. Ее звали Штенгельберг. Она тоже была очень привязана к Дейзи и к моей сестре.

– Мадам, я хочу, чтобы вы очень хорошо подумали, прежде чем ответите на мой следующий вопрос. Видели ли вы на этом поезде кого-то, кто показался вам знакомым?

Графиня с удивлением посмотрела на него: