Так, скрываясь за большой шуткой о том, что он терпеть не мог Холмса, Артур всерьез заверял одного журналиста, что не пишет еще больше только потому, что опасается испортить персонаж, который ему особенно дорог; и, продолжая шутку, он решил вставить в будущие рассказы как бы случайный ключ к разгадке личности этого вызывающего раздражение джентльмена. («Несомненно, Ватсон, вы заметили такой ключ в этом повествовании?»)

Между тем случилось событие, которое стало еще одной большой причиной для удовлетворения. Конгресс Соединенных Штатов после продолжавшейся больше пятидесяти лет борьбы писателей и авторитетных издателей одобрил в предыдущем году Международный пакт об авторских правах: он наделял автора юридическими правами на его собственные произведения и препятствовал пиратству в этой области. Многие были озадачены, а Чарльз Диккенс однажды пришел в бешенство, не понимая, почему Америка так долго отказывалась присоединиться к соглашению, которое подписали Великобритания, Франция, Германия, Италия, Испания и все другие цивилизованные страны. И даже сейчас конгресс обнес его ограничениями. Однако основа была достаточно прочной для того, чтобы дать дополнительно весомый источник дохода — от романов, на которые было затрачено много времени, а также от американских читателей, которые упорно твердили о своей любви к Шерлоку Холмсу.

Домашняя жизнь в Норвуде протекала спокойно. Конни наконец по-настоящему влюбилась. Она встретила двадцатишестилетнего журналиста по имени Эрнст Уильям Хорнанг, которого непочтительно называли Вилли, человека с щегольскими манерами и умением говорить. Брату Конни и Туи нравилось смотреть на этих двоих, когда они были на теннисной лужайке: Конни в грациозно развевающейся длинной юбке, когда она била по мячу, и Вилли в соломенной шляпе и широких фланелевых брюках.

А Туи — ну что ж! Он больше не мог брать ее на велосипедные прогулки, потому что осенью она ожидала еще одного ребенка; и на этот раз это конечно же будет сын. Он признавал, что даже прошлые поездки на велосипеде были ошибкой. Туи не отличалась силой, но ей так хотелось участвовать в его занятиях, что она не возражала устроиться спереди от него, пока он крутил педали трехколесного велосипеда. Однажды после такой прогулки протяженностью в тридцать миль он в письме к Лотти отругал сам себя за то, что безрассудно утомлял супругу.

В любом случае Туи с нетерпением ожидала их отпуска в Норвегии. Они отправились в Норвегию в августе, а в сентябре, когда он опять засел за работу в Норвуде, вдруг пришла телеграмма от Барри. Она была настолько срочной, что Артур поспешил в Олденбург, графство Суффолк, где находился Барри; он застал автора «Идиллий Старых Огней» в отчаянии.

«Не мог бы ты, — спросил Барри, — помочь мне с либретто для комической оперы?»

Как выяснилось, Барри опрометчиво пообещал написать эту оперу для Д’Ойли Карта, который собирался поставить ее в великих традициях Гилберта и Салливэна на сцене театра «Савой». Она должна была состоять из двух актов, Барри уже написал первый и набросал черновик второго. Но он был болен, нервы истрепаны. Не мог бы друг написать для второго акта тексты песен и, может быть, кое-какие диалоги?

Конан Дойл снял пиджак. Да, он понятия не имел о комической опере. Но Барри была нужна помощь. А кроме того, спорил он сам с собой, писатель такого остроумия, как он, должен овладеть чем угодно — от научного трактата до комической песни.

«О чем она? — спросил он Барри. — В чем сюжет?»

«Ну, это Оксфорд или Кембридж; не знаю, который из них. Действие происходит в женской школе».

«В женской школе?»

«Да, в институте благородных девиц. Два героя, офицер уланского полка и студентка последнего курса, спускаются на спальный этаж школы…»

«О, Бог мой!»

«Нет-нет, не подумай, здесь нет абсолютно ничего плохого, — продолжал Барри, и усмешка появилась у него на лице. — Студентку преследуют надзиратель и два «педеля». Надзиратель прячется в больших напольных часах и поет дуэт с директрисой. Взгляни, что я уже сделал».

В том же месяце, работая над Шерлоком Холмсом и. над «Джейн Анни, или Призом за хорошее поведение», Конан Дойл не упустил возможности написать стихи, весьма отличные от тех, которые были в «Джейн Анни». В печати промелькнуло сообщение, что старый флагманский корабль адмирала Нельсона «Фаудройант», который когда-то был гордостью британского флота, продан на лом немцам. Это было нечто такое, от чего Конан Дойл побледнел в ярости.

Как-то раньше в Америке было выдвинуто такое же предложение в отношении фрегата «Конститьюшн», «старого отважного корабля», что вдохновило Оливера Уэнделла Холмса на написание горького стихотворения, которое начиналось: «Да, изорвите в клочья его флаг!» Точно так же история с флагманом Нельсона подтолкнула Конан Дойла к тому, чтобы в прессе обратиться к советникам ее величества по военно-морским делам со «смиренной петицией», в которой содержалась убийственная сатира.


Кто говорит, что кошелек нации тощ,

Кто боится исков, обязательств, долгов,

Когда предметы гордости за прошлое

Хотят использовать как денежный мешок?

Если настали мрачные времена, торговля стала вялой,

Если уголь и хлопок не приносят доходов,

У нас есть кое-что еще, что можно заложить, —

Наше славное прошлое.

Есть много склепов, где покоится прах

Государственных мужей и королей;

Есть дом Шекспира, за который можно запросить цену,

И дом Мильтона мог бы принести доход.

А как насчет меча, которым дрался Кромвель?

Или кольчуги принца Эдуарда?

Как насчет гробницы саксонца Альфреда? —

Все они пойдут на продажу!

Спокойные и разумные люди могли бы сказать, что все это было чистой сентиментальностью. Деревяшка она и есть деревяшка; ржавая пушка стоила не более своего веса в металлоломе. Что проку от лорда Нельсона, когда после смерти он стал слеп на оба глаза и уже не может больше спасать наши жизни? Ответить Конан Дойл мог бы в духе тех же стихов:


Вам не понять, корыстолюбцы,

Не все на свете продается…

Это было составной частью его философии. Может быть, это и мелкий инцидент. Но он служил предзнаменованием тех проблем, которые должны были возникнуть, проблем человеческой справедливости; это было частью характера, заставившей много лет спустя Кул сона Кернахана сказать, что он скорее согласился бы, чтобы на него с пяти шагов было направлено дуло пистолета, чем вызвать вспышку гнева или холодного презрения со стороны Конан Дойла.

Но он, конечно, не был в таком настроении, когда заканчивался 1892 год. В октябре его любимая сестра Лотти приехала из Португалии и поселилась вместе с ними; он повсюду водил ее и все показывал. В ноябре у Туи родился второй ребенок. Как и надеялся отец, это был мальчик.

После долгих обсуждений они назвали мальчика Аллейном Кингсли, по имени Аллейна Эдриксона в «Белом отряде». На каждое Рождество они любили приглашать повеселиться соседских детей, а доктору Конан Дойлу особенно нравилось наряжаться Дедом Морозом. Но на это Рождество, решил отец Мэри Луизы и Аллейна Кингсли, детям надо устроить особый праздник.

Он провел немало времени, изобретая совершенно необычный маскарадный костюм, который получился настолько страшным и ужасным, что одна из свидетельниц запомнила его на всю жизнь. Он искренне полагал, что это позабавит и развеселит детей, когда импозантно вошел в этом костюме. В результате все, кроме самого маленького, были до смерти напуганы. После этого отец, мучаясь угрызениями совести, весь вечер просидел с рыдающей четырехлетней Мэри, жестами уверяя ее в том, что это страшилище далеко прогнали и больше оно никогда не вернется.

В начале 1893 года, когда новые рассказы о Холмсе публиковались в «Странде», а он уже заканчивал и другие, Артур взял Туи в поездку по Швейцарии. Рейхенбахский водопад грохотал у них в ушах. А ему был нужен этот короткий отдых. Он был изнурен поисками сюжетов, измучен необходимостью рождать все новые идеи; это чувство знакомо каждому писателю, от которого с готовностью ожидают, что каждый раз к определенному сроку он выдаст что-то новое и эффектное. Он не был марионеткой, но его держали за горло мертвой хваткой.

По прибытии домой его просили поехать с лекциями, и это его привлекало. Его привлекало также сочинение пьес. Скоро в «Ватерлоо» намеревался сыграть» Ирвинг, а весной начались репетиции комической оперы «Джейн Анни». Он отдавал предпочтение чтению лекций и театру.

Но до этого перед ним стояла другая задача. 6 апреля 1893 года он сидел с простудой у камина в своем кабинете, лениво почитывая «Гордость и предубеждение», пока маляры красили дом снаружи. Он отложил книгу и стал писать письмо Мадам.

«Здесь все очень хорошо, — говорилось в нем. — Я пишу последний рассказ о Холмсе, после которого этот джентльмен исчезнет и больше никогда не вернется! Я устал от этого имени». Профессор Мориарти ждал у черной скалы; низвергался Рейхенбахский водопад. И со счастливым вздохом облегчения автор убил Шерлока Холмса.

Глава 7

ТРАГЕДИЯ

Читатели еще ничего не знали о том, что над Шерлоком Холмсом нависла угроза смерти, когда в мае 1893 года на сцене театра «Савой» была поставлена комическая опера «Джейн Анни». Это был провал.

«Опера, — писал один критик, посвятивший двадцать шесть набранных мелким шрифтом строк намекам на то, что композитор при сочинении музыки занимался плагиатом, — эта опера — не что иное, как представление для глаз. Хорошенькие девушки в домашних платьях действительно очаровательны; хорошенькие девушки в платьях для игры в гольф; доблестные воины, блистающие в уланской униформе; катающиеся на лодках студентки; и все остальное, что добавляет цвета к их колоритному показу. Что же касается других, кто принимал участие в работе над «Джейн Анни, или Призом за хорошее поведение», то работа менеджера не заслуживает ничего, кроме похвалы».