– Ничего себе рекомендация для сыщика!

– Ну, ты же понимаешь, что я имела в виду, Дональд.

– Нет. Но будем надеяться, что Бикнел понял.

Берта пошарила у себя в кармане и вытащила зеленый бумажный прямоугольник.

– Вот твой билет. – Потом она швырнула на стол желтую бумажку. – А это твой талон на место в столовой, и если ты думаешь, что мне легко было посадить тебя за один стол с Нормой Радклиф, то ты болван. Пришлось подмазать двух стюардов. Учти! Трачу большие деньги и…

– Надеюсь, ты включила их в смету текущих расходов?

– Конечно, включила, за это ты можешь быть совершенно спокоен. Ты когда-нибудь видел, чтобы я тратила деньги на дело и не включала их в смету расходов?

– Что же ты тогда ворчишь? Бикнел все оплатит.

– Да я так, просто затраты неимоверные, – задумчиво сказала Берта. – Знаешь, Дональд, наш Бикнел тот еще типчик. Влюблен по уши в Миру Вудфорд и думает, что никто этого не замечает. Простодушный, как двухмесячный щенок. Абсолютно щенячья нежность. Но не заблуждайся: во всем остальном он старый, ушлый пес, правда, с ревматизмом.

– Не так уж он и стар, – заметил я. – Просто замучен артритом и поэтому плохо выглядит.

– Стар, стар, – возразила она. – Никуда не годен. Впрочем, – вдруг добавила Берта, – ему действительно, наверно, ненамного больше, чем мне. Но он так шаркает ногами, так боится толпы! Сидит в своей каюте и наверняка будет сидеть там, пока все не успокоятся. Страшно боится, что кто-нибудь в него врежется.

– Если бы у тебя был такой артрит, ты бы тоже боялась, что на тебя кто-нибудь налетит.

– Да, вот уж чего я не боюсь. – Берта расправила плечи. – Пусть налетает кто хочет, да покрепче – отлетит за милую душу к самому борту.

– Ладно, – сказал я, – это твоя игра. Лучше скажи, когда кормить будут?

– У тебя вторая смена, – ответила Берта. – Пойдешь в столовую «Вайкики» в семь тридцать. Господи, неужели мне пять дней придется питаться на этом корабле?!

– А что? – не понял я. – Говорят, на линиях «Матсона» отлично кормят.

Она посмотрела на меня с нескрываемой злобой.

– В чем же дело? – переспросил я.

– Ты прекрасно знаешь, что я непременно съем всю эту гадость.

– Ну и на здоровье.

– И потолстею.

– Тогда не ешь.

– Ты с ума сошел? – вскипела Берта. – Там в меню столько всего понаписано. Я за все это заплатила. И теперь не допущу, чтобы какое-то паршивое пароходство меня обдурило и само съело то, за что я заплатила. Сидеть, как дура, со своим аппетитом, который в океане еще больше разыгрывается, и знать, что на тебе наживается пароходство, – нет, это слишком! Я буду жрать как лошадь!

– Отлично, – сказал я. – А кто с тобой сидит за столом?

– Еще не знаю. Я подумала, что обработать Норму Радклиф удобнее тебе. Под это дело я и выставила Стефенсона Бикнела, чтобы он взял тебя с собой. Только смотри, Дональд, не торопись, действуй осторожно. У нее не должно возникнуть никаких подозрений. Пусть дело идет своим чередом. И наверно, будет лучше, если мы сделаем вид, что не были раньше знакомы, а просто познакомились на корабле.

– Где твоя каюта?

– Дальше по коридору, – ответила Берта. – Можно подумать, что Стефенсон Бикнел закупил здесь чуть ли не все одноместные каюты. А это непросто. Обычно на этот корабль все места распродаются месяцев за десять. Конечно, бывает, что потом многие аннулируют свои заказы.

– Ты что, думаешь, Бикнел спланировал эту поездку в Гонолулу заранее?

– Откуда я знаю, что именно он спланировал? – ворчливо ответила Берта. – Я хочу тебя вот еще о чем предупредить, Дональд. Он очень не любит, когда его допрашивают. Нервничает ужасно. Он предпочитает сам рассказывать то, что считает нужным, а когда разговор начинает хоть чем-то напоминать допрос, просто звереет. Поэтому-то ты ему с первого раза и не понравился. Ты устроил ему настоящий перекрестный допрос.

– Ничего я не устраивал, – возразил я. – Просто хотел кое-что уточнить.

– Вот этого он как раз и не любит. Он что-то скрывает про свою Миру. Носится с ней, как курица с единственным цыпленком, и думает только о том, как бы ее защитить. – И в сердцах добавила: – Ох и ушлая она, видно, баба! Ты только подумай: превратить такого упрямого старого дурака из смертельного врага в полоумного воздыхателя – и всего-навсего за три месяца!

– Бикнелу придется привыкнуть к расспросам, – сказал я. – Мне совсем не улыбается работать вслепую. Несколько вопросов к нему у меня уже есть.

– Нет, Дональд, сейчас нельзя. Тебе сначала надо сгладить неприязненное отношение к себе. Пока он платит деньги и возмещает расходы, он наш клиент. Сейчас тебе нужно привести себя в порядок, чтобы произвести впечатление на Норму Радклиф. Лезть из кожи вон тебе не придется. На таком корабле выбор мужчин небогатый, и Норма это быстро сообразит, если я правильно ее вычислила. Ты здесь будешь подарком судьбы, – продолжала рассуждать Берта, – и Норма обязательно положит на тебя глаз в первую же минуту, иначе в тебя моментально вцепится какая-нибудь другая девица. Так что от тебя даже ничего не требуется. Сиди тихонько и не мешай ей; она все сделает сама.

– А если она не станет ничего делать? – спросил я.

– Глупости. Это же морское путешествие, Дональд! Да будь у тебя хоть запах изо рта, или перхоть, или еще какая-нибудь дрянь, о которой твердят в рекламах, все равно любая уважающая себя девушка непременно в тебя вцепится. И совсем не потому, что она чем-то проникнется к тебе лично. Просто подцепить в путешествии приличного мужика и пощеголять с ним, словно в новом наряде, – это особая женская доблесть.

Вскочив с места, Берта крутанула ручку двери, рывком распахнула ее и хотела выскочить в коридор, но наткнулась на коридорного стюарда.

Он спросил:

– Вы – миссис Кул?

– Да, а что?

– Вам посылка.

– Какая посылка?

Стюард показал ей огромную корзину с фруктами и конфетами, завернутую в желтый целлофан.

– Если желаете, я отнесу ее в вашу каюту, – сказал он.

Берта схватила конверт, болтавшийся на ручке корзины, оторвала его, раскрыла, вытащила карточку, минуту смотрела на нее в остолбенении, а потом торопливо приказала:

– Оставьте пока здесь. Отнесете ее позже.

Захлопнув дверь, она трагически прошептала:

– Дональд, нас вычислили!

– В чем дело?

Она протянула мне карточку с надписью: «Наилучшие пожелания от полиции Денвера».

Я постарался сохранить непроницаемое лицо, но, видимо, чем-то все же себя выдал; а может, ситуация оказалась уж настолько несуразной, что Берта обо всем догадалась и завопила:

– Дональд! Опять твои идиотские шуточки! Да ты… – Она схватила разукрашенную корзину и стала размахивать ею, явно собираясь шмякнуть ее посреди моей каюты.

– Она стоит двадцать четыре доллара семнадцать центов, включая доставку, – успел сказать я.

Берта застыла на месте и уставилась на меня, а потом на корзину.

– Черт бы побрал тебя с твоими расчетами!

– И все это еще можно съесть, – добавил я.

Берта сорвала с корзины желтый целлофан и стала вышвыривать оттуда фрукты, конфеты, орехи и баночки с мармеладом.

– Не надо ее здесь разгружать, – сказал я. – Это тебе.

Берта не останавливалась.

– Я же не буду это есть, – продолжал я. – Придется выкинуть.

Она все равно не останавливалась.

– И деньги пропадут, – не унимался я. – Отличные фрукты, дорогие; и конфеты такие, что…

Берта глубоко вздохнула, отшвырнула обертку, потом побросала фрукты и конфеты обратно в корзину и направилась к двери.

– Дональд, – укоризненно сказала она, – ты прекрасно знаешь, что я не позволю, чтобы это пропало. Теперь я все съем.

– Можешь кому-нибудь раздать, – осторожно предложил я.

– Кому?

– Кому-нибудь, кто проголодается.

– На этом корабле никто не проголодается, – грустно заметила она и добавила: – И потом, какого черта мне отдавать товары на двадцать четыре доллара семнадцать центов кому-то, кого я даже не знаю?

– Можешь угостить этого денверского полицейского, – подсказал я, – Эдгара Ларсона. У вас завяжется крепкая дружба.

Берта посмотрела на меня испепеляющим взглядом и потащила корзину к себе в каюту.

Глава 5

Нарочно спустившись в столовую несколько позже назначенного времени, я обнаружил, что за моим столом, накрытым на шесть персон, уже сидят четверо.

В компании ощущалась некоторая напряженность, обычная для первых часов морского путешествия. Все уже готовы вступить в приятельские отношения, но никто пока не знает, как их завязать. Каждый предпочитает, чтобы первый шаг сделал кто-то другой.

– Добрый вечер, – сказал я, усаживаясь за стол. – Моя фамилия Лэм. Кажется, нам предстоит провести несколько дней вместе.

Норма Радклиф оказалась слева от меня. Лет двадцати семи, рыжеволосая, с голубыми глазами, лукаво поглядывавшими то на одного, то на другого, она имела вид человека, давно познавшего все жизненные проблемы и большинство из них для себя решившего.

Справа от меня сидела еще одна девушка – блондинка, представившаяся как Филис Итон. Ее характер сразу угадать было трудно. Должно быть, и ей доводилось пленять мужские сердца, но сейчас она сидела скромно потупив взор и разговаривала так тихо и невнятно, что приходилось напрягать слух.

Прямо напротив меня расположился мужчина, назвавшийся Сиднеем Селмой. Это был законченный хам, фальшивый, как трехдолларовый банкнот, явно склонный к пошлостям самого низкого пошиба.

Сидевшая рядом с ним молодая женщина, Роза Флакстон, видимо, пришла за стол первой; Селма явился вторым и, естественно, уселся рядом с ней. Она была, пожалуй, немного полновата, лет тридцати с небольшим, однако на вид свойская, добродушная бабенка без всяких предрассудков.

Через минуту появился и наш последний сосед по столу – Эдгар Ларсон. Это был сухой, жилистый субъект лет сорока, высоколобый, с пронзительным взглядом и плотно сжатыми губами, одетый в серый костюм с серым же галстуком. Видимо, он старался ничем не обращать на себя внимания, однако, как это часто бывает, именно этим старанием и выделялся.