— Ну, в это вы и сами не верите, капитан! Он наклонился вперед, выставив перед собой указательный палец.

— А что вы думаете по этому поводу, Марлоу?

— Я хотел бы найти доказательства, что Криса Лэвери убила не миссис Кингсли. Что смерть. Лэвери находится в связи с делом Флоренс Элмор. И с Милдред Хэвиленд. А возможно, и с самим доктором Элмором. Я бы хотел доказать, что миссис Кингсли исчезла со сцены только потому, что на нее кто-то нагнал страху. Что она, возможно, знала об убийстве, а возможно и нет, но сама никого не убивала. Если мне удастся это доказать, я заработаю пятьсот долларов. Нет ничего противозаконного, если я по крайней мере сделаю такую попытку.

— Безусловно, нет, — кивнул он. — Здесь все в порядке. Мы пока не нашли миссис Кингсли, — прошло слишком мало времени. Но я не стану вам помогать в попытках обвинить одного из моих подчиненных.

— Я слышал, что вы называли Дегамо «Эл». Но вообще-то я думал про Элмора. Ведь его зовут Элберт. Уэббер рассматривал свой большой палец.

— Но он никогда не был на ней женат, — заметил он спокойно. — Дегамо же, напротив, был женат на Милдред Хэвиленд. Если бы вы знали, как она с ним обошлась! Многое, что теперь кажется в нем скверным, есть результат этого брака.

Я сидел молча. После некоторой паузы сказал:

— Теперь я начинаю видеть вещи, о существовании которых не имел понятия. Так что же она была за жена?

— Красивая, ловкая, очень хитрая и злая. Она умела обращаться с мужчинами. Она доводила их до того, что они были готовы ей подметки лизать.

Дегамо и сегодня оторвал бы вам голову, если бы вы посмели сказать о ней дурное слово. Она развелась с ним, но для него этим ничего не кончилось.

— Он знает, что она умерла?

Уэббер помедлил, прежде чем ответить.

— Из его слов этого заключить нельзя. Но если это та же женщина, то как он может не знать?

— Он же ее там не нашел, когда искал. По крайней мере, насколько мне известно.

— Если вы думаете, что Дегамо ее искал, чтобы причинить ей зло, то вы попали пальцем в небо! — сказал Уэббер.

— Собственно, этого я и не думал, — признал я. — Но такое стало бы возможным при условии, если бы Дегамо хорошо знал эту местность. Потому что тот, кто убил Мюриэль Чесс, должен был прекрасно ориентироваться в тех местах…

— Ладно, можете ехать, — сказал он. — Я бы предпочел, чтобы вы обо всем этом молчали.

Я кивнул, но ничего не пообещал. Когда я выходил из комнаты, он смотрел мне вслед.

«Крайслер» стоял у бокового входа, ключ торчал в замке зажигания, крылья не были повреждены. Конни не решился привести свою угрозу в исполнение. Я поехал назад в Голливуд и поднялся к себе в квартиру. Было поздно, почти полночь.

Холл, выкрашенный в два цвета — зеленый и слоновой кости, — был пустым и спокойным. Стояла тишина, только где-то звонил телефон. Он звонил настойчиво, звонок становился тем громче, чем ближе я подходил к своей двери. Я отпер дверь — это был мой телефон.

Я прошел в темноте через комнату и поднял трубку. Звонил Деррис Кингсли.

Его голос казался сдавленным и утомленным.

— Господи, куда вы делись? — накинулся он на меня. — Я уже несколько часов пытаюсь вас найти.

— Ладно. Вот я здесь. Что горит?

— Я получил известие о Кристель.

Я крепко обхватил трубку, стараясь не дышать.

— Дальше! — сказал я.

— Я нахожусь вблизи от вас. Могу быть у вас через пять-шесть минут. Приготовьтесь к отъезду.

Он замолчал.

Я продолжал сжимать трубку в руке. Потом медленно положил ее и посмотрел на руку. Пальцы свело, словно я все еще держал ее.

Глава 29

Раздался тихий, полуночный стук в дверь. Я открыл. Кингсли в своем кремовом спортивном костюме показался мне большим, как лошадь. У него на шее под поднятым воротником был платок в желто-зеленую клетку.

Красновато-коричневая спортивная шляпа была низко надвинута на лоб, из-под полей смотрели глаза, похожие на глаза больного зверя.

С ним была мисс Фромсет. На ней были светлые фланелевые брюки, сандалии и темно-зеленый жакет. Она была без шляпы, ее волосы блестели. Серьги в ее ушах имитировали маленькие цветы гардении, по два цветка в каждом ухе. И запах сандала, «Королевы духов», вошел: вместе с нею.

Я закрыл дверь, указал на кресло и сказал:

— Я думаю, глоток виски не повредит?

Мисс Фромсет уселась, положила ногу на ногу и оглянулась в поисках сигарет. Найдя их, медленными и ленивыми движениями прикурила и немного мрачно улыбнулась в потолок. Кингсли стоял посреди комнаты, покусывая нижнюю губу. Я пошел на кухню, приготовил коктейли и предложил их гостям. Со своим стаканом я уселся в углу, около шахматного столика. Кингсли спросил:

— Где вы были и что с вашей ногой?

— Резиновая дубинка одного полицейского, — ответил я. — Маленький сувенир на память о полиции Бэй-Сити. Там это входит в комплекс местного гостеприимства. Где я был? В тюрьме, за езду в состоянии опьянения. И если я правильно истолковываю ваше выражение лица, мне предстоит вскоре снова там оказаться.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — фыркнул он. — Не имею ни малейшего понятия. Вы выбрали неподходящее время для шуток.

— Как вам будет угодно, — сказал я. — Итак, что вы о ней слышали? Где она?

Он сел, не выпуская из рук стакана, и достал из кармана пиджака конверт, длинный узкий конверт.

— Вы должны поехать к ней и передать ей это, — сказал он. — Пятьсот долларов. Она требовала больше, но это все, что мне удалось в этот час достать. Еще слава богу, что мне в клубе согласились оплатить чек. Ей надо немедленно уезжать из города.

Я спросил:

— Из какого города?

— Из Бэй-Сити или еще откуда-то. Я не знаю. Вы встретитесь с нею в кафе, которое называется «Павлиний погребок», на Восьмой улице.

Я посмотрел на мисс Фромсет, она все еще разглядывала потолок. Словно они приехали сюда просто лишь бы покататься на машине.

Кингсли положил конверт на шахматный столик. Я заглянул внутрь. Там лежали деньги. По крайней мере, хоть это было правдой. Я оставил его на полированной крышке столика, инкрустированной коричневыми и желтыми квадратами, и спросил:

— Но вы ведь говорили, что она может получать свои деньги сама, в любой момент? В любом отеле ей охотно разменяют чек. Или, может быть, на ее банковский счет наложен арест?

— Только не говорите так, — тяжеловесно сказал Кингсли. — Она находится в трудном положении. В каком — я и сам не знаю. Может быть, на нее уже объявлен розыск… Вы не знаете?

Я не знал. У меня не было времени, чтобы слушать полицейские радиопередачи. Я и без того слишком много общался с полицией.

Кингсли продолжал:

— Ну, может быть, она сейчас не решается выписать чек. Раньше это действительно было просто. А теперь — нет. — Он поднял глаза и посмотрел на меня самым невыразительным взглядом, какой только можно себе представить.

— Ладно. Не будем искать причин там, где их, возможно, вообще нет, сказал я. — Значит, она в Бэй-Сити. Вы говорили с ней?

— Нет. С ней говорила мисс Фромсет. Она позвонила в контору. Как раз в тот момент, когда меня посетил этот капитан Уэббер. Естественно, мисс Фромсет постаралась побыстрее закончить разговор. Она попросила сказать номер телефона, по которому я смог бы позднее позвонить. Но Кристель отказалась назвать номер телефона.

Я посмотрел на мисс Фромсет. Наконец она медленно оторвалась от разглядывания потолка и теперь смотрела на мой пробор. В ее глазах ничего нельзя было прочитать. Они были как закрытые гардины.

Кингсли продолжал:

— Я не хотел с ней говорить. Она тоже не хотела со мной говорить. Я не хотел ее видеть. Я думаю, нет сомнений, что это она застрелила Лэвери.

Уэббер, по-видимому, совершенно в этом уверен.

— Это ничего не означает, — возразил я. — Что он говорит и что думает — далеко не одно и то же. Итак, она позвонила вторично. Когда?

— Было уже около половины седьмого, — сказал Кингсли. — Мы сидели в конторе и ждали ее звонка, — он повернулся к девушке. — Рассказывайте дальше вы…

— Я сняла трубку в кабинете мистера Кингсли. Мистер Кингсли сидел рядом, но в разговоре не участвовал. Она потребовала, чтобы ей принесли денег в этот «Павлиний погребок», и спросила, кто это сделает.

— У нее был испуганный голос?

— Ничуть! Она была абсолютно спокойна и холодна, я бы сказала, холодна как лед. Она все тщательно продумала. Она была готова к тому, что деньги привезет кто-то, ей не знакомый. Казалось, она была заранее уверена, что Деррис… что мистер Кингсли сам не поедет.

— Можете спокойно говорить Деррис, — заметил я. — Я догадываюсь, кого вы имеете в виду.

Она легко улыбнулась.

— Итак, она будет заходить в этот «Павлиний погребок», через каждые пятнадцать минут после полного часа. В пятнадцать минут девятого, десятого и так далее… Я… я предложила, чтобы поехали вы. Я вас точно ей описала. И вы должны надеть шейный платок Дерриса, его я тоже описала. В кабинете в шкафу было несколько вещей, платок мне сразу бросился в глаза. Его не перепутаешь. Да, не перепутаешь. Несомненно. Яичница с петрушкой. Все равно что явиться в винный погребок с красно-бело-зеленым мельничным колесом под мышкой.

— Надо сказать, что для запуганной девушки вы рассуждаете вполне здраво, — заметил я.

— Я полагаю, что момент для шуток выбран неудачно, — резко вмешался Кингсли.

— Вы уже говорили что-то в этом духе, — возразил я. — Я нахожу, что вы чертовски наивны, предполагая, что я пойду в этот погребок, чтобы отнести деньги лицу, которое, как мне известно, разыскивается полицией.

Его лицо подергивалось.

— Согласен, это определенный перебор, — сказал он. — А вы сами что думаете?