Войдя танцующим шагом, он остался стоять близ двери, разглядывая меня с наглой ухмылкой.

— Виски? — спросил я.

— Ясно! — ответил он независимым тоном. Он сам себе налил, немного разбавил, выпил одним глотком и сунул в рот сигарету. Выдохнув дым, он продолжал на меня смотреть. Краешком глаза он увидел деньги на кровати, но голову туда не повернул.

— Тебя зовут Лес?

— Нет. — Он сделал паузу. — Мы здесь не любим сыщиков. У нас в отеле своего сыщика нет, а чужих мы и подавно в грош не ставим.

— Тогда спасибо, — сказал я. — Это все.

— Как? — Его слишком маленькие губы подрагивали.

— Все! Вон отсюда!

— Я думал, вы хотите со мной поговорить?

— Ты здесь старший посыльный?

— Так точно. Можете спросить.

— Я хотел угостить тебя рюмкой виски. И долларом. На! — я протянул ему деньги. — Спасибо, что зашел.

Взяв доллар, он спрятал его без единого слова благодарности. Он все еще стоял, как приклеенный к двери, пуская дым через нос. Глазки у него были прищуренные и — подлые.

— Я могу сказать правду.

— Если с тобой будут разговаривать, — ответил я. — А это — вряд ли. Получил виски и чаевые? А теперь убирайся! Живо!

Он пожал плечами и быстро выскользнул из двери.

Прошло минуты четыре, в дверь постучали снова, на этот раз тихо. Вошел длинный ухмыляясь. Я отошел от двери и сел на кровать.

— Я вижу, гость вам не понравился?

— Не очень. Он что, обиделся?

— Вероятно. Вы же знаете, какова эта публика. Вечно старается поживиться. Может, вы лучше у меня спросите, мистер Марлоу?

— Вы ее записывали в книгу?

— Нет, она вообще отказалась записываться. Но я помню ее «паккард». Она дала мне доллар, велела отвести машину в гараж и присмотреть за багажом до поезда. Эта дама обедала в нашем ресторане. За доллар в нашем городе кого хочешь вспомнишь. К тому же у нас было много разговоров из-за оставленной машины.

— Как она выглядела?

— На ней был бело-черный костюм, больше белого, чем черного, и панама с черно-белой полосатой лентой. Красивая небольшая блондинка, точно как вы сказали. На вокзал она поехала в такси. Я положил ее багаж в машину. На чемоданах была какая-то монограмма. Мне очень жаль, но я не запомнил какая.

— И прекрасно, что не запомнили. Иначе это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вот вам еще виски. Сколько ей было лет?

Он сполоснул под раковиной стакан и налил себе.

— В наше время чертовски трудно определить возраст женщины, — сказал он. — Я думаю, приблизительно тридцать. Может, немного больше или меньше.

Я достал из пиджака фотографию Кристель и Лэвери на пляже и протянул ему. Он посмотрел на нее, приблизил к глазам, потом подержал поодаль.

— Вы же не под присягой показываете! — сказал я.

— Этого мне и не хотелось бы, — возразил он. — Все эти маленькие блондинки сделаны по одному шаблону. Чуть изменить освещение либо платье или намазаться иначе — и не узнаешь. — Он медлил, не выпуская фотографию из рук.

— Ну, в чем дело? Выкладывайте!

— Я смотрю на мужчину. Он как-то связан с этим делом?

— Да выкладывайте же спокойно!

— Мне кажется, он подходил к ней в холле, а потом вместе с ней обедал. Высокий, красивый бабник, такой… средневес. И в такси он тоже сел вместе с ней.

— Вы уверены?

Он посмотрел на деньги, разложенные на кровати.

— Ну, ладно, сколько это стоит? — спросил я с досадой.

Он холодно посмотрел на меня, потом положил фотографию, вытащил из кармана обе сложенные бумажки и бросил их на кровать.

— Большое спасибо за виски, — сказал он. — И шли бы вы… — С этими словами он повернулся к двери.

— Ах, сядьте и не будьте таким обидчивым! — проворчал я.

Не меняя выражения лица, он все-таки сел.

— И не изображайте из себя эдакого гордого сына Юга. Я достаточно имел дела со служащими гостиниц. И если мне наконец повезло познакомиться с одним бескорыстным, то это прекрасно. Но вы не должны от меня требовать, чтобы я ожидал встретить такого, который не продажен!

Он медленно ухмыльнулся и кивнул. Потом снова взял карточку в руку и посмотрел на меня через ее край.

— Этот мистер хорошо вышел на фотографии. Гораздо лучше, чем дама. Но я вспомнил о нем вот из-за чего. Видите ли, мне показалось, что этой даме было очень неприятно, когда он подошел к ней в холле.

Я задумался над его словами и пришел к выводу, что это ничего не значит. Может быть, тот просто опоздал, и поэтому она была недовольна. Я сказал:

— На это, видимо, были какие-то причины. Вы не заметили, какие на ней были украшения? Кольца, серьги — что-нибудь бросающееся в глаза?

Он сказал, что не обратил внимания.

— А прическа? Длинные волосы или короткие? Гладкие или завитые? Или курчавые! Натуральная блондинка или крашеная?

Он засмеялся.

— Ну, на ваш последний вопрос ни один человек не мог бы ответить. В наше время, если женщина от природы блондинка, так она красится, чтобы стать светлее! Что же до остального, то, насколько я помню, волосы были довольно Длинные, как сейчас носят, почти гладкие, а внизу закрученные. Но я могу и ошибаться. — Он снова посмотрел на фотографию.

— Это правильно, — сказал я. — И я только потому спросил вас, чтобы убедиться, не фантазер ли вы. Люди, которые запоминают все мелочи, — такие же ненадежные свидетели, как и те, которые ничего не помнят. Золотая середина — всегда самое лучшее. Вы все очень хорошо запомнили, с учетом обстоятельств.

Еще раз большое спасибо.

Я вернул ему оба доллара и добавил к ним еще пять, чтобы тем не было скучно. Он поблагодарил, допил свой стакан и тихо вышел. Я тоже допил, еще раз помылся и решил, что лучше поехать домой, чем спать в этой дыре.

Одевшись, я взял чемодан и пошел вниз по лестнице.

В холле была только рыжая крыса. Я дошел со своим чемоданом до стойки, он и пальцем не шевельнул, чтобы мне помочь. Лысый портье выглянул из двери и, не глядя на меня, потребовал два доллара.

— Что? Два доллара за одну ночь в этой дыре? — спросил я. — Когда я могу бесплатно переночевать в любом проветриваемом мусорном бачке?

Портье зевнул, с некоторым запозданием улыбнулся и сказал дружелюбно:

— О, с трех часов здесь делается довольно прохладно. С трех до восьми или даже до девяти очень приятно.

Я вытер пот с шеи и побрел к своей машине. Даже сидения были горячими, и это в полночь-то!

Глава 14

Мне снилось, что я лежу глубоко на дне озера и держу в руках женский труп. Длинные белокурые волосы время от времени касались моего лица. Вокруг плавала огромная пучеглазая рыба и улыбалась мне, как старый сообщник. Когда я был уже на пределе дыхания, тело в моих руках внезапно ожило и вырвалось.

А потом я боролся с рыбой, а женщина уплывала все дальше и дальше, завернувшись в свои длинные волосы.

Я проснулся. Во рту у меня был зажат угол подушки, руками я держался за спинку кровати и что было сил тянул ее к себе. Все мышцы болели. Я встал, закурил сигарету и походил по комнате, испытывая наслаждение от прикосновения босых ступней к ворсу ковра. Докурив, я снова улегся в кровать.

Когда я проснулся вторично, было девять часов. В лицо мне светило солнце, в комнате было жарко. Я принял душ, побрился и кое-как оделся. Потом поджарил себе тосты, сварил яйца и кофе.

Набрав номер центрального полицейского управления, я попросил соединить меня с Де Сото.

Голос ответил:

— С кем?

Я повторил фамилию.

— Какое у него звание? В каком отделе он работает?

— Лейтенант полиции. Возможно, в следственном отделе.

— Подождите у телефона.

Я подождал. Голос появился снова и спросил:

— Что за шутки? В полиции Лос-Анджелеса нет никакого Де Сото. Кто это, вообще, говорит?

Я повесил трубку, допил кофе и набрал номер конторы Дерриса Кингсли.

Элегантно-холодная мисс Фромсет сообщила, что шеф только что пришел, и соединила меня с ним без дальнейших комментариев.

— Ну, — сказал он голосом громким и энергичным, как и полагается в начале нового дня, — что вы нашли в отеле?

— Она действительно там была. И встретилась там с Лэвери. Служащий, от которого исходят эти сведения, сам, без моих вопросов, рассказал про Лэвери. Тот пообедал с нею, и они вместе поехали в такси на вокзал.

— Бог свидетель, мне с самого начала не следовало ему верить, — сказал Кингсли медленно. — И все-таки у меня было впечатление, что он искренне удивился, когда я показал ему телеграмму из Эль-Пассо. Значит, впечатления бывают обманчивы. Что еще?

— В Сан-Бернардино ничего больше.

— Почему вы вчера спрашивали меня насчет какого-то имени… Милдред, кажется, или что-то в этом роде?

Я вкратце рассказал ему о происшедшем. Упомянул и о машине Мюриэль Чесс, о чемоданах и о том, где это все было найдено.

— Все это выглядит скверно для Билла, — сказал он. — Я знаю озеро Бобра, но мне и в голову бы не пришло воспользоваться этим сараем. Я даже и не подозревал, что там вообще есть какой-то сарай. Это выглядит не только скверно, это похоже на заранее обдуманное убийство.

— Я придерживаюсь другого мнения.

— Что же вы собираетесь предпринять дальше?

— Пожалуй, съезжу еще раз к Лэвери.

Он согласился, что это наиболее правильный путь, потом добавил:

— Это второе дело, каким бы оно ни было трагичным, в сущности, нас не касается, не так ли?

— Нет. Если только ваша жена в нем не замешана.

Его голос звучал резко, когда он сказал:

— Послушайте, Марлоу, я готов понять, что для профессионального детектива — дело инстинкта связывать все, что происходит, в один узел, но в данном случае дайте отдохнуть своему инстинкту. Жизнь вовсе не такова, абсолютно не такова, по крайней мере, та жизнь, которая мне знакома. Предоставьте дела семьи Чесс полиции и обратите свою проницательность на дела семьи Кингсли.