Нечего было и думать о возвращении на дорогу, но я был твердо намерен сегодня же вечером быть в Старом Уэлмингаме.

Ни луны, ни звезд на небе, по которым я мог бы ориентироваться. Я знал только, что, когда уходил из Нолсбери, ветер дул мне в спину, — если он будет снова дуть мне в спину, я буду, по крайней мере, идти в прежнем направлении.

Поэтому я пошел вперед, встречая на своем пути препятствия в виде изгородей, рвов, канав и кустарников, из-за которых иногда замедлял свои шаги и немного сворачивал в сторону, пока не дошел до холма, круто спускавшегося вниз. Я спустился, перелез через изгородь и вышел на лужайку. Перед этим я свернул с большой дороги и пошел направо, теперь я свернул налево, желая выправить тот путь, от которого отдалился. Шлепая по лужам минут десять или больше, я вдруг увидел коттедж с освещенным окном. Садовая калитка была отперта, и я вышел на лужайку к дому, чтобы постучаться и спросить, где я нахожусь.

Не успел я постучать, как дверь коттеджа внезапно открылась, и навстречу мне выбежал человек с фонарем в руках. При виде меня он остановился и поднял фонарь. Мы оба отпрянули друг от друга. Мои блуждания привели меня на окраину Старого Уэлмингама. Человек с фонарем был не кто иной, как мой утренний знакомый — церковный причетник…

С тех пор как я видел его в последний раз, манеры его странным образом изменились. Он выглядел взволнованным и обескураженным, его румяные щеки пылали, и, когда он заговорил, первые его слова показались мне совершенно невразумительными.

— Где ключи? — спрашивал он. — Вы брали их?

— Какие ключи? — переспросил я. — Я только что пришел из Нолсбери. О каких ключах вы говорите?

— Ключи от ризницы! Боже, спаси и помилуй нас! Что же мне делать? Ключи исчезли! Вы слышите? — закричал старик, в волнении махая фонарем в мою сторону. — Ключи исчезли!

— Как? Когда? Кто мог взять их?

— Не знаю, — сказал старик, бесцельно вглядываясь в темноту обезумевшими глазами. — Я только что вернулся. Я говорил вам утром, что сегодня у меня много работы; я запер двери и закрыл окно, — теперь оно открыто, окно открыто! Смотрите! Кто-то влез в окно и взял ключи!

Он повернулся к окну, чтобы показать мне, как широко оно распахнуто. Дверца фонаря открылась, и ветер мгновенно задул свечу.

— Зажигайте фонарь, — сказал я, — идемте в ризницу вместе. Скорей! Скорей!

Я торопил его. Предательство, ожидать которое я имел все основания и которое могло лишить меня всего, чего я достиг, совершалось, возможно, в эту самую минуту! Мое нетерпеливое желание поскорее быть в церкви было столь велико, что я не мог оставаться в бездействии, пока причетник зажигал свой фонарь. Я пошел по садовой дорожке через лужайку.

Не прошел я и десяти шагов, как из темноты возник какой-то человек и приблизился ко мне. Он почтительно заговорил со мной. Я не мог разглядеть его лица, но, судя по голосу, не знал его.

— Простите, сэр Персиваль… — начал он.

Я прервал его:

— Вы ошиблись в темноте, — сказал я, — я не сэр Персиваль.

Человек отшатнулся.

— Я думал, это мой хозяин, — пробормотал он смущенно и неуверенно.