Агата Кристи - Зеркало покойника

Пуаро неподвижно стоял на середине комнаты.

— Я ничего не могу возразить против вашей теории, но она не вполне верна. Есть конкретные факты, которые в ней не принимаются в расчет.

— А именно?

— Сегодняшние перепады настроения сэра Жерваза; найденный карандаш полковника Бьюри; показания мисс Кардуэлл, а они очень важны; показания мисс Лингард о том, в каком порядке все спустились к ужину; то, как стояло кресло сэра Жерваза, когда обнаружили тело; бумажный пакет от апельсинов и, наконец, наиглавнейший ключ — разбитое зеркало.

Майор Риддл уставился на него.

— Не хотите ли вы сказать, что весь этот вздор имеет смысл? — спросил он.

Эркюль Пуаро тихо ответил:

— Надеюсь, я проясню этот смысл… к завтрашнему дню.

На следующее утро Эркюль Пуаро проснулся на рассвете. Ему отвели спальню в восточном крыле дома. Выбравшись из постели, он раздвинул шторы и с удовлетворением отметил, что солнце уже взошло и утро чудесное. Он начал одеваться с обычной для него тщательностью в мелочах. Закончив свой туалет, он укутался в теплое пальто и обмотал шею шарфом. Потом на цыпочках прошел из своей комнаты через спящий дом вниз, в гостиную. Бесшумно открыл большое, до самого пола, окно и вышел в сад.

В воздухе висела дымка, предвещавшая погожий день. Эркюль Пуаро прошел по саду вдоль стены дома, пока не оказался перед окнами кабинета сэра Жерваза. Здесь он остановился и огляделся. Прямо под окнами, вдоль стены, зеленела полоска травы. Перед ней разбиты две широкие цветочные каймы, разделенные полоской газона. Осенние маргаритки все еще были очень хороши. Вдоль клумб пролегала устланная плиткой дорожка, на которой и стоял Пуаро. Он внимательно осмотрел ленту газона, покачал головой и переключил внимание на клумбу по другую сторону от нее. Затем очень медленно кивнул, как бы соглашаясь сам с собой. На правой клумбе ясно отпечатались следы ног. Пуаро хмуро смотрел на них, как вдруг услышал какой-то звук и резко поднял голову.

Прямо над ним распахнулось окно. В нем появилась копна рыжих волос и умное личико Сьюзан Кардэлл.

— Что это вы делаете в такую рань, мсье Пуаро? Что-нибудь выслеживаете?

Пуаро галантно поклонился:

— С добрым утром, мадемуазель. Да, именно то, что вы сказали. Вы сейчас видите перед собой сыщика — я бы сказал, великого сыщика — в процессе расследования!

Реплика прозвучала несколько вычурно. Сьюзан склонила голову к плечу.

— Надо будет рассказать об этом в моих мемуарах, — улыбнулась она. — Мне спуститься и помочь вам?

— Я был бы польщен.

— Сначала я подумала, что это вор. А как вы вышли?

— Через окно гостиной.

— Одну минуту, я сейчас приду.

Она оказалась верна своему слову и застала Пуаро в той же позе, в какой увидела из окна.

— Вы очень рано проснулись, мадемуазель.

— Я толком и не спала. И у меня уже стало появляться то ощущение безнадежности, в которое люди впадают к пяти утра.

— Но сейчас вовсе не так рано!

— А ощущение именно такое! Так что же мы изучаем, уважаемый супер сыщик?

— Посмотрите, мадемуазель, — следы.

— Вижу.

— Четыре следа, — продолжал Пуаро. — Взгляните: два ведут к окну, два — от него.

— А чьи они? Садовника?

— Мадемуазель, мадемуазель! Это следы от маленьких женских туфель на высоком каблуке. Убедитесь сами. Наступите, пожалуйста, на землю рядом с ними.

Сьюзан немного помедлила, потом осторожно поставила ногу туда, куда указал Пуаро. На ней были маленькие коричневые кожаные туфельки на высоком каблуке.

— Видите, ваши почти того же размера. Почти, но не точно. Эти оставлены туфлями большего размера, чем ваши. Может, мисс Шевени-Гор… или мисс Лингард… или даже леди Шевени-Гор.

— Только не леди Шевени-Гор: у нее очень маленькая нога. Я хочу сказать, что раньше женщины как-то умудрялись иметь совсем маленький размер ноги. А мисс Лингард носит туфли на низком и широком каблуке.

— Тогда это следы мисс Шевени-Гор. Ах да, я вспомнил, она говорила, что вчера вечером выходила в сад.

Он пошел обратно в дом.

— Мы все еще чего-то ищем? — спросила Сьюзан.

— Конечно. Сейчас мы идем в кабинет сэра Жерваза.

Он пошел вперед. Сьюзан Кардуэлл последовала за ним.

Дверь кабинета по-прежнему грустно болталась на петлях. Внутри все осталось так, как и вчера вечером. Пуаро раздвинул шторы, впуская в комнату утренний свет. Минуту-другую он стоял и смотрел на цветочный бордюр, потом сказал:

— Полагаю, вы не очень близко знакомы с ворами, мадемуазель?

Сьюзан Кардуэлл отрицательно покачала рыжей головой:

— Боюсь, что нет, мсье Пуаро.

— У начальника полиции тоже как-то не было возможности подружиться с ними. Его связи с преступными элементами всегда оставались строго официальными. Со мной все иначе. Однажды я довольно приятно побеседовал с одним взломщиком. Он рассказал мне кое-что интересное об окнах-дверях — этот фокус иногда можно проделать, если задвижка не тугая.

Говоря это, он повернул ручку на левой створке доходящего до пола окна. Стержень в середине двери вышел из отверстия в полу, и Пуаро смог потянуть на себя обе оконные створки. Он широко распахнул их и снова закрыл — закрыл, не поворачивая ручку, чтобы стержень не вошел обратно в отверстие. Отпустив ручку, он подождал немного, а потом сильно и резко ударил по двери прямо над стержнем. От сотрясения стержень опустился в отверстие, и ручка повернулась сама.

— Видите, мадемуазель?

— Кажется, да, — и Сьюзан слегка побледнела.

— Сейчас окно закрыто. Невозможно войти в комнату, когда окно закрыто, но вполне возможно выйти из комнаты, толкнуть снаружи двери, потом ударить по ним, как это сделал я, и стержень войдет в паз, а ручка повернется. Дверь будет крепко заперта, и каждый, глядя на нее, скажет, что ее закрыли изнутри.

— Это то… — голос Сьюзан слегка дрожал, — это то, что случилось вчера вечером?

— Думаю, да, мадемуазель.

Сьюзан страстно произнесла:

— Я не верю ни единому вашему слову.

Пуаро не ответил. Он прошел к камину и резко обернулся:

— Мадемуазель, вы важны мне как свидетель. У меня уже есть один свидетель — мистер Трент. Он видел, как вчера вечером я нашел маленький осколок зеркала, и я намеренно сообщил ему об этом. Осколок я оставил на прежнем месте — для полиции. Я даже сказал начальнику полиции, что важный ключ к разгадке — разбитое зеркало. Но он не воспользовался моей подсказкой. Теперь вы будете свидетелем того, что я положил этот осколок зеркала, на который, напоминаю, я уже обратил внимание мистера Трента, в маленький конверт. — Он сопроводил свои слова действием. — Я надписываю конверт — вот так — и заклеиваю его. Вы будете свидетелем, мадемуазель.

— Да… но… но я не знаю, что это означает.

Пуаро прошел в другой конец комнаты, встал возле письменного стола и посмотрел на разбитое зеркало на стене перед собой.

— Я скажу вам, что это означает, мадемуазель. Если бы вы стояли здесь вчера вечером и смотрели в зеркало, вы могли бы в нем увидеть, как совершается убийство…

Впервые в жизни Руфь Шевеви-Гор — теперь Руфь Лэйк — спустилась к завтраку вовремя. Эркюль Пуаро находился в холле и отвел ее в сторону, прежде чем она прошла в столовую.

— У меня есть к вам вопрос, мадам.

— Да?

— Вчера вечером вы были в саду. Не наступали ли вы на цветочную клумбу под окном кабинета сэра Жерваза?

Руфь уставилась на него:

— Да, дважды.

— А! Дважды. Почему дважды?

— В первый раз я рвала маргаритки. Это было около семи часов.

— Не странное ли время, чтобы рвать цветы?

— Да, пожалуй, странное. Я нарвала цветов вчера утром, но после чая Ванда сказала, что букет на обеденном столе не вполне свеж. Я-то думала, что цветы будут в порядке, и не нарвала свежих.

— Но ваша мать попросила вас заменить букет? Верно?

— Да. Поэтому около семи я вышла в сад и нарвала цветы в этом месте. Там редко ходят, и потому не страшно испортить вид.

— Да-да, но во второй-то раз. Вы сказали, что пошли туда во второй раз?

— Это было перед самым ужином. Я посадила на платье пятно бриллиантина — прямо на плечо. Мне не хотелось переодеваться, а ни один из моих искусственных цветков не подходил к желтому платью. Я вспомнила, что, когда рвала маргаритки, видела в саду позднюю розу, поэтому быстро пошла, сорвала ее и приколола к плечу.

Пуаро медленно кивнул:

— Да, я помню, вчера вечером на вашем платье была роза. В котором часу вы сорвали розу, мадам?

— Не помню точно.

— Но это важно, мадам. Подумайте… вспомните…

Руфь наморщила лоб. Она быстро переводила взгляд то на Пуаро, то в сторону.

— Я не могу сказать точно, — наконец произнесла она. — Вероятно, было… ну да, конечно, было минут пять девятого. Возвращаясь в дом, я услышала гонг и этот смешной хлопок. Я заторопилась, поскольку решила, что это уже второй гонг, а не первый.

— А, значит, вы так подумали… и не попробовали открыть оконную дверь в кабинете, когда стояли там, на клумбе?

— Нет, как раз попробовала. Я предположила, может, она открыта, и этим путем я пройду побыстрее. Но она была заперта.

— Вот все и выяснилось. Поздравляю вас, мадам.

Руфь неотрывно смотрела на него.

— Что вы имеете в виду?

— Что у вас есть объяснение всему: земле на туфлях, вашим следам на клумбе, отпечаткам ваших пальцев на внешней стороне окна. И это очень удобно.

Прежде чем Руфь смогла ответить, по ступенькам торопливо сошла мисс Лингард. На ее щеках пылал неестественный румянец, и она замешкалась, увидев вместе Пуаро и Руфь.