– Потрясающе, – радостно воскликнул неукротимый Челленджер, потирая ушибленное колено и, разматывая оставшуюся на запястье веревку, продолжал:

– Отличный результат! Я, честно говоря, не ожидал такого успеха. Через неделю, господа, будет готов другой воздушный шар, и даю вам все возможные гарантии, что на нем мы благополучно и с удобствами преодолеем первый этап нашего возвращения на родину.

До настоящего времени я фиксировал в блокноте события по горячим следам. И вот, наконец я имею право приступить к новому более спокойному и, так сказать, комфортабельному этапу в моих описаниях. Мы спасены. Мы – у подножья плато в лагере, где до недавнего времени полновластным хозяином оставался Замбо. Все ужасы, кошмары и болотные наваждения остались позади. Точнее, вверху, на вершине вздымающейся над нашими головами красноватой гряды. Мы спустились благополучно, хотя и совершенно неожиданным способом. Все члены экспедиции находятся в здравии. Через шесть недель, а самое большое два месяца будем в Лондоне. Возможно попадем туда даже раньше, чем это письмо. Наши души и сердца уже на родине, в доброй старой Англии, в ее глубоко дорогой для каждого из нас столице.

Счастливый перелом в нашей судьбе наступил в тот день, когда профессор Челленджер проделал свой рискованный трюк с воздушным шаром. Я уже упоминал о том, что единственным индейцем, сочувственно относившимся к нашим попыткам покинуть плато, был спасенный нами бритоголовый молодой человек, сын вождя. Вечером, дождавшись темноты, молодой вождь незаметно пробрался к нашей палатке и вручил мне (почему-то он преимущественно общался со мной; может быть чувствовал во мне как в ровеснике родственную душу) небольшой свиток из древесной коры. Потом он указал куда-то на пещеры и, приложив указательный палец, словно просил нас его не выдавать, быстро исчез. Я взял свиток и развернул его перед костром. Все к нему склонились и на внутренней светлой стороне увидели выведенную углем серию каких-то не то знаков, не то рисунков, которые я и спешу воспроизвести.

Они немного напоминали записанные без линеек нотные значки.

– Что бы это ни было, здесь содержится нечто для нас важное, – сказал я. – Я это понял по лицу индейца, когда он мне давал свиток.

– А может быть это просто милая шутка дикаря, при помощи которой он развивает свое чувство юмора, – заметил Саммерли.

– Скорее всего, здесь какой-то шифр, – предположил Челленджер.

– Или загадка-головоломка, – прибавил склоняясь над свитком лорд Джон. Вдруг он с волнением выхватил из моих рук свиток и воскликнул:

– Пресвятая сила! Я кажется все понял. Вы только посмотрите. Сколько значков на этой грамоте? Восемнадцать. А теперь сосчитайте пещеры над нашими головами. Их тоже восемнадцать.

– Точно, он показывал на пещеры, – подтвердил я.

– По-моему все ясно, – продолжал Рокстон. – Это план-чертеж пещер. Все как есть восемнадцать штук в ряд. Какая-то покороче, какая-то поглубже, какие-то внутри имеют разветвления. А вот эта помечена крестиком. Зачем, как по-вашему? Может быть крестик значит, что эта пещера глубже, чем остальные.

– Или вообще сквозная! – почти прокричал я.

– Похоже, наш юный друг верно разгадал ребус, – сказал Челленджер. – Если это не так, тогда непонятно, зачем спасенному нами молодому индейцу разыгрывать над нами столь злую шутку. Если же предположение верно, и пещера – сквозная, то пройдя ее до конца, мы окажемся перед обрывом, не превышающим каких-то ста футов. Сущие пустяки.

– Хорошие «пустяки», – проворчал Саммерли.

– Оставшийся у нас кусок веревки – длиннее, чем сто футов, – вставил я. – По ней и спустимся.

– Но, ведь, в пещерах индейцы. Они могут нас увидеть, – возразил Саммерли.

– Не во всех пещерах живут люди, – ответил я. – Многие из них используются как амбары и кладовые. Почему бы ни подняться туда немедленно и все не разведать.

На плато есть богатое смолой дерево (какая-то разновидность араукарии, так, кажется, называет его Саммерли) из ветвей которого туземцы делают свои долгогорящие факелы. Каждый из нас вооружился таким светильником, и мы осторожно, не нарушая тишины, пробрались по замшелым ступенькам в обозначенную на свитке пещеру. В ней было пусто, если не считать множества летучих мышей, которые стаями принялись над нами носится, едва мы вошли. Чтобы не привлекать внимания индейцев светом, мы долго пробирались на ощупь и лишь, почувствовав, что сделали какие-то отклонения от прямого пути и углубились на достаточное расстояние от входа, зажгли наконец факелы. Перед нами открылся сухой и чистый туннель со сводчатым потолком. Под ногами шуршал поблескивающий в свете факелов гравий. Мы, затаив от нетерпения дыхание, какое-то время продвигались вдоль этого коридора. Внезапно к неожиданному общему разочарованию уперлись в глухую стену. Это не был обвал, как тогда внизу, а самый настоящий тупик. Ясно, что дальше пути нет, и никогда не было.

– Не будем отчаиваться, друзья, – пробасил никогда не унывающий Челленджер. – Я обещал вам через неделю воздушный шар, и он – будет.

Саммерли тяжело вздохнул.

– А может быть мы не в той пещере, – цеплялся за надежду я.

– К сожалению, дружок, в той, – ответил лорд Джон, держа палец на схеме. – Семнадцатая справа, или вторая слева. Тут ошибки быть не может.

Я еще раз взглянул на свиток и вдруг радостно воскликнул.

– Господи! Да все же понятно. Пойдемте-ка назад. Назад.

Неся зажженный светильник, я едва не бегом кинулся в обратную сторону.

– Вот здесь, – от волнения перейдя на шепот, указал я на валявшиеся на гравии обгорелые спички. – Здесь мы зажгли факелы?

– Здесь.

В один голос ответили мои друзья.

– На схеме эта пещера изображена развилкой. В темноте мы не заметили ответвления и попали не в тот рукав. Сейчас нужно сделать несколько шагов назад и по правую руку откроется длинный туннель. По нему и нужно идти.

Все оказалось именно так. Не прошли мы и тридцати шагов как в правой стене зачернело большое отверстие. Мы свернули в него и поняли, что этот туннель значительно просторнее и длиннее, чем тот, по которому мы только что шли. Почти бегом мы устремились в глубину. С замирающим от волнения сердцем мы преодолели несколько сотен ярдов, когда внезапно впереди на фоне полной темноты коридора увидели неяркий красноватый свет, словно от костра. Огонь однако, не дрожал, не дымил и походил на горячий шар. В удивлении, мы остановились. Казалось, что пламя сверкает на нашем пути и должно непременно нам помешать пройти дальше. Собравшись с духом, мы погасили факелы и устремились к новому огню, ровный, немерцающий неяркий, но стабильный свет от которого серебрил гравий на полу туннеля, как рассыпанные бусинки. Сколько мы шли, светлый шар не приближался и не изменял ни величины ни формы.

– Пресвятая сила! Да это же луна! – вдруг воскликнул лорд Джон. – Мы прошли гору насквозь. Мы свободны!

И действительно, в расселину выводящего на противоположную сторону горного кряжа светила полная луна. Отверстие оказалось небольшим, величиной с обычное окно. Но этого было вполне достаточно. Выглянув наружу, мы поняли, что спуск будет не очень сложным, и что до земли недалеко. Конечно, при обходе плато нам никогда бы не удалось с земли разглядеть это отверстие. Никому бы и в голову не пришло искать путь на вершину здесь, среди низко нависших скал.

С легким сердцем мы вернулись назад в свою палатку и стали заниматься приготовлениями к уходу, планируя его на завтрашний вечер. Сборы проходили в тайне от туземцев, так как мы опасались, что они, узнав о нашем замысле, в последнюю минуту нас задержат. Большинство вещей было решено с собой не брать. В общем все, кроме оружия и патронов. Только с Челленджером оставался некоторый громоздкий багаж с которым он ни за что не пожелал расстаться.

Как никогда медленно тянулся день. С наступлением темноты мы были готовы к пути. Соблюдая осторожность, мы втащили свою небольшую поклажу по ступенькам и перед входом в пещеру бросили последний долгий взгляд на эту удивительную землю, которая возможно в скором времени сделается достоянием богатых охотников, разного рода исследователей и просто праздных туристов, но для нас навсегда останется страной дерзновенных свершений и не с чем несравнимой романтики. Слева виднелись освещенные веселым пламенем костров пещеры индейцев. Снизу доносились их певучие радостные голоса. Туземцы пели и танцевали. В отдалении чернели ночные джунгли. А по середине в лунном свете подрагивала серебристая гладь озера, в котором обитают невиданные существа. В этот момент откуда-то прозвучал одинокий, какой-то тоскливый крик не то птицы, не то зверя. Мне почудилось, что этим криком с нами прощалась сама земля Мейпла Уайта.

Через два часа мы со всеми пожитками стояли у подножья гряды. Если не считать ящики Челленджера (с ними пришлось немного попотеть), то спуск прошел легко. Оставив на месте пожитки, мы немедленно отправили к лагерю Замбо, на рассвете до него добрались и к своему удивлению обнаружили, что на равнине у подножья пирамидального утеса горит не один костер, а целых двенадцать. За нами прибыла наконец спасательная партия. Здесь было двадцать человек индейцев с берегов Амазонки. Они пришли с баграми, веревками и всем необходимым для того, чтобы соорудить временную перемычку через пятнадцатиметровую пропасть. Ну что же, тем лучше, завтра, когда мы тронемся в путь, будет кому тащить сундук Челленджера.

На этом я заканчиваю свои послания из Южной Америки. Мы собственными глазами увидели настоящие чудеса. Наши души очистились, закаленные трудными испытаниями. Каждый из нас сделался немного другим. Хочу надеяться, что – лучше. Возможно нам придется сделать небольшую остановку в Паре для того чтобы подготовится к путешествию через океан. Если так случится, то это письмо вы получите до моего возвращения. Если – нет, то я и письмо прибудем в Лондон на одном пароходе. В любом случае, дорогой господин Мак-Ардл, я надеюсь в скором времени пожать вашу руку.