Обо всем этом я когда-нибудь подробно напишу. Но почему «когда-нибудь», наверное, спросит кто-нибудь из читателей. Ответ прост. Я не могу заставить себя полностью сосредоточится на работе, пока остаюсь не уверен в том, что мы вернемся отсюда в цивилизованный мир. До сих пор все попытки покинуть плато заканчивались неудачей. Одно мы твердо уяснили, что здесь рассчитывать на помощь индейцев не приходится. Во всем остальном они были друзьями: ловили для нас рыбу, черепах и ящериц, предупреждали о разных опасностях. Но едва только мы пытались дать им понять, что хотим уйти с их земли вниз и для этого просим помочь нам перетащить к обрыву большое дерево; обвязав его лианами, используя рычаги, привести его в вертикальное положение и направленно завалить, так, чтобы получился мост над пропастью, они немедленно переводили разговор на другое, сочувственно улыбались, хитро подмигивали, но неизбежно разводили руками, выражая вежливый, но решительный отказ. Возможно, после победы над обезьянами индейцы каким-то образом связывали с нами свое благополучие, надеясь, что пока мы – на плато, им во всем будет сопутствовать удача. Они радушно предлагали нам остаться на их земле навсегда. Для этого они готовы были освободить любую пещеру и предоставить по нашему выбору четырех краснокожих женщин, в ответ на что приходилось уже нам вежливо улыбаться и разводить руками: «спасибо, мол, но лучше – не надо». Один лишь Маретас, которого мы вызволили из обезьяньих лап, казалось, нас понимает и сочувственно относится к нашему намерению покинуть их страну.

Несмотря на опасность встречи с плотоядным динозавром (впрочем, она мне казалась незначительной, так как они охотятся, как уже говорилось, ночью), за последние три недели я дважды побывал в старом лагере, чтобы повидаться с нашим негром. В тщетной надежде я устремлял взгляд далеко к горизонту, желая увидеть, не идет ли на нашу выручку партия спасателей. Но величественное спокойствие пейзажа не нарушало ничье присутствие, кроме верного друга Замбо.

– Они уже скоро прийти, мистер Мелоун. Раньше конец эта неделя они обязательно прийти с веревка и снять вас вниз, – кричал мне с земли бесподобный негр.

Переночевав в старом лагере, я поутру отправился к своим. Идя по хорошо теперь знакомому маршруту, через милю я оказался у болота птеродактилей. Вдруг из-за камней показалась и направилась в мою сторону странная фигура. Это был человек, голова которого находилась в большой, похожей на птичью, клетке в форме колокола, сплетенной из изогнутых тростинок и связанной такими же, но более тонкими камышовыми стеблями. Когда человек приблизился, я с удивлением узнал в нем лорда Джона Рокстона. Увидев меня, он освободил от клетки голову и, как мне показалось, чуть растерянно улыбнулся.

– Это вы юноша? Вот уж не думал, что я вас здесь встречу.

– Что это вы тут делаете? – спросил я.

– Пришел навестить добрых дружков птеродактилей, – ответил он. – Разве не видно.

– Зачем?

– Интересные зверюшки, не так ли? Но уж больно неприветливые. Никакого гостеприимства. Вы же сами помните. Вот я и соорудил этот тростниковый колпачок, чтобы они меня не достали.

– Но что вам понадобилось на болоте?

Он опять растерянно мельком на меня взглянул и отвел глаза.

– Вы считаете, что живой природой интересоваться могут только ученые? – сказал он. – Я тоже изучаю этих красавчиков. Удовлетворены моим ответом?

– Вполне, если вам так угодно.

К Рокстону вернулось его благодушие, и он открыто рассмеялся.

– Не обижайтесь, молодой человек. Просто я надумал преподнести Челленджеру презент, поймав одного из этих крылатых дьяволов; какого помоложе, разумеется. Это – одно дело. Есть еще и другое. Но о нем – потом. А сейчас вам не нужно здесь оставаться. Я-то защищен, а у вас клетки на голове нет. Так что, пока! К вечеру вернусь.

С этими словами он опять надел свой колпак и направился в лес, а я с любопытством проводил его взглядом.

Если поведение Рокстона можно было назвать странным, то не знаю каким термином обозначить происходившее в эти дни с Челленджером.

Во-первых, следует отметить, что бородатый профессор почему-то произвел исключительное впечатление на индейских женщин. Их увлеченность достигала такой степени, что он вынужден был носить длинную пальмовую ветвь, которой время от времени от них отмахивался, как от назойливых мух. Не могу удержатся от смеха всякий раз, когда вспоминаю, как он важно шествует, словно опереточный султан, держа, как скипетр пальмовое опахало. Борода – вперед, носки – в стороны; и за ним – длинная свита большеглазых индианок в свисающих с кожаных опоясывающих талию шнурков подвесках из коры гингко. Саммерли с головой ушел в изучение жизни птиц и насекомых и все время за исключением часов сна и коротких промежутков, когда он упрекал Челленджера за то, что тот до сих пор ничего не сделал для нашего возвращения, занимался составлением энтомологической коллекции. Челленджер же пристрастился по утрам в одиночку куда-то отлучаться. Возвращаясь, он всякий раз торжественно молчал, словно борясь с искушением раскрыть раньше срока что-то очень важное.

Однажды он повел нас в свой замаскированный кустами тайный «цех». Профессор выступал со своим опахалом впереди. За ним веселым ручейком струились его краснокожие поклонницы. Вскоре мы вышли на небольшую лужайку в пальмовой роще. На ее краю дышал и пульсировал грязевой гейзер. Рядом находился огромный сложенный пузырь изготовленный из желудков ихтиозавров. Видимо, индейские женщины под руководством профессора, орудуя каменными иглами, сшили их в один большой мешок. В прошитой пленке было оставлено одно отверстие, куда входило несколько бамбуковых трубок. Противоположные их концы соединялись с воронкой гейзера, откуда выходил легкий газ. Мало-помалу сложенный мешок начал вздуваться и так стремиться ввысь, что Челленджеру пришлось накрывавшую мешок кожаную с широкими ячейками сеть привязать к толстым ветвям. Через какое-то время перед нашими глазами возник настоящий воздушный шар, и, судя по тому, как он натягивал сетку и рвался в небо, подъемная сила его была значительна. Профессор в немом восторге взирал на свое творение и удовлетворенно поглаживал бороду, словно счастливый отец, любующийся дорогим сердцу детищем. Первым опомнился Саммерли:

– Уж не надумали ли вы поднять в воздух на этой штуке нас, Челленджер? – опасливо поинтересовался старик.

– Пока что, дорогой Саммерли, я хочу лишь продемонстрировать ее мощность и надежность, став свидетелем которых, вы, несомненно, решитесь ей довериться.

– Советую вам забыть об этом раз и навсегда, – решительно заявил Саммерли. – Никакие динозавры и дриопитеки не заставят меня воспользоваться услугами самодельного аэростата. Лорд Джон, надеюсь, что хоты бы вы не поддержите эту безумную затею.

– А что, очень талантливая штука! – сказал наш военный предводитель. – Интересно было бы понаблюдать за ней в, так сказать, живом процессе.

– Сейчас все увидите, – торжественно произнес Челленджер. – Несколько дней я ломал голову над тем, как нам спуститься отсюда на землю. Мы знаем, что по отвесным скалам дороги нет. Старый ход через туннель – завален. Мост своими силами мы не наведем. Что же остается? Некоторое время назад нашему юному другу я показал, как свободный водород унес мой кисет. Естественно сама собой пришла идея построить воздушный шар. Поначалу я не знал где добыть оболочку, в которой можно было бы собрать летучий газ. Однажды увидев огромные потроха местных рептилий, я понял, что в принципе проблема решена. Изящная идея – плюс несколько дней кропотливой работы местных красавиц с иглой и кожаными нитками, и вот перед вами результат!

Челленджер заложил одну руку за борт изорванного пиджака, а другой гордо указал на шар. Тот тем временем успел совсем округлиться, и ремни уже трещали от его стремления взвиться ввысь.

– Какой абсурд! – фыркнул Саммерли. – Бред! Форменный Бред!

Однако лорд Джон был в восторге от затеи Челленджера.

– Какая же все-таки умница наш бородатый коротышка, – восхищенно прошептал он мне на ухо и затем в голос обратился к изобретателю:

– А как же насчет корзины, я о гондоле?

– Теперь можно заняться и гондолой. Я в голове уже прокрутил, как ее следует связать из прочного камыша и как скрепить с оболочкой. А пока что мне хотелось бы вас воочию убедить в том, что аппарат в состоянии поднять каждого из нас.

– Вы хотите сказать всех сразу? – уточнил лорд Джон.

– Нет, я хочу сказать то, что сказал. Каждый по очереди опуститься на шаре на равнину, а как шар поднимать на плато решить совсем нетрудно. Для этого достаточно распустить надвое волокна имеющейся у нас альпинистской веревки. Для начала используем весовой модуль. Возьмем камень равный весу самого тяжелого, точнее, самого весомого, не так ли, ха-ха-ха, члена экспедиции, это я – о себе.

Пыхтя и раскрасневшись, профессор подтащил внушительный базальтовый обломок, имеющий в середине естественное опоясывающее углубление. Свисавшие с шара концы сетки (те, что остались не привязанными к ветвям) он собрал в пучок и, соорудив из них прочный узел, надежно им прикрепил базальтовую глыбу к летательному аппарату. Теперь предстояло отвязать от ветвей удерживающие его ремни. Чтобы он не улетел совсем профессор прикрепил к ремням веревку и временно ею обмотал свою левую руку, намереваясь перед тем, как обрезать стропы привязать ее к дереву. Тогда, пролетев на длину веревки шар бы остановился и затем через какое-то время общими усилиями был бы спущен вниз.

– Сейчас вы убедитесь до чего велика подъемная сила моего аэростата, – с гордостью произнес ученый и, видимо от волнения, забыв освободить свою руку от веревки и закрепить ее на дереве, лихим ударом ножа перерезал привязанные к ветке стропы.

Никогда еще наша экспедиция не была так близка к гибели в полном составе.

Надутая оболочка рванулась вверх, увлекая за собой профессора Челленджера. В последний момент успев ухватить его за щиколотки, я полетел вместе с ним. Лорд Джон вцепился мертвой хваткой в мои ноги, и я с ужасом обнаружил, что и его веса, сложенного с нашим, недостаточно, чтобы остановить чертов снаряд. В одно мгновенье я представил себе воздушный шар, увлекающий в пространство над озером Глэдис четырех повисших сосисками горе-воздухоплавателей. Но к общему счастью не выдержала прочная альпинистская веревка. Прежде чем лорд Джон оторвался от земли раздался звон, как от лопнувшей струны и мы кучей повалились на мягкую траву, увидев напоследок шар уносивший в небо базальтовый обломок.