Челленджер был прав. Отныне на земле Мейпла Уайта властелином становился человек. Самцы обезьянолюдей были поголовно истреблены, а самки с детенышами угнаны в неволю. Вековая вражда между человеком и зверем, напоследок разыграв впечатляющую кровавую драму, навсегда завершилась.

Нам эта победа предоставила возможность вернуться к старому лагерю, чтобы унести оставшиеся там вещи и повидаться с Замбо.

Добрый негр был смертельно напуган, когда, сидя у своего костра, вдруг увидел, как в отдалении с обрыва в пропасть лавиной посыпались обезьяны.

– Уходить, добрые господа, уходить скорее. Дьявол вас взять, если вы оставаться.

– В устах Замбо звучит голос разума, – убежденно произнес Саммерли. – Достаточно с нас приключений, тем более, что они совершенно не соответствуют ни моему возрасту, ни ученой степени. Разрешите вам напомнить, Челленджер, что вы обещали сосредоточить все усилия на том, чтобы нас вызволить из этого страшного места и вернуть в цивилизованный мир.

Глава 15

«Мы увидели настоящие чудеса»

Я веду эти записи изо дня в день. Стараясь экономить бумагу, иногда пользуюсь стенографией. Блокнот уже исписан в моем распоряжении остались лишь стопка отдельных листков и «огрызок» карандаша. Но почему-то в последнее время у всех нас появилось предчувствие скорого избавления, и поэтому я не очень обеспокоен скудным запасом письменных принадлежностей. Как бы там ни было, я надеюсь дожить до того часа, когда, вспоминая наши приключения на Земле Мейпла Уайта, мы, не кривя душой, поблагодарим судьбу за случай, из-за которого оказались узниками этого удивительного края, благодаря чему повстречались с невиданными, чудесными его обитателями.

Победа туземцев над обезьянами резко изменила к лучшему наше положение. Теперь мы почувствовали себя здесь настоящими хозяевами. Индейцы взирали на нас с безмерной благодарностью, смешанной с суеверным страхом. Еще бы, ведь мы при помощи «грома и молнии» помогли им расправится с заклятыми врагами, в течение веков приносившими им несчастье за несчастьем. Вместе с тем туземцам наверное было бы, спокойнее, если бы загадочные могущественные белые пришельцы покинули их страну. Но пути вниз они не знали. Насколько мы могли понять по их жестам, некогда плато связывалось с равниной туннелем. Этот туннель, вернее его нижний конец, мы и видели при обходе гряды. Наверное этим путем в незапамятные времена поднимались предки туземцев и обезьянолюдей, и им же воспользовались Мейпл Уайт и его спутник. Но год назад на плато произошло сильное землетрясение, и туннель завалило.

Когда мы пытались дать индейцам понять, что хотим спустится на равнину, те лишь разводили руками. Они либо не могли, либо не желали нас отпускать.

После закончившегося победой человека сражения уцелевшие человеко-обезьяны были угнаны на другую часть плато (ох как они по дороге выли), и поселены в специально построенных загонах неподалеку от пещер индейцев. Отныне и навсегда им предстояло служить человеку, выполняя тяжелую работу: рубить дрова для костров, носить воду и т. п. Мы сделались живыми свидетелями сцен, представлявших аллегорию судьбы древних иудеев в Вавилоне или израильтян в Египте. По ночам из связанных лианами клетей часто разносились горькие вопли какого-нибудь несчастного Иезекиля, оплакивающего былое величие и утраченную славу города обезьян.

Через два дня после битвы мы, захватив все наше имущество, опять перешли через плато и установили новый лагерь у подножья скальной гряды, где живут индейцы. Они радушно пригласили нас поселится в пещерах, но лорд Джон не согласился, полагая, что это поставило бы нас в слишком большую зависимость от гостеприимных хозяев. Ведь никто из нас не был уверен в постоянстве их доброго к нам расположения, и потому, поддерживая с туземцами дружественные отношения, мы держали, как говорится, порох сухим. Нередко нам приходилось посещать их «дома», но так и осталось невыясненным их происхождение: вырубили ли их сами индейцы, или они являлись результатом тектонических процессов. Скорее всего, человек своими усилиями довершил начатое природой. Эти удивительные жилища были прорыты на одном уровне в мягкой породе, представляющей прослойку между твердым гранитом основания скал и базальтовым массивом, формирующим их верхнюю часть. Ко входам в пещеры, расположившимся на высоте около восьмидесяти футов над землей, поднимались каменные ступеньки такие маленькие и крутые, что по ним не смог бы пройти ни один крупный зверь. В пещерах было тепло и сухо. Глубина их в толще кряжа была различна. Гладкие, словно отшлифованные, стены украшали бесчисленные рисунки углем, изображавшие населяющих плато животных. Если бы в результате какого-нибудь катаклизма здесь погибло бы все живое, то будущий исследователь по наскальной живописи смог бы получить полные сведения об удивительной фауне Земли Мейпла Уайта: динозаврах, игуанодонах, рыбоящерах и всех остальных.

Увидев, как туземцы управляют популяцией игуанодонов, разводя их и используя в качестве живой мясной кладовой, мы решили, что человек, применяя даже такое далекое от совершенства оружие как лук и копья, сумел подчинить своей воле всех других обитателей плато. Вскоре, однако, выяснилось, что это далеко не так. Трагедия разыгралась на третий день стоянки в лагере у пещер. Челленджер и Саммерли с утра ушли на озеро, – небольшая группа туземцев подрядилась для них наловить на берегу крупных ящериц. Я и лорд Джон оставались в лагере. На поросшем травой откосе несколько туземцев занимались хозяйственными делами. Вдруг раздался крик ужаса, и до нас донеслось повторенное сотнями голосов слово «Стоа». Затем со всех сторон в панике понеслись люди: мужчины, женщины, дети. Толкаясь и падая на узких ступеньках, они из всех сил спешили укрыться в пещерах.

Мы увидели, как они исступленно машут руками, давая нам понять, что нужно спасаться. Схватив крупнокалиберные винтовки, мы выбежали из палатки, готовые встретить опасность с оружием в руках. Внезапно из-за ближних деревьев, как рассыпанный горох, выбежало человек двенадцать-пятнадцать туземцев. Они неслись, что есть духу, спасаясь от смерти, а за ними по пятам скакали два ужасных чудовища, таких как то, что однажды наведалось в форт Челленджера и как то, что гналось за мной в ночь, когда я свалился в западню. Формой головы они напоминали огромных жаб, а размеры их туловища превосходили самого большого слона. Раньше нам не приходилось видеть этих страшилищ днем. Хищный динозавр охотится ночью, а днем может появиться только, если его потревожить в логове, что, по-видимому, на сей раз и произошло. Мы застыли, пораженные ужасным видом их пятнистой усеянной бородавками покрытой крупной чешуей переливающей на солнце радугой шкуры. Наблюдать пришлось недолго. В несколько секунд монстры настигли бегущих и учинили настоящую резню. Метод их охоты был таков. Догнав жертву, они на нее наваливались всей своей массой и, раздавив ее в лепешку, кидались на следующую. Несчастные индейцы громко вопили, но были совершенно беспомощны перед кровожадными гигантами, превосходившими их не только силой, но и скоростью передвижения. Люди погибали один за другим. К тому моменту, когда мы с лордом Джоном подоспели на выручку, в живых оставалось не больше шести человек. Впрочем, от нашей помощи было мало толку, и мы сами едва не стали жертвами. С расстояния ярдов 200 мы открыли огонь. Но пули причиняли их толстой шкуре вреда не больше, чем, если бы мы их обстреливали бумажными шариками. Замедленное кровообращение рептилий, практически лишенных головного мозга, делало их нечувствительными к ранениям, которые для любого теплокровного существа явились бы смертельными. Единственно, чем мы могли помочь, это звуками выстрела отвлечь внимание хищника от погони и этим дать возможность бегущим достичь спасительных ступенек. По счастью, где оказалось бессильным новейшее достижение огнестрельной техники начала двадцатого века разрывные пули, там на выручку пришли отравленные стрелы с головками, смоченными сначала соком строфантуса, а затем трупным ядом. Когда жуткие жабы перед самыми ступеньками нас начали настигать, изо всех пещер, свистя как малярийные комары, градом полетели отравленные стрелы. В несколько секунд оба чудовища обросли ими, словно перьями, но пока, не чувствуя боли, они продолжали преследование. Первая «жаба» стала карабкаться по ступенькам, и в этот момент, наконец, подействовал яд. Издав протяжный хриплый стон, рептилия повалилась на спину и, затихла. Другая, потеряв направление, сделала несколько прыжков по кругу, издавая пронзительный гортанный свист и, свалившись, покрыла накрест свою издохшую чуть раньше напарницу. С криками триумфа индейцы высыпали из пещер. Они пели и танцевали от радости. Еще бы, – сегодня они одержали победу над двумя заклятыми врагами, не один год уносившими их жизни, гигантскими жабами стоа. Ночью туземцы расчленили трупы (не для того, чтобы есть, мясо было отравлено ядом стрел) и, отнеся их в джунгли, закопали в землю. Почему-то они не унесли оба сердца. Большие, как подушки, они, лежа на траве, еще двое суток продолжали сокращаться и лишь на третий день остановились.

Когда-нибудь, имея хорошую ручку и достаточное количество бумаги, я подробно опишу все, что мне довелось увидеть в этой удивительной стране, названной нами Землей Мейпла Уайта. Лунные ночи на берегу сказочного озера, где обитают ихтиозавры, удивительные существа, – наполовину рыбы, наполовину тюлени, имеющие по два защищенных костяными футлярами глаза по бокам головы и по одному – третьему, расположенному на макушке. Одного мы поймали сетью и, когда буксировали его к берегу, он едва не опрокинул лодку. Расскажу об огромной зеленой водяной змее, внезапно появившейся из камышей. Обвившись вокруг индейца, управляющего рулем челнока, где сидел Саммерли, она утащила человека в воду. О большом белокожем фосфоресцирующим в темноте существе (до сих пор мы не знаем, кто это, рептилия или млекопитающее). Величиной с корову, оно живет в болотистой низине немного южнее озера. Индейцы перед этим животным почему-то испытывают суеверный страх. Мы видели его дважды. Ничего страшного в нем не обнаружили, кроме очень сильного запаха мускуса. Вспомню также и о большой птице, однажды погнавшейся за Челленджером. Он убегал от нее и спасался, взбираясь на скалу, а она, напоминая огромного страуса, бежала вслед, раскачивая длиной шеей, на которой дрожала крупная голова с орлиным клювом. Когда профессор был уже на скале, она его настигла и, размахнувшись, как молотом, свирепо шипящей головой, отклевала ему с ботинка полподметки. Но на этот раз огнестрельное оружие не подвело. Раздался выстрел из «Экспресса» лорда Джона, и двенадцатифутовый пернатый исполин (фороракус, именно так его окрестил Челленджер) упал и, недолго повращав желтыми, налитыми яростью глазами, опустил веки. Наверное, когда-нибудь эта хохлатая голова займет свое место среди охотничьих трофеев в доме аристократа-холостяка в Олбани. Я также поведаю о токсодоне, гигантской морской свинке, наделенной длинными выходящими наружу клыками, которую мы однажды на рассвете подстрелили на водопое у озера.