Он собрал под свое начало беглых рабов, снабдил их оружием и начал военные действия, в результате которых плантатор-метис был убит от его пули, а рабство – уничтожено.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что этот рыжий атлет с мягким голосом и аристократичными манерами пользуется на берегах великой американской реки столь громкой славой. Впрочем, слава эта имеет две грани. Насколько освобожденные рабы ему благодарны и, чуть ли его не боготворят, настолько бывшие рабовладельцы ненавидят. За полгода, проведенные в Бразилии, Рокстон прекрасно овладел местным диалектом (не имеющим зафиксированного словарями статуса языка), состоящим из смеси португальских и индейских слов. Как я уже говорил, лорд Джон Рокстон – фантастично влюблен в Южную Америку. Говоря об этом континенте, он настолько увлекается, и этот восторг – настолько заразителен, что даже у такого малосведущего субъекта как я пробуждается интерес научного исследователя. В рассказах лорда Рокстона удивительно сочетаются глубокие фактические познания с образной фантазией талантливого сочинителя. Слушать его – бесконечно интересно. Даже профессор Саммерли, забывая о необходимости иронизировать, увлекается его рассказами. Лорд Джон Рокстон неустанно нас просвещает, сообщая о том, как великая река была исследована первыми европейскими колонистами, сумевшими проплыть ее вдоль от одного края материка до другого. С тех пор много утекло воды, но бесчисленные тайны по-прежнему скрываются за ее широкими постоянно меняющими очертания берегами.

– Что, например, там? – внезапно восклицает он, показывая на север. – Леса, болота и непроходимые джунгли? А там, на юге? Те же бесконечные дебри и топи, где не ступала нога белого человека. Никто не знает, чего можно ожидать по обе стороны этой сравнительно узкой водной магистрали. Почему не допустить, что в словах Челленджер есть доля правды?

Мне кажется, что лорд Рокстон из желания не досаждать старику Саммерли нарочно смягчает формулировки. Тем не менее, после этих слов старый профессор опять напустил на себя важный вид, исполненный не терпящей возражений иронии, и усиленно пыхтел пеньковой трубкой.

Полагаю, я уже достаточно уделил внимания моим английским компаньонам, более полно вы сможете познакомиться с ними, как, впрочем, и со мной из дальнейшего повествования. Теперь немного расскажу о других людях, которым, возможно придется принимать тоже участие в предстоящих событиях.

Во-первых – это огромный негр по имени Замбо, настоящий черный геркулес: сильный и выносливый, как ломовая лошадь и такой же простодушный. Нам его предложили в одной пароходной компании в Паре, где он уже прослужил около двух лет, успев за это время немного освоить английский. Опять же в Паре мы наняли двух метисов: Гомеса и Мануэля. Они пришли сюда на грузовом судне, сопровождая партию красного дерева. Это смуглые бородатые свирепые на вид сорвиголовы, гибкостью и проворством способные потягаться с пантерой. Оба они провели всю жизнь в верховьях великой реки, как раз там, куда мы теперь направляемся, и именно поэтому лорд Джон остановил на них свой выбор. Один из них, Гомес, имеет еще и то преимущество, что хорошо говорит по-английски. Эти люди согласились нам прислуживать: стряпать, грести, – выполнять любую работу за пятнадцать долларов в месяц.

Кроме названных мы также завербовали троих боливийских индейцев из племени мохо, известного среди остальных племен особым искусством в рыбной ловле и гребле. Предводителя этой группки мы так и назвали Мохо, по названию племени. Имя другого – Хозе, а третьего – Фернандо.

Таким образом, вся команда теперь состоит из трех белых, двух метисов, одного негра и трех индейцев. Все мы с нетерпением ждем указанного времени, чтобы вскрыть конверт и, получив инструкции, отправиться в необычный путь.

Прошла неделя томительного ожидания. Наконец настал день и час. Вообразите себе затемненную шторами гостиную на фазенде в Санто-Манаоса. Сквозь открытую на веранду дверь виден залитый ослепительным полуденным солнцем сад. Короткие тени вырисованы такими же четкими контурами, как и сами деревья. Ветра нет. Только жужжат пчелы, и на немыслимо высокой ноте, почти на ультразвуке свистят москиты. Сад окружен живой оградой из кактусов. К ним почти впритык примыкают кусты роз. Над розами порхают разноцветные бабочки, и дрожит, переливаясь в солнечных лучах неказистым оперением, зависнув как стрекоза, крошечная колибри.

Мы сидели в гостиной за плетеным столом. На столе – запечатанный конверт. На нем колючим почерком Челленджера значилось:


«Инструкция лорду Джону Рокстону и его компаньонам.

Открыть в Манаосе 15-го в 12–00».


Лорд Джон положил перед собой часы.

– Еще – семь минут, – сказал он. – Наш старик – на редкость пунктуален.

Криво усмехнувшись профессор Саммерли взял своей тощей рукой конверт.

– Какая, собственно, разница: сейчас, или через семь минут? – сказал профессор. – Просто удивительно, что, находясь за несколько тысяч миль от Лондона, мы все еще пребываем под гипнозом этого ученого шамана.

– Как бы там ни было, мы дали обещание и обязаны не нарушать правил игры, – возразил лорд Джон. – Командующий парадом Челленджер, и мы все здесь, – лишь по его милости. Потому будет просто непорядочно, если мы не исполним нашего договора в точности.

– Это – уже черт знает что! – горько простонал Саммерли. – Мне уже тогда в Английском порту этот конверт показался какой-то издевкой. Он играет с нами, как вожатый со скаутами, а мы, не моргнув глазом, все сносим. И чем дальше, тем хуже. Не знаю, что за реликвия хранится в этом письме. Но если здесь не окажется точно указанных координат, я первым же речным пароходом возвращусь в Пару и, судя по всему, еще успею попасть на «Боливию». Мне больше нечего делать, как, очертя голову, мотаться за тридевять земель лишь с тем, чтобы вывести на чистую воду шарлатана или лунатика. Ну, что там со временем, господин Рокстон?

– Пора. Время истекло, – отозвался лорд Джон. – Труба зовет.

Он взял конверт и вскрыл его перочинным ножом. На стол выпал сложенный вдвое лист. Он его аккуратно развернул и расстелил на столе.

Это была высшесортная, слегка вощенная почтовая бумага.

Однако – совершенно чистая. Он перевернул лист. И на оборотной стороне ничего не оказалось.

Мы очумело уставились друг на друга. Молчание нарушил взрыв злорадного смеха профессора Саммерли.

– Ну, что еще вам нужно? Это же – чистосердечное признание. Хоть на этом ему спасибо. Однако, с меня – довольно. Мы немедленно возвращаемся и публично заявляем, что профессор Челленджер отъявленный лжец. Это, к сожалению, – единственное достоверное открытие, которое нам удалось совершить.

– А может быть, здесь – чернила, проявляющиеся в молоке? – сморозил я наобум.

– Не похоже, – сказал лорд Рокстон, держа листок на свет. – Нет, мил мо юш, не будем себя обманывать. Могу биться об заклад, что на этом листе ничего нет и не было.

– Могу я войти? – Пробасил чей-то голос с веранды, и в залитом солнцем дверном проеме появилась коренастая фигура. Этот голос, эта косая сажень в плечах. Мы все как один в изумлении вскочили со стульев, а Челленджер, в юношеской соломенной шляпе с цветной ленточкой в парусиновых полуботинках, заложив руки в карманы пиджака, выпятив бороду, предстал перед нами во всей красе.

– Вот незадача. Все-таки на две минуты опоздал, – сказал он, сверяя время с жилетными часами. – Уважаемые господа, обязан признаться, что, когда вручал вам конверт, я ни на миг не сомневался в том, что успею вас настигнуть раньше установленного на конверте времени, и потому вам не придется его вскрывать. Однако получилась непредвиденная задержка из-за парагвайского болвана лоцмана, ухитрившегося посадить наш пароход на расстоянии тридцати миль от берега.

Внезапно Челленджер улыбнулся:

– Полагаю, мое опоздание дало коллеге Саммерли возможность отвести душу, употребив пару элементов в мой адрес?

– Обязан вам сказать, сэр, – официальным тоном заговорил лорд Джон, – что ваше прибытие, как нельзя, – кстати, так как наша кампания уже готова была свернуться, не успев начаться. Честно говоря, я и сейчас не понимаю, почему вы решили появиться столь странным образом?

Широко разведя носки, Челленджер сделал несколько шагов, пожал руки мне и лорду Рокстону и, отвесив церемонно холодный поклон Саммерли, плюхнулся в плетеное кресло, заскрипевшее под его тяжестью.

– Ну как, все у нас готово, чтобы отправиться в путь? – спросил он.

– Да. Можем, хоть завтра, – ответил лорд Рокстон.

– Прекрасно. Так и поступим. Нам не понадобится никаких инструкций, карт и прочих ориентиров, так как я сам поведу экспедицию. Извольте, господа, это оценить. Я с самого начала намеривался в этом путешествии взять на себя обязанности предводителя, так как никакая самая подробная карта не сможет заменить моего личного участия и совета. Теперь, – что касается этой маленькой хитрости, к которой мне пришлось прибегнуть (я говорю о пустом конверте).

Могу лишь сказать, что поступил так потому, что, узнай вы о моем намерении раньше, вы вероятно принялись бы настаивать на нашей совместной поездке еще от берегов Англии, а мне бы пришлось отказываться, потому что я должен был срочно закончить реферат по беспозвоночным. Наука, сами понимаете, – превыше всего.

– Не знаю, как от других, а от меня вы бы не дождались специального приглашения, милостивый государь! – запальчиво бросил Саммерли, – разве что, во всем атлантическом пароходстве не нашлось бы другого судна.

Челленджер, совершенно не обратив внимания на эту колкость, заговорил со спокойной уверенностью человека, отстаивающего несомненную истину.

– Простой здравый смысл должен вам подсказать, что я поступил наилучшим образом, появившись перед самым выходом экспедиции, – именно тогда, когда я вам действительно нужен. Час настал. Вы – в надежных руках; теперь не собьетесь с пути и обязательно дойдете до цели. С настоящего момента экспедицией руковожу я. Итак, первое, что нам предстоит сделать: в течение ночи полностью закончить подготовку и укладку снаряжения и провизии. Мы должны выйти рано поутру. Для меня дорого время, господа. Полагаю, что для вас оно – тоже дорого (хотя и в меньшей степени, чем для меня), и потому предлагаю, чтобы мы двигались, как можно меньше теряя времени, пока не доберемся до тех мест, где я смогу показать вам то, ради чего вас сюда пригласил.