— Рад слышать, мистер Мелоун.

— Но мне все-таки непонятно, что за силы стоят за увиденным нами. Что же касается самого явления, то теперь у меня нет ни малейшего сомнения в его существовании. Я знаю, что оно есть. Желаю вам всем спокойной ночи. Ни мисс Челленджер, ни я никогда не забудем этот вечер, проведенный под крышей вашего дома.

Когда молодые люди вышли на улицу и вдохнули свежий морозный воздух, им показалось, что они попали в другой мир. Здесь сновали такси, отвозившие праздных людей в места развлечений, в театры и кино. К ним подошел Мейли, как и они, поджидавший кеб.

— Могу представить себе ваши чувства. Глядя на этих суетливых самодовольных людей, вы поражаетесь, как мало знают они об истинном многообразии жизни. Вам хочется остановить их, рассказать, образумить. Однако в ответ они назовут вас обманщиками или безумцами. Смешно, не правда ли?

— Мои мысли в полном смятении.

— Завтра все придет в норму. Любопытно, как мимолетны такие впечатления. Еще станете убеждать себя, что вам все приснилось. Ну что ж, прощайте. Если я вам понадоблюсь, всегда к вашим услугам.

Всю дорогу домой друзья — язык не поворачивается назвать их возлюбленными — промолчали. Выйдя из кеба, Мелоун проводил девушку до дверей квартиры, но войти не посмел. Он чувствовал, что сейчас не смог бы вынести насмешек Челленджера, обычно только забавлявших его. Вроде тех, что услышал краем уха:

— А, Энид... Так где ж привиденьице? Вытряхивай его прямо на пол, дай-ка взглянуть.

Вечерние приключения завершились, как и начались, громовым хохотом профессора, который сопровождал Мелоуна до самого лифта.

 Глава пятая,

в которой наши деловые партнеры

переживают еще одно удивительное событие

Мелоун сидел за боковым столиком в курительной комнате Литературного клуба. Перед ним лежали записи Энид, сделанные ею после сеанса: в них было много тонких наблюдений, и Мелоун занимался тем, что сводил их впечатления воедино. У камина несколько мужчин курили и болтали. Они нисколько не мешали журналисту, у того, как у многих его коллег, работа особо спорилась на людях, в живой обстановке. Но тут кто-то, заметив его присутствие, перевел разговор на спиритизм, и тогда заинтересованный Мелоун, откинувшись в кресле, прислушался.

Говорил известный романист Полтер. За этим неглупым человеком водилась одна странность: его абсолютно не волновало, на чьей стороне истина, и он всегда был готов употребить всю мощь своего интеллекта, чтобы отстаивать, забавы ради, заведомо ложные взгляды. Сейчас он разглагольствовал пред благоговейно внимающей ему, хотя и не во всем с ним согласной, аудиторией.

— Наука, — говорил он, — постепенно выметает из нашей жизни паутину заблуждений и предрассудков. Мир похож на старый захламленный чердак, который наконец-то осветило солнце науки, и пыль послушно стала оседать на пол.

— Говоря о солнце науки, — задал кто-то коварный вопрос, — вы, наверное, подразумеваете ученых вроде сэра Уильяма Крукса, сэра Оливера Лоджа, сэра Уильяма Баррета, Ломброзо, Рише и тому подобных?

Полтер не привык к такого рода выпадам и потому разозлился.

— Вовсе нет, сэр, об этих субъектах я и не помышлял, — отрезал он. — Ни одного из них нельзя назвать настоящим ученым, потому что, несмотря на всю известность, у каждого очень мало последователей.

— Они не ученые, а маньяки, — вставил свое слово художник Поллифакс, раболепно преданный Полтеру.

Однако сбить с толку независимого журналиста Миллуорти — а именно он вступил в спор с писателем — было не так-то просто.

— Галилей слыл безумцем в свое время, — возразил он. — А как издевались над Гарвеем, впервые заговорившем о циркуляции крови!

— Сейчас для нас важнее циркуляция «Дейли газетт», — заметил остряк Меррибл, — она явно под угрозой. Если в ней печатают такую ерунду, значит, издателям абсолютно наплевать, где правда, а где ложь.

— Этими спиритуалистами должна заниматься только полиция, — сказал Полтер. — Зачем зря тратить силы и направлять человеческую мысль по ложному следу? Вокруг столько требующих скорейшего разрешения реальных проблем. Надо заниматься делом, а не пустяками.

Сидевший тут же и все это время молчавший Аткинсон вдруг заговорил.

— А мне кажется, нашим ученым мужам следовало бы уделить больше внимания парапсихологии.

— Напротив, гораздо меньше.

— Меньше уж некуда. Они полностью игнорируют проблему. Не так давно я наблюдал несколько случаев телепатической связи, о чем собирался доложить членам Королевского научного общества. Мой коллега Уилсон, зоолог, тогда же написал статью по своей теме. Обе работы были посланы одновременно; его доклад утвердили, а мой нет. А знаете, как называлась его статья? «Репродуктивная система навозного жука».

Раздался дружный смех.

— Правильный выбор, — сказал Полтер. — Существование навозного жука, по крайней мере, не вызывает сомнений. Чего нельзя сказать о всех этих духах.

— Думаю, вы основательно знакомы с предметом, раз ваши утверждения столь категоричны, — озорно заметил Миллуорти, тихий молодой человек с приятными манерами. — А вот у меня все не хватает времени. Не скажете ли, какую из трех книг профессора Кроуфорда вы считаете самой удачной?

— Никогда не слышал о таком ученом.

Миллуорти изобразил на своем лице сильнейшее удивление.

— Как же! Он признанный авторитет в этой области. Его книги знакомят читателя с данными лабораторных исследований. Не знать его работы и обсуждать спиритизм — все равно, что беседовать о зоологии, не читая Дарвина.

— Нельзя сравнивать науку и шарлатанство.

— Судить о вещах, которые специально не изучал, — какая уж тут наука? — возмутился Аткинсон. — Именно такие пустые разговоры натолкнули меня на мысль познакомиться со спиритизмом поближе: ведь известные ученые спиритуалисты терпеливо и серьезно доискивались истины. Многим потребовалось около двадцати лет, чтобы прийти к определенному выводу.

— Чего стоят все их умозаключения, если сделанный вывод абсурден!

— Каждый из них выдержал долгую внутреннюю борьбу, прежде чем уверовал в истинность спиритизма. Я знаю нескольких таких людей — у них за плечами долгий путь познания.

Полтер всплеснул руками:

— Если так им удобно, пусть верят в своих привидений, но только не пытаются сбить с толку меня — я хочу твердо стоять на земле.

— Скорее увязать в грязи, — возразил Аткинсон.

— Лучше увязать в грязи со здравомыслящими людьми, чем витать в облаках с психами, — сказал Полтер. — Я знаком с несколькими спиритуалистами и убежден, что половина из них дураки, а другая — плуты.

Сначала Мелоун прислушивался к разговору с интересом, но потом в нем стало нарастать раздражение. И вдруг он взорвался.

— Послушайте, Полтер, — сказал он, разворачивая стул в сторону спорщиков. — Именно такие, как вы, тупицы и олухи, тормозят прогресс. По вашим собственным словам, вы ничего об этом не читали и, могу поклясться, ничего не видели. Тем не менее вы, пользуясь своим положением и именем, заслуженным на совсем другом поприще, изо всех сил стараетесь дискредитировать людей, которые серьезно и обстоятельно исследуют эту проблему.

— Вот как? — ответствовал Полтер. — Не знал, что вы принимаете этот вздор так близко к сердцу. В своих статьях вы не осмеливаетесь это признать. Значит, вы сами спиритуалист. Но это не перечеркивает ценности статей.

— Я не спиритуалист, но подхожу к проблеме непредвзято. Этим и отличается моя позиция от вашей. Вы называете этих людей обманщиками и дураками, но я-то знаю, что среди них есть такие, которым вы и в подметки не годитесь.

— Успокойтесь, Мелоун! — вмешалось сразу несколько человек, но разъяренный Полтер уже вскочил со стула.

— Из-за таких, как вы, клуб скоро опустеет, — воскликнул он, выходя из комнаты. — Во всяком случае, моей ноги здесь больше не будет. Зачем мне выслушивать оскорбления!

— Что вы натворили, Мелоун!

— Еле удержался, чтобы не вышвырнуть его за дверь. Таким, как он, плевать на человеческие чувства и убеждения. Этот преуспевающий выскочка думает, что для нас его присутствие большая честь.

— Узнаю ирландский темперамент! — сказал Аткинсон, похлопывая журналиста по плечу. — Придите в себя, неугомонный дух, и успокойтесь! Кстати, я хотел поговорить с вами. Даже немного задержался, ожидая, когда вы покончите с делами.

— Разве здесь можно работать? — кипятился Мелоун. — Особенно когда этот осел бубнит за спиной.

— Я не задержу вас долго. Известный медиум Линден, тот, о котором я вам уже говорил, проводит сегодня сеанс в Психотерапевтическом колледже. У меня есть билет, пойдете?

— Еще бы!

— Могу поделиться еще одним. Оставил его для Пол-тера, но он сегодня был невыносим. Линден ничего не имеет против скептиков, но не терпит агрессивных людей. Кому бы отдать билет?

— Мисс Челленджер пошла бы с удовольствием. Вы ее знаете, мы вместе работаем.

— Прекрасно. Вы ей сообщите?

— Конечно.

— Сеанс начинается в семь часов. Психотерапевтический колледж, не забудьте. Тот, что находится в районе Голландского парка.

— Я знаю, где это. Спасибо. Мисс Челленджер и я придем вовремя.


Итак, наша парочка вновь отправилась на поиски новых спиритуалистических приключений. Они подобрали на Уимпол-стрит Аткинсона и поехали дальше через шумный с оживленным автомобильным движением центральный район, вытянувшийся от Оксфорд-стрит и Бейсуотера до Ноттинг-Хилла и величественных зданий Голландского парка. Такси остановилось у одного из таких особняков — большого красивого дома, стоявшего несколько в стороне от дороги. Им открыла дверь вышколенная горничная. В холле мягкий матовый свет падал на блестящую гладь линолеума, освещая в углах статуи из белого мрамора и безукоризненно отполированные предметы из дерева. Женское чутье подсказало Энид, что она оказалась в хорошо оборудованном солидном учреждении с талантливым руководством. Это «руководство» в лице приятной дамы, по-видимому шотландки, встретило их в холле. Дама приветствовала Аткинсона как старого друга, а тот представил ее журналистам как миссис Огилви. Мелоун знал и раньше, что она вместе с мужем создала это уникальное заведение, ставшее центром психических исследований и весьма дорого им вставшее в плане не только материальных, но физических и душевных затрат.