Я словно вынырнул из накрывшей меня волны и уставился на Столларда, пытаясь заставить себя поверить тому, что я услышал. Пенни коротко и разочарованно вскрикнула. Я был потрясен тем, что случилось со мной: едва ли я когда-либо был настолько близок к тому, чтобы полностью потерять контроль над собой. Пылающий огонь, музыка, дикие танцы оказали на меня совершенно неожиданное действие. Трудно поверить, но на мгновение я перешел некую грань и чуть не соскользнул в языческий мир Нью-Маверика. Я забыл о Гарриет. Я забыл обо всем, кроме обуявшей меня страсти. Я вдруг понял, о чем говорил Келли, рассказывая о том, что он испытал на фестивале двадцать один год назад. «Еще немного, и я забыл бы о том, что я полицейский. Именно выстрел напомнил мне, кто я есть».

Меня тоже спас удар колокола. Появление Столларда удержало меня от того, чтобы окончательно погрузиться в мир лунатического безумия.

– Кто это сделал? – услышал я собственный вопрос.

– Если бы мы это знали, капитану не потребовались бы ваши неоценимые таланты сыщика, – отозвался Столлард.

– А миссис Фэннинг? Ей сказали?

– Она и мистер Марч едут в больницу.

Странное возбуждение все еще кипело во мне, равно как и в Столларде. Мне хотелось ударить его прямо в разгневанное молодое лицо.

Но я сдержался.

– Поехали, – сказал я.

Пенни пошла с нами. Никто из нас не произнес ни слова, пока мы не оказались довольно далеко от холма и грохот барабанов не стал раздаваться где-то, а не внутри нас.

– Может быть, вы расскажете, что произошло? – спросил я Столларда.

Он посмотрел на меня, и медленная, робкая улыбка тронула его губы.

– Прошу прощения, что я там умничал, – проговорил он. – Эти чертовы барабаны колотят словно прямо по нервам.

– Забудьте об этом, – сказал я и взглянул на Пенни. Она шла глядя прямо перед собой, не смотря ни на кого из нас. Она тоже старалась забыть.

– Мы поставили охрану около двери палаты Фэннинга, – начал Столлард. – В течение дня патрульные сменялись, но там все время кто-то был. Никаких посетителей не впускали, только больничный персонал. В пять часов в больницу пришел капитан Келли. Он ездил домой, чтобы немного отдохнуть. Врач сказал ему, что Фэннинг временами приходит в сознание, но допрашивать его еще нельзя. Тем не менее Келли разрешили зайти и посмотреть на него. Похоже, Фэннинг узнал его. Он сказал несколько слов. Ничего связного. Келли понял, что врач прав, и ушел. Около дверей в палату дежурил патрульный, парень по имени Миллер. Он у нас новенький: пришел к нам всего несколько недель назад. Он клянется, что ни на секунду не оставлял пост, даже чтобы попить воды или зайти в туалет. Около шести пришла медсестра, чтобы дать Фэннингу какое-то лекарство. Он был мертв. Кто-то ударил его по голове – на этот раз насмерть.

– Оружие?

– В палате ничего не нашли, – сказал Столлард.

– Пожарная лестница?

Столлард покачал головой:

– У них там веревочные лестницы, прикрепленные крюком к стене, которые можно спускать в случае необходимости. Лестница в палате Фэннинга была закручена и лежала на положенном месте. Да, парнишке сейчас туго.

– Парнишке?

– Миллеру. Похоже, он врет. Видимо, он покидал свой пост по крайней мере минут на пять. Келли трясет его, но что толку, даже если Миллер признается. Мы и так знаем, что убийца зашел в палату и вышел из нее. Точка.

– На этом этаже все палаты отдельные, так?

Столлард кивнул:

– Да, и приемные часы там не соблюдаются. Людей с разрешениями впускают до восьми вечера.

Полицейская машина Столларда стояла на стоянке у подножия холма. Он предложил, чтобы мы с Пенни ехали следом за ним в «ягуаре».

– С полицейским экскортом вас не остановят за превышение скорости, – усмехнулся он.

Мы с Пенни направились к моей машине. Она сходила в студию, чтобы взять плащ, и мы выехали на дорогу вслед за Столлардом. Это была самая безумная гонка за всю мою жизнь.

Большую часть пути Столлард несся с включенной на полную мощность сиреной и красной мигалкой на крыше со скоростью семьдесят или восемьдесят миль в час. Я не отставал от него, но, когда мы свернули на стоянку около больницы, осознал, что вцепился в руль мертвой хваткой. Мы с Пенни не обменялись ни одним словом, да и возможности подумать тоже не было.

– Вы здорово управляетесь со своей деткой, – заметил Столлард.

– Пришлось ее сдерживать, – ответил я.

Патрульный направился к серому каменному зданию, и в этот момент я почувствовал на своем запястье холодные пальцы Пенни.

– Извините меня, Дэйв, – прошептала она.

– Возможно, мне тоже стоит извиниться, – отозвался я. – Я не знаю.

– Мне внезапно захотелось забыть обо всем, – проговорила она.

– Я был на полпути к этому.

– Теперь я вернулась на землю.

– С удачной посадкой.

Келли, похожий на серое привидение, сидел в свободном кабинете на первом этаже. С ним были молодой патрульный, Миллер, и представитель окружной прокуратуры по фамилии Бендер. Миллер явно находился под перекрестным огнем. Он был симпатичным мальчиком, но чувствовалось, что он на грани срыва.

Келли кивнул мне и Пенни и представил нам сотрудника прокуратуры.

– Столлард ввел вас в курс дела?

– Настолько, насколько я сам в курсе, – отозвался Столлард. Он вошел в комнату перед нами.

– Тебе не стоит оставаться здесь, Пенни, – сказал он. – Твой дядя Роджер и миссис Фэннинг – в комнате ожидания.

Она вышла, не сказав ни слова, и вместе с ней исчезла ночная фантазия. Ярко освещенный кабинет казался суровым и холодным. Бендер продолжил допрос, видимо с того места, на котором остановился.

– Ничем хорошим для тебя не кончится, если ты будешь упрямиться, – говорил он. – Ты ушел с поста или заснул. Хотя, честно говоря, последний вариант меня не устраивает. Убийца не стал бы так рисковать.

– Я могу только еще раз сказать вам, мистер Бендер, что я ни на секунду не оставлял свой пост и уж тем более не спал, – произнес Миллер с каким-то усталым упрямством.

Я уже упоминал прежде, что у хорошего следователя есть чутье на свидетелей. Теперь я готов был поставить свою месячную зарплату, что этот молодой патрульный говорит правду. Думаю, что у Бендера возникло то же ощущение, но он пытался подкрепить его чем-то более основательным.

– Хорошо, – согласился он. – Теперь начнем еще раз, сынок. Давай сойдемся на том, что ты не помнишь, как покидал свой пост. Иногда люди забывают вещи, которые в тот момент показались им несущественными. Может быть, кто-то заговорил с тобой. Или ты просто отошел чуть дальше, в общем-то не покидая поста. Или медсестра попросила помочь ей что-нибудь принести. Может, ты обнаружил, что у тебя кончились сигареты, и прошел по коридору к приемному покою, чтобы попросить у кого-нибудь пачку.

Миллер упрямо покачал головой:

– Я ничего ни для кого не носил. Я ни с кем не говорил – кроме капитана Келли, когда он пришел в пять часов. Я не вставал со стула. – Он расстегнул карман рубашки и достал оттуда пачку сигарет. – И сигареты у меня не кончились!

Бендер посмотрел на Келли и пожал плечами, признавая свое поражение.

– Я не совсем в курсе, – вмешался я. – Столлард сказал, что никто не пользовался пожарной веревочной лестницей. Был ли какой-то способ попасть в палату снаружи? Например, приставить лестницу?

– Было еще совершенно светло, – сказал Келли. – Окно выходит на автомобильную стоянку, где все время шныряют люди. Нет, вариант с окном исключается. Просто упрямый ублюдок не хочет сказать нам правду.

– Могу я спросить у него кое-что?

– Конечно, – сказал Келли. – Чем больше, тем лучше.

– В котором часу вы заступили на дежурство? – обратился я к Миллеру.

– В четыре тридцать, сэр.

– Капитан Келли зашел повидать Фэннинга около пяти?

– В несколько минут шестого, сэр. Я посмотрел на электронные часы в коридоре.

– Начиная с четырех тридцати и до того времени, когда пришел капитан Келли, кто-нибудь вообще входил в палату? Сестра? Врач?

– Не важно, заходил ли туда кто-нибудь до меня, – сказал Келли. – Когда я видел Фэннинга, он был жив. Он произнес несколько слов. Ничего членораздельного, но он был жив.

– И тем не менее кто-то мог зайти в палату до вас, – сказал я. – Вы ведь не заглядывали в шкаф или ванную? Кто-то мог прятаться там все то время, пока вы были в палате.

– Никто не заходил туда до капитана Келли, – настаивал Миллер. – И никто не заходил туда потом, кроме сестры, которая нашла Фэннинга мертвым.

Я улыбнулся Келли.

– Это делает вас нашим основным подозреваемым, – пошутил я. И замер.

Не смотри я в тот момент прямо на него, я ничего бы не заметил – ни внезапное мрачное отчаяние, промелькнувшее в глазах Келли, ни его правую руку, резко дернувшуюся к кобуре. Это длилось один миг, а потом он улыбнулся мне в ответ.

Но улыбка была вымученной, и взгляд Келли вперился в мое лицо в поисках поддержки.

Келли!

Я быстро обернулся к Миллеру, чтобы Келли не увидел изумление, которое, должно быть, ясно читалось в моих глазах.

Келли!

Только что, на празднике жареной свиньи, я пережил ощущения, позволившие мне понять, что могло случиться с Келли двадцать один год назад на фестивале. Он рассказывал, как его влекло к Лоре Фэннинг той ночью. «Еще немного, и я забыл бы о том, что я полицейский». Не здесь ли начиналась его ложь? Что, если он об этом в действительности забыл? Не перестал ли и в самом деле он быть полицейским в тот момент, когда увидел Лору в городе? Может быть, именно тогда он решил рискнуть, чтобы стать ее любовником?

Мои ладони стали влажными от пота.

– Ты арестован, Миллер, – услышал я голос Келли. – Сдай свой значок и оружие сержанту Столларду.

Я взглянул на Миллера. Его лицо было белее мела, когда он вынул пистолет из кобуры и протянул его Столларду. Я встал между ними и взял пистолет.