Артур Конан Дойл - Записки о Шерлоке Холмсе

– Превосходный совет, мисс Гаррисон, – сказал Холмс, вставая. – Я думаю, Ватсон, это лучшее, что мы можем сделать. Не предавайтесь ложным надеждам, мистер Фелпс. Дело очень запутанное.

– Я буду ожидать вас с нетерпением, – ответил молодой человек.

– Хорошо, я приеду завтра утром тем же поездом.

– Да благословит вас Бог за это обещание, – воскликнул больной, – я оживаю при мысли, что возможно что-нибудь сделать. Между прочим, я получил письмо от лорда Холдхерста.

– Ага! Что же он пишет?

– Письмо холодное, но не резкое. Я думаю, от резкости его удержала моя серьезная болезнь. Он повторяет, что дело чрезвычайно важное, и прибавляет, что ничего не будет предпринято относительно моей будущности, – под этими словами он, конечно, подразумевает отставку, – пока я не поправлюсь и мне не представится возможность как-нибудь исправить беду.

– Ну, это разумно и деликатно, – сказал Холмс. – Едем, Ватсон. В городе нам предстоит решить много дел.

Мистер Джозеф Гаррисон отвез нас на станцию, и скоро мы уже неслись в портсмутском поезде.

– Очень весело въезжать в Лондон по одной из этих линий, которые проходят так высоко и откуда вам открывается вид на дома внизу

Я думал, что он шутит, потому что вид был довольно мрачный, но он скоро объяснил свою мысль.

– Посмотрите на эти большие, отдельные группы построек, возвышающиеся над сланцевыми крышами, как кирпичные острова среди свинцового моря.

– Школьные здания.

– Маяки, мой милый! Светильники будущего! Семенные коробочки с сотнями светлых зернышек в каждой, из которых выйдет будущее, лучшее, более умное поколение Англии. Как вы думаете, этот Фелпс не пьет?

– Думаю, что нет.

– И я полагаю то же. Но следует допускать всякие предположения. Бедняга попал в сильную передрягу, и еще вопрос, удастся ли нам выручить его. Что вы думаете о мисс Гаррисон?

– Девушка с сильным характером.

– Да, но порядочная, или я сильно ошибаюсь. Она и ее брат – единственные дети богатого металлургического фабриканта, проживающего где-то около Нортумберленда. Фелпс сделал ей предложение, стал ее женихом во время путешествия в прошлом году, и она приехала сюда в сопровождении брата, чтобы познакомиться со своими будущими родными. Тут произошла катастрофа, и она осталась ухаживать за своим возлюбленным. Брату Джозефу понравилось здесь, и он также остался. Как видите, я навел уже несколько справок. Но сегодняшний день весь должен быть посвящен справкам.

– Моя практика… – начал я.

– О, если ваши дела интереснее моих… – возразил Холмс несколько резко.

– Я хотел только сказать, что моя практика может обойтись без меня день-другой – теперь ведь самое тихое время года.

– Превосходно, – сказал Холмс. Хорошее расположение духа вернулось к нему. – Ну, так мы вместе займемся делом. Я думаю, прежде всего нам нужно повидаться с Форбсом. Он, вероятно, расскажет нам все необходимые подробности, так что мы будем знать, как подойти к делу.

– Вы сказали, что нашли нить.

– Даже несколько, но их правильность мы можем проверить, лишь только собрав новые факты. Труднее всего раскрыть преступление, цель которого неизвестна. Про данное преступление этого нельзя сказать. Кому оно может быть полезно? Французскому посланнику, русскому, тому, кто может продать бумаги одному из них, и, наконец, лорду Холдхерсту.

– Лорду Холдхерсту?

– Ведь возможно допустить, что государственный деятель может быть в таком положении, что случайное исчезновение подобного документа не особенно огорчило бы его.

– Только не человек такой безупречной репутации, как лорд Холдхерст.

– Однако нам нельзя не принять этого во внимание. Мы сегодня повидаемся с благородным лордом и увидим, не скажет ли он нам чего-нибудь. А пока я уже навожу справки.

– Уже наводите?

– Да, со станции Уокинг я телеграфировал во все вечерние лондонские газеты. Вот какое объявление появится в них.

Он передал мне листок бумаги, вырванный из записной книжки. На нем было написано карандашом:

– Вы уверены, что вор приехал в кэбе?

– Если и не в кэбе – неважно. Но если мистер Фелпс не ошибается, говоря, что в комнате негде скрыться, то вор должен был прийти извне. Если он пришел в такую сырую ночь и не оставил следов на линолеуме, который осматривали через несколько минут после происшествия, то весьма вероятно, что он приехал в кэбе. Да, мне кажется, что мы смело можем остановиться на кэбе.

– Это возможно.

– Вот одна из тех нитей, о которых я говорил. Она может довести нас до чего-нибудь. А затем колокольчик… главнейшая особенность дела. Отчего зазвонил колокольчик? Может быть, вор дернул его, презирая опасность? Или, может быть, кто-нибудь, бывший с вором, дернул звонок, чтобы предупредить преступление? Была ли это простая случайность? Или…

Холмс снова погрузился в глубокое безмолвное раздумье, но мне, привыкшему ко всем его настроениям, показалось, что в его голове внезапно возникла новая догадка.

Было двадцать минут четвертого, когда мы приехали на вокзал и, наскоро позавтракав в буфете, отправились в Скотланд-Ярд. Холмс уже телеграфировал Форбсу, и он ожидал нас. Это был маленький человек с проницательным, но вовсе не любезным выражением лисьего лица. Он встретил нас холодно и стал еще холоднее, когда услышал причину нашего посещения.

– Слышал я о вашем способе вести дела, мистер Холмс, – едко проговорил он. – Пользуетесь всеми данными, добытыми полицией, а потом стараетесь окончить дела сами, набросив тень на тех, которые начали розыски.

– Напротив, – возразил Холмс. – Из пятидесяти трех моих последних дел мое имя упоминается только в четырех, а в сорока девяти остальных вся честь принадлежит полиции. Я не виню вас в том, что это не известно вам: вы молоды и неопытны, но если желаете достигнуть успеха в вашей новой деятельности, то вам следует работать со мной, а не против меня.

– Я был бы очень рад некоторым указаниям, – сказал сыщик, меняя тон. – До сих пор, правда, я не имел никакого успеха.

– Какие шаги вы сделали?

– Подозрение пало на посыльного Танджи. Аттестация из полка у него прекрасная, и никаких улик против него нет. Но у жены репутация плохая. Я думаю, она знает больше, чем говорит.

– Вы проследили за ней?

– Мы приставили к ней одну из наших женщин. Миссис Танджи пьет. Наша поверенная два раза разговаривала с ней, когда та была навеселе, но ничего не добилась.

– Насколько я слышал, у них была назначена продажа имущества с аукциона.

– Да, но долг был уплачен.

– Откуда они взяли деньги?

– Он получил свою пенсию, но вообще не заметно, чтобы у них были деньги.

– Чем она объяснила свое появление на звонки мистера Фелпса?

– Она сказала, что муж ее очень устал и она хотела помочь ему.

– Конечно, это подтверждается тем, что немного позднее он оказался спящим на стуле. Итак, против него нет улик, кроме репутации плохой жены. Спросили вы ее, почему она так спешила в тот вечер? Ее поспешность обратила на нее внимание констебля.

– Она запоздала и торопилась домой.

– Указали вы ей на то, что вы и мистер Фелпс были у нее на квартире раньше ее, хотя она вышла на двадцать минут раньше вас?

– Она объясняет это разницей в скорости между омнибусом и кэбом.

– Объяснила она, почему, придя домой, пробежала прямо на кухню?

– Потому что там у нее лежали деньги, которыми она собиралась уплатить долг.

– Однако у нее есть ответ на все. Спрашивали ли вы ее, не видела ли она кого-нибудь на Чарльз-стрит?

– Только констебля.

– Ну, вы, кажется, допросили ее достаточно подробно. Что вы еще сделали?

– В продолжение девяти недель следили за Горо, но безуспешно. Против него нет ни малейших улик.

– Еще что?

– Да ничего, никаких улик нет.

– Есть у вас какое-нибудь предположение, отчего звонил колокольчик?

– Должен сознаться, что теряюсь в догадках. Надо обладать большим хладнокровием, чтобы сделать такую штуку.

– Да, очень странный поступок. Очень благодарен вам за сообщения. Дам вам знать, если удастся разыскать виновного. Идем, Ватсон!

– Куда же мы отправимся теперь? – спросил я, когда мы вышли на улицу.

– Поедем к лорду Холдхерсту, члену кабинета министров и будущему премьеру Англии.

Нам посчастливилось застать лорда Холдхерста в его кабинете на Даунинг-стрит. Холмс послал свою визитную карточку, и нас сейчас же приняли. Государственный деятель принял нас со свойственной ему старомодной вежливостью и усадил нас в роскошные кресла, стоявшие по бокам камина. Стоя между нами на ковре, лорд Холдхерст, высокий, тонкий, с резко очерченным задумчивым лицом, с кудрявыми, преждевременно поседевшими волосами, казался олицетворением нечасто встречающегося типа истинно благородного вельможи.

– Ваша фамилия очень хорошо знакома мне, мистер Холмс, – улыбаясь, проговорил он. – И, конечно, я не сомневаюсь насчет цели вашего посещения. Только один случай, происшедший в здешнем министерстве, мог привлечь ваше внимание. Можно узнать, чьи интересы вы представляете?

– Интересы мистера Перси Фелпса, – ответил Холмс.

– Ах, моего несчастного племянника! Вы понимаете, что именно вследствие нашего родства мне труднее защитить его, чем любого постороннего. Боюсь, что этот случай очень дурно отразится на его карьере.

– Но если документ будет найден?

– Тогда, конечно, дело другое.

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, лорд Холдхерст.

– Буду счастлив дать вам все сведения, какие только могу.

– Наставления относительно переписки документа вы давали в этой комнате?

– Да.

– Следовательно, вряд ли кто мог подслушать вас?