Паддлер вскочил, сжимая в руке бутылку.

– Оставь меня в покое! Я ничего ни от кого не требую. Будь ты мужчиной, я бы расквасил тебе физиономию!

Пиво выплеснулось на колени женщине.

– Ты бы не посмел так выражаться при Эдди, – хладнокровно заметила она. – Он бы попросту разорвал тебя на куски.

– Эта маленькая обезьянка?

– Да, эта маленькая обезьянка. Сядь, Паддлер. Всем известно, что ты ужасный драчун. Лучше возьми еще пива.

Она встала и прошла через комнату, ступая легко а мягко как кошка. Сняв с гвоздя полотенце, она вытерла им запачканный костюм.

– Так ты поведешь грузовик? – с надеждой спросил Паддлер.

– Разве я говорю что-нибудь дважды? Ничего я не поведу. Если ты боишься, пусть за руль сядет кто-то Другой.

– Нет, это отпадает. Они могут разбиться, не зная дороги.

– Тогда ты просто теряешь время.

– Наверное.

Паддлер направился к ней, отбрасывая громадную тень на пол и стену.

– А как насчет маленького развлечения, прежде чем я уеду? Небольшое удовольствие. Эдди, возможно, играет сейчас с кем-то другим. У меня есть все, что и у него.

Она схватила со стола хлебный нож с волнистым лезвием.

– Помолчи, Паддлер, или я займусь с тобой любовью с помощью этого предмета.

– Продолжай, Марсия, мы здесь одни.

Он остановился, сохраняя дистанцию. Она глотнула слюну, пытаясь удержать начинавшуюся истерику, и голос перешел в визг:

– Ты у меня получишь!

Хлебный нож сверкнул, нацелившись в его горло.

– Ладно, Марсия, не бесись.

Паддлер пожал плечами и отвернулся с побитым и беспомощным видом, как всякий отвергнутый любовник.

Я отошел от окна и зашагал вверх по склону. Но вскоре дверь распахнулась, осветив его. Я упал на четвереньки и на сухой траве увидел тень от своей головы.

Затем дверь закрылась, и все опять покрыла темнота. За домом появилась фигура Паддлера. Она двинулась по тропинке и исчезла за эвкалиптами. Мне пришлось выбирать между ним и блондинкой Марсией. Я не хотел упускать Паддлера. Марсия могла потерпеть. Ей выпало ждать возвращения Эдди.

Глава 21

Грузовик свернул направо и проехал еще километров восемь от Буэнависты. Я притормозил, ожидая, пока он немного удалится. Знак на перекрестке предупреждал об опасной дороге. Я включил противотуманные фары и повернул. Туман уже рассеялся, но мне не хотелось, чтобы Паддлер постоянно видел за собою одни и те же огни.

Стодесятикилометровый путь вылился в два часа тяжелого вождения в горах. Один восьмикилометровый участок проходил на такой высоте, что у меня заложило уши. Но я преодолел его спокойно – две колеи у обрыва с черными пропастями за каждым поворотом. Грузовик несся впереди, словно по рельсам. Я дал ему скрыться из виду и снова включил фары – пусть думает, что за ним едет уже кто-то другой.

Мы прибыли другим путем в ту же долину, которую я навешал днем с Мирандой. Тут на ровной дороге я выключил все фары и начал управлять при свете луны, ориентируясь по памяти. Я догадывался, куда направляется грузовик, и оказался прав.

Дорога пошла в гору, к вершине, скрывавшей «храм». Перед почтовым ящиком Клода шлагбаум был опущен. Грузовик намного перегнал меня: он уже с рычанием поднимался в гору.

Над черными вершинами синело чистое небо, посоленное звездами. Незакрытая облаками луна казалась неподвижной – круглая белая дыра в ночи.

Я устал ждать и преследовать людей по темным дорогам, не видя их лиц. Некоторых я знал, и здесь было двое из них – Паддлер и Клод. У меня имелись пистолет и преимущество внезапности.

Я поднял шлагбаум, проехал под ним, пересек «священный круг» и спустился вниз к «храму». Его окна тускло светились.

Грузовик стоял перед распахнутыми железными воротами, кузов тоже был открыт. Я немного постоял и вошел во двор.

В грузовике не оказалось ничего, кроме пугающих теней, деревянных скамеек и едкого запаха пота людей, долго не менявших одежду.

Окованная железом дверь «храма» со скрипом открылась. Вышел Клод – карикатура на римского сенатора в лунном свете. Его сандалии хрустели по гравию.

– Кто здесь? – спросил он.

– Арчер. Помните меня?

Я выступил из-за грузовика. Электрическим фонариком он осветил пистолет в моей руке.

– Что вы здесь делаете?

Его борода дернулась, но голос был тверд.

– Просто ищу Сэмпсона, – ответил я.

По мере моего приближения он все пятился и пятился назад.

– Вы же знаете, что его здесь нет. Или один осмотр не удовлетворил вас?

– Хватит заговаривать мне зубы, Клод. Полагаете, вы можете кого-то одурачить?

– Ну входите, если вам нужно, – сказал он.

Он придержал рукой открытую дверь и запер ее за мной. Паддлер стоял в середине дворика.

– Встаньте рядом с Паддлером, – скомандовал я Клоду.

Но Паддлер уже направился ко мне скользящей походкой. Я выстрелил ему под ноги. Пуля оставила белый след на камне и отлетела рикошетом в глинобитную стену на другой стороне двора. Паддлер остановился как вкопанный, не спуская с меня глаз. Клод попытался выбить у меня оружие, но я ударил его локтем в зубы. Он упал.

– Подойди сюда, – сказал я Паддлеру. – Мне надо с тобой поговорить.

Тот не пошевелился.

Клод поднялся и крикнул что-то непонятное на испанском языке. Напротив распахнулась еще одна дверь, и из нее высыпало человек десять мужчин. Смуглые и малорослые, они быстро приближались ко мне. Их зубы блестели в лунном свете. Они подходили молча, и, испугавшись, я открыл огонь. Коричневые люди, глядя на пистолет, продолжали наступать.

Я перезарядил его и стал ждать. Первые двое рухнули как подкошенные, остальные окружили меня, сбили с ног и вышибли последние мозги из моей головы. Сознание исчезло, подобно последнему лучу, скрывающемуся за горной вершиной.

Я попал в переделку. Тело мое не могло двинуться, окровавленные губы прижимались к цементному полу. Через некоторое время я осознал свое положение. Мои руки связали за спиной, ноги были согнуты и притянуты к поясному ремню. Я мог только покачиваться и слегка поворачивать голову набок. Положение вещей мне совсем не нравилось.

Я попытался крикнуть, но мой череп отреагировал на шум, как жива,я кожа, натянутая на барабан. Сквозь гул в голове я не расслышал собственного голоса и крикнул еще раз. В мозгу раздался рев, который перешел в визг, и наконец вылетел за пределы слышимости.

А затем началась и настоящая боль, стучащая в виски в прерывистом ритме отбойного молотка. Теперь я был рад вмешательству любого человека, даже Клода.

– Тяжела кара господня, – раздался его голос откуда-то сзади и сверху. – Вы не имели права осквернять храм, не пройдя очищения.

– Хватит придуриваться, – пробормотал я в цемент. – Вы влипли в дело с двумя похищенными жертвами вместо одной.

– Причем глупой, мистер Арчер.

Он щелкнул языком. Я вывернул шею и увидел перед своим носом его сандалии.

– Вы не врубаетесь в ситуацию, – сказал он, сменив, как одежду, свою манеру разговора. – Вы нарушили нашу неприкосновенность, совершив насилие и напав на моих друзей и послушников.

Я попытался рассмеяться, но у меня ничего не получилось.

– Это Паддлер-то – ваш послушник? Конечно, он вполне духовный тип.

– Не делайте скорых выводов, мистер Арчер. Мы могли убить вас в порядке самообороны. Ваша жизнь – просто подарок нам.

– Почему же вы не довели дело до конца и не прикончили меня?

– Вы, кажется, начинаете понимать серьезность своего положения.

– Я начинаю понимать, что вы вонючий старый бандит.

Я старался придумать более обидное определение, но мой мозг еще не вполне нормально функционировал. Клод наступил мне ногой на спину, повыше почки. Рот мой открылся, зубы заскребли по цементу. Но я не издал ни звука.

– Поразмыслите обо всем сказанном, – изрек он.

Свет погас, и дверь захлопнулась. Боль в теле и голове пульсировала как звезда, то маленькая и далекая, то большая и близкая, но не прекращалась.

На границе моего сознания роились образы, самые безобразные из всех, что я видел. С какой-то кошмарной улицы я вышел на городскую площадь. За безмолвными окнами скривилась смерть – старая проститутка с язвами под гримом. Чьи-то лица смотрели на меня, сменяясь ежесекундно. Молодая загорелая Миранда, рот Клода, обрамленный седой бородой, Фэй, в улыбке обнажая зубы, постепенно сморщилась, и от нее остались только темные глаза. Они превратились в голову филиппинца, которая сменилась седой шевелюрой Троя. Яркий пристальный взгляд мертвого Эдди постоянно возвращался ко мне, и физиономии мексиканцев сменяли друг друга, жестоко усмехаясь. Со связанными за спиной руками и пятками, прижатыми к ягодицам, я провалился в тяжелый сон.

Пробившийся сквозь веки свет вернул меня обратно к близкому красному миру. Я услышал сверху голоса, но глаз не открыл. Поблизости мягко мурлыкал Трой:

– Вы совершили серьезный проступок, Клод. Я знаю этого типчика. Почему вы не сообщили, что он приезжал сюда?

– Я не придал этому значения. Он искал Сэмпсона и больше ничего. С ним была дочь Сэмпсона.

Впервые за все время Клод говорил естественно. Его речь утратила высокопарность, голос повысился на целую октаву и стал похож на голос испуганной женщины.

– Ах, так вы не придали значения? Тогда я скажу, что это будет значить для вас. Просто-напросто вы больше не нужны. Можете забирать свою коричневую проститутку и убираться отсюда.

– Это мой дом! Сэмпсон разрешил мне здесь жить. Вы не имеете права выгнать меня отсюда.

– Вы сами виноваты, Клод. Вы испортили порученное дело и от дальнейшей работы отстраняетесь. Мы уезжаем из «храма» и никаких осведомителей здесь не оставим.