Правила игры, которую мы затеяли, еще не были ясны, но я решил сделать ответный ход.

– А какая у вас причина лететь с такой скоростью?

– Я делаю это, когда устаю, чтобы подбодрить себя. Понимаете, я пытаюсь поскорее догнать что-то новое. Какую-то интересную движущуюся цель там, впереди.

Я возмутился.

– Да, вы действительно догоните кое-что новенькое, если станете повторять свои опыты. Разбитую голову и полное забвение.

– К черту! – воскликнула она. – Вы утверждаете, что вам нравится опасность, но вы такой же тюфяк, как Берт Грэйвс.

– Извините, если напугал вас.

– Напугали меня?! – Ее короткий смешок, прозвучал тонко и резко, как крик морской птицы. – В вас, мужчинах, полно высокомерных пережитков. Наверное, вы считаете, что женщинам место только дома?

– Дома, но не у меня.

Дорога снова начала петлять и подниматься к небу. Я повел машину со скоростью восемьдесят километров. Разговаривать было не о чем.

Глава 16

Когда высота уже стала ощущаться при дыхании, мы выбрались на прямую дорогу с новым покрытием, перегороженную деревянным шлагбаумом. На почтовом ящике, прибитом к столбу, красовались белые буквы: «Клод». Я поднял шлагбаум, и Миранда проехала под ним.

– Еще полтора километра, – сказала она. – Почему вы не садитесь, хотите, чтобы я съездила одна?

– Нет, я просто любуюсь пейзажем. Я никогда здесь не был.

Местность по сторонам дороги. выглядела так, словно тут не ступала еще нога человека.

По мере нашего продвижения наверх, все больше открывалась взору долина, загроможденная валунами, и зеленый склон горы. Вдали среди деревьев промелькнул олень. Воздух был так чист и прозрачен, что я не удивился бы, услышав стук его копыт, Но ворчание мотора заглушало все прочие звуки. Ничего не слышно и ничего не видно, кроме насыщенного светом воздуха и каменного лика горы.

Автомобиль полз по краю выемки к вершине, имевшей форму соусника. Ниже нас, в центре седловины стоял «храм», доступный лишь взорам соколов и летчиков. Он представлял собой квадратное одноэтажное здание из камня и кирпича, выкрашенное в белый цвет, с внутренним двориком. За проволочной изгородью торчало еще несколько строений. Все вместе это напоминало каторжную тюрьму. Из одного барака валил черный дым, столбом поднимавшийся к небу.

Затем на крыше главного сооружения я заметил какую-то неподвижную фигуру. Оказалось, что там, поджав под себя ноги, сидел старик. Он поднялся с величественной медлительностью – высокий, до черноты загорелый. С непричесанными седыми волосами и бородой, он напоминал изображение солнца на старинных картах. Старик двинулся нам навстречу, приподнимая материю, обернутую вокруг его талии. Подняв руку, словно призывая нас к терпению, он торжественно спустился во внутренний дворик.

Со скрипом отворилась окованная железом дверь. Старик вышел из нее и вперевалку направился к незапертым воротам. Тогда я впервые увидел его глаза: молочно-голубые, мягкие и бессовестные, как у животного. Несмотря на широкие плечи, почерневшие от солнца, и длинную бороду, развевавшуюся вокруг шеи, выглядел он женоподобно. Его звучный, вкрадчивый голос представлял собой что-то среднее между баритоном и контральто.

– Приветствую, приветствую, друзья мои. Любой путник, который постучится в мою уединенную обитель, будет желанным гостем. Гостеприимство одна из высших добродетелей, ее надо ценить, как свое здоровье.

– Благодарим, можно нам въехать?

– Автомобиль, пожалуйста, оставьте за изгородью, мой друг. Даже внешнюю границу нельзя осквернять следами механической цивилизации.

– Я думал, вы с ним знакомы, – сказал я Миранде, когда она вышла из машины.

– А я не предполагала, что он может быть приветливым.

Мы подошли ближе, и его голубоватые глаза уставились на ее лицо, а нечесаные волосы упали вперед, закрыв плечи.

– Привет, Клод, – решительно проговорила Миранда.

– О, мисс Сэмпсон! Я не ожидал сегодня визита молодости и прелести. И какой молодости, какой прелести!

Губы «святого» поражали толщиной и интенсивностью красного цвета. Я взглянул на его ноги, чтобы определить возраст. Обутые в плетеные сандалии, с ремешками между пальцев, они были шишковатыми и отекшими, ногами шестидесятилетнего мужчины.

– Спасибо, – неприязненно бросила девушка. – Я приехала повидать Ральфа, если он здесь.

– Увы, мисс Сэмпсон, нет. Я вообще один, ибо. учеников недавно отослал. – Он неопределенно улыбнулся, не показывая зубов. – Я старый орел, общающийся только с горами и солнцем.

– Старый стервятник, – громко заметила Миранда. – Ральф появлялся тут в последнее время?

– Уже несколько месяцев его не было. Несмотря на все обещания, он не приезжал. У вашего отца есть духовный потенциал, но он слишком погряз в материальной жизни. Его нелегко завлечь сюда, в лазурный мир. Подобной натуре трудно открыться солнцу.

Он произнес свою речь, как псалом, даже с литургическими ударениями.

– Вы не против, если я осмотрюсь у вас? – спросил я. – Надо удостовериться, что его здесь и вправду нет.

– Я уже сказал, что тут я один. – Он повернулся к Миранде. – Кто он, сей молодой человек?

– Мистер Арчер, он помогает мне искать Ральфа.

– Понятно. Боюсь, вам придется поверить мне на слово, мистер Apчер. Я не могу разрешить вам вступить во внутренний круг, пока вы не подвергнетесь ритуалу очищения.

– Думаю, мне все-таки придется войти.

– Но это невозможно.

Он положил мне руку на плечо. Она была коричневая, мягкая и толстая, как жареная рыба.

– Вам нельзя переступать порог храма, вы разгневаете Митраса.

Я ощутил его кисло-сладкое дыхание и стряхнул руку с плеча.

– Вы сами-то очищаетесь? – спросил я.

Он поднял к солнцу свои невинные глаза.

– Не смейтесь над такими вещами. Я был потерянным человеком, грешником со слепым сердцем, пока не попал в этот небесный мир. Солнечный меч отсек черного быка плоти, и тогда я очистился.

Миранда встала между нами.

– Перестаньте пороть чушь, – потребовала она. – Мы приехали, чтобы все проверить лично, а ваше слово, Клод, ни во что не ставим.

Он наклонил косматую голову и улыбнулся тягучей благожелательной улыбкой, которая вызвала у меня тошноту.

– Как прикажете, мисс Сэмпсон. Кощунство ляжет на вашу совесть. Я, конечно, страшусь, но надеюсь, что кара Митраса не раздавит меня своей тяжестью.

Она прошла мимо него, я двинулся следом. Через калитку в каменной арке мы проникли во внутренний дворик. Красное солнце по-прежнему висело над горами на западе. Клод, не взглянув на нас, молча поднялся по каменной лестнице на крышу.

Вымощенный булыжником дворик был пуст. В дом вели несколько закрытых дверей. Я нажал на ручку ближайшей. Она распахнулась. За ней оказалась отделанная дубом комната. Тут стояли кровать, застланная темным покрывалом, обитый железными полосами сундук, дешевый фанерный шкаф и кисло-сладкий запах мистера Клода.

– Запах святоши, – заметила Миранда.

– Ваш отец действительно гостил у него?

– Боюсь, что да. – Она сморщила нос. – Он чересчур серьезно относится к его культу солнца, видит в этом прямую связь с астрологией.

– И он на самом деле преподнес Клоду такой подарок?

– Не уверена. Но то, что он разрешил Клоду использовать дом в качестве храма, совершенно точно. По-моему, он когда-нибудь отберет его, если сможет. И если избавится от своего религиозного помешательства.

– Довольно странный охотничий домик, – заметил я.

– Вообще-то, он совсем не охотничий. Отец строил его как убежище.

– Убежище от чего?

– От войны. Таков был предрелигиозный психоз Ральфа. Он не сомневался, что война скоро начнется опять, и соорудил дом, чтобы мы могли там спрятаться. А в прошлом году, при строительстве бомбоубежища.

Ральф неожиданно избавился от страха. Все чертежи были уже готовы, но тут он ударился в астрологию.

– Вы употребили слово «помешательство», – заметил я. – Вы говорили всерьез?

– Не совсем, – грустно улыбнулась она. – Если постараться, Ральфа можно понять, и он не покажется таким сумасшедшим. Просто он чувствует вину за то, что нажился на прошлой войне. Потом смерть Боба. Все вместе взятое могло стать причиной его неразумных действий.

– Это уже из другой книги, – заявил я. – Похоже на учебник по психологии.

Реакция Миранды была неожиданной.

– Меня тошнит от вас, Арчер. Вы, кажется, загордились, играя в проницательного детектива.

– Конечно, загордился. Мне необходимо что-то яркое и новое. Движущаяся цель на дороге.

– Вы!..

Она замолчала, покраснела и выскочила из комнаты.

Мы прошли по дому, открывая и закрывая двери. В большинстве из комнат стояли кровати и ничего кроме. В самой просторной на полу лежало пять или шесть тюфяков. Комната имела толстые стены, узкие, словно в форте, окна и запах окружной тюрьмы.

– Ученики неплохо живут. Вы видели хоть одного, когда приезжали сюда?

– Нет, но я не заходила внутрь.

– Некоторые люди легко попадаются на болтовню, подобную разговорам Клода. Они отказываются от всего, чем владели, и ничего не получают взамен, кроме строгой диеты и перспективы расстройства нервов. Однако я никогда не слышал о монастырях солнцепоклонников. Интересно, где сейчас эти простаки?

Мы закончили обход и никого не нашли. Я взглянул на крышу. Клод сидел лицом к солнцу, спиной к нам. На его боках и бедрах громоздились толстые складки жира. Голова «святого» судорожно подергивалась, словно он с кем-то спорил, но между тем Клод не издавал ни звука. Похожий на бородатую женщину, с широкой спиной евнуха и силуэтом, обрисованным лучами солнца, он был странен, смешон и страшен.