– Могу предложить жареный каштан и три пластинки жвачки, – обиженно ответил я.

– И ты пытаешься подкупить представителя закона тремя жвачками? Ты понимаешь, что сейчас атомный век, дружок? В твоих жвачках скрыто достаточно энергии, чтобы разорвать всех нас в клочки.

– Ладно, оставим это. У меня есть сведения о «Диком пиано».

– Ты думаешь, мне нечего больше делать, как заниматься спятившими роялями и водевильными историями с жалкими избиениями детективов? Впрочем, хватит… Ты опять желаешь что-то получить, ничего не давая взамен?

– Нет, кое-что дам. Дело, с которым я к тебе пришел, может оказаться самым крупным в твоей жизни.

– И естественно, ты потребуешь за него горы золотые.

– Ну зачем же горы, достаточно простой возвышенности, – позволил я себе пошутить:

– Тогда изложи суть проблемы в двадцати пяти словах.

– Разве твое время повысилось в цене?

– Уже шесть, – сказал он, подперев нос большим пальцем.

– Два дня назад муж моей клиентки, усевшись в черный лимузин, выехал из аэропорта Бэрбанка в неизвестном направлении. И с тех пор пропал.

– Двадцать восемь.

– Заткнись. Вчера она получила письмо, написанное его рукой, в котором содержалась просьба приготовить сто тысяч долларов наличными.

– Люди не могут располагать такими суммами.

– Успокойся, они располагают. О чем это говорит тебе?

Коултон вытащил из верхнего левого ящика стола листы, отпечатанные на стеклографе, и быстро просмотрел их.

– Похищение? – рассеянно спросил он.

– Его запах я сразу учуял, если только обоняние не подвело. Какие у тебя сведения о недавних угонах машин?

– За последние семьдесят два часа не украдено ни одного черного лимузина. Их владельцы проявляют исключительную бдительность. Два дня назад, говоришь? В какое время?

Я сообщил подробности.

– Твоя клиентка ничего не напутала?

– Она крайне рассудительная дама.

– Но может, не по отношению к супругу? Назови ее имя.

– Потерпи минуту. Сперва я должен оговорить две вещи. Первое: эти сведения не для прессы. И второе, я хочу, чтобы ее муж нашелся живым, а не мертвым.

– Дело слишком важное, Лу, чтобы скрывать его.

Коултон встал и заметался взад и вперед от двери к окну, как медведь в клетке.

– Ты можешь действовать через официальные каналы, а я нет. Начни прямо сейчас.

– Для тебя?

– Для себя. Проверь агентства по прокату автомобилей. Затем «Дикое пиано»…

– Все, все, достаточно!.. Лучше я подожду официального заявления, если таковое последует.

– Разве я когда-нибудь сдавал тебе фальшивую карту?

– И не раз, но не стоит о них вспоминать… Может, ты немного преувеличил?

– С какой целью?

– Это дешевый и легкий способ получить желаемое. – Его глаза сузились в голубые щелки, – В округе чертова уйма, прокатных агентств.

– Я бы и сам все проверил, но мне нужно уехать из города. Мои клиенты живут, в Санта-Терезе.

– Кто они?

– А я могу на тебя положиться?

– Отчасти. Ровно настолько, насколько ты меня знаешь.

– Сэмпсоны, – сказал я. – Исчез Ральф Сэмпсон.

– Я слышал о нем, и помню, что ты говорил о сотне грандов.

– Вся беда в том, что пока точно не известно, в какую именно историю он вляпался. Нам остается только ждать.

Он подошел к окну и, полуобернувшись, произнес:

– Ты что-то болтал о «Диком пиано»…

– Это было до того, как ты заявил, что я действую дешевым и легким способом.

– Только не надо утверждать, что я оскорбил твои чувства.

– Ты просто разочаровал меня, – сказал я. – Я предложил тебе дело, стоящее сотню грандов наличными и пять миллионов в недвижимости. Так что ты проторговал свой лучший день.

– Я работаю не на себя, Лу. – Он окончательно повернулся ко мне. – Дуайт Трой там присутствовал?

– Кто такой Дуайт Трой? – спросил я.

– Маленький ядовитый тип, заправила в «Диком пиано».

– Я думал, что существуют законы, преследующие такие заведения и таких людей. Извини меня за невежество.

– Ладно, извиняю. Так ты видел его?

– Если он седой англичанин, то да.

Коултон кивнул.

– Я с ним встречался как-то. Он держал меня на мушке, а я стоял столбом, ничего не предпринимая. – Коултон недовольно передернул плечами. – Мы четыре года стараемся его сцапать. Исключительно хитрый и скользкий тип. Сперва он так далеко зашел в рэкете, что чуть не попался, и потому моментально занялся чем-то другим. Он здорово нажился в тридцатые годы на контрабанде спиртного в Калифорнии. С тех пор у него были и подъемы, и падения. Одно время ой содержал игорный дом в Неваде, пока синдикат не вышвырнул его. После этого удача стала отворачиваться от него, как я слышал. Теперь мы ждем, когда он попадется.

– Чем дожидаться попусту, вы могли пока закрыть «Дикое пиано», – заметил я с тяжеловесной иронией.

– Фу, да каждые полгода закрываем, – вздохнул Коултон. – До последней облавы оно называлось «Фальшивый бриллиант». Наверху у них находилось помещение для мазохистов; женщины систематически истязались мужчинами и тому подобное. Мы положили этому конец.

– Кто тогда: там заправлял?

– Некая Истебрук. И что ты думаешь? Против нее даже не возбудили дела! – Коултон сердито фыркнул. – Я ничего не могу предпринять в таких условиях. Я не политик.

– Дуайт Трой… – повторил я. – Ты знаешь, где он живет?

– Нет, у тебя хотел спросить.

– Я почти ничего о нем не слышал. Но главное, он и Сэмпсон были в одной компании. Хорошо бы тебе отправить своего человека в «Дикое пиано».

– Если мы такого выделим. – Коултон неожиданно приблизился положил мне на. плечо тяжелую руку. – Если ты снова встретишься с Троем, не пытайся отнять у него пушку. Некоторые пытались.

– Но не я.

– Да, не ты, – подтвердил Коултон. – Те парни уже мертвы.

Глава 13

Два часа я добирался от Лос-Анджелеса до Санта-Терезы со скоростью девяносто пять километров.

Когда я подъезжал к дому Сэмпсонов, солнце уже клонилось к океану, в облака, отбрасывавшие на террасы тяжелые тени.

Феликс встретил меня и провел в столовую.

Она была такой огромной, что даже массивная мебель в ней терялась. Стеклянную стену, обращенную к океану, завешивали шторы из стекляруса, похожего на лучи света. Миссис Сэмпсон, расположившаяся в мягком кресле возле гигантского окна, казалась большой куклой. На ней было шелковое платье лимонного цвета. Бронзовые ноги покоились на низкой-подставке. Ни один выгоревший на солнце волосок не выбивался из прически. Металлическое кресло-каталка стояло рядом с дверью.

Она не двигалась и молчала, являя собой живописную картину, на мой взгляд, исключительно смешную. Молчание длилось уже четверть минуты.

– Как мило, – наконец изрек я, – что вы пожелали связаться со мной.

– Вы могли бы прийти и раньше, – раздраженно заметила она.

– Согласен. Но я трудился над вашим же делом и, более того, теперь изменил о нем мнение. Скажите, лично вы одобряете происходящее?

– Отчасти. Подойдите ближе, мистер Арчер, и садитесь. Не бойтесь меня, в конце концов.

Она указала на кресло возле нее. Я уселся.

– Берт Грэйвс отправился добывать деньги.

– Он был в полиции?

– Пока нет. Сперва я хотела посоветоваться с вами. Но прежде прочитайте письмо.

Она взяла с кофейного столика конверт и протянула мне. А я вынул из кармана тот, что нашел в ящике Фэй Истебрук, и сравнил оба. Они отличались размерами, качеством и почерками на адресах. Совпадал только штемпель Санта-Марии. Письмо Сэмпсона предназначалось его жене и было зарегистрировано на почте в 16.30.

– Когда вы его получили?

– Примерно в девять вечера. Послание срочное, как видите. Читайте же.

Письмо было написано синими каракулями на листке мелованной бумаги.


«Дорогая Элен!

Я случайно связался с одной сделкой, и теперь мне срочно нужны деньги. Некоторая сумма лежит у нас на депозите в „Банк оф Америка”. Пускай Альберт Грэйвс получит их и где-то достанет остальные. Мне необходимо сто тысяч, желательно банкнотами не крупнее пятидесяти– или стодолларовых. Не разрешайте банку помечать их или записывать номера, поскольку дело сугубо конфиденциальное и очень важное. Спрячь деньги в мой сейф до той поры, пока я снова не свяжусь с тобой или не пришлю человека с распиской.

Дело, повторяю, секретное, и, кроме Берта Грэйвса, ты никому о нем не говори. В противном случае я очень многое на нем потеряю, если вообще не окажусь вне закона. Держи его в полной тайне. Я закончу его влечение недели, и мы опять увидимся.

Не грусти, моя дорогая.

Ральф Сэмпсон»


– Написано, осторожно, но не убедительно, – заметил я. – Особенно несерьезной выглядит причина, по которой он не может сам обратиться в банк. А как Грэйвс считает?

– Он тоже это заметил и думает, в письме один обман. Я с ним согласна.

– Вы абсолютно уверены, что здесь почерк вашего мужа?

– На сто процентов. Обратите внимание на слово «очень». Это его любимое слово, и тем не менее он всегда пишет и произносит его неправильно. Ральф вообще некультурный человек.

– Вопрос в том, жив ли он.

Она недовольно, посмотрела на меня спокойными голубыми глазами.

– Вы действительно считаете, что все так серьезно, мистер Арчер?

– А разве он всегда обделывает свои дела столь странным манером?

– Я вообще не в курсе его занятий. Он практически отошел от бизнеса, когда мы поженились. Только во время войны купил и продал несколько ранчо, но не посвящал меня в подробности.