– Да, – сказал я и рискнул: – Где ты сейчас?

– В «Пиано», конечно.

– Ральф Сэмпсон там?

Женщина даже заикнулась от удивления и на секунду умолкла. Я слышал говор людей на другом конце линий и звон посуды. Наверное, звонит из ресторана. Женщина повысила голос.

– Почему вы меня об этом спрашиваете? В последнее время я его вообще не видела.

– А где он?

– Не знаю. Кто это? Мистер Трой?

– Да. Ладно, я помогу Фэй.

Я положил трубку. Сзади, от входной двери, донесся слабый звук. Я застыл, держа руку на телефоне. Хрустальная ручка медленно поворачивалась, поблескивая в свете, падавшем из столовой. Наконец на пороге возник мужчина в светлом пальто. Его серебристая голова была непокрыта. Он вошел как актер на сцену, небрежным движением левой руки захлопнув дверь. Правая рука покоилась в кармане, а карман оттопыривался в моем направлении.

Я посмотрел на него и спросил:

– Кто вы такой?

– Я знаю, что невежливо отвечать вопросом на вопрос, – проговорил он с мягким южноанглийским акцентом, – но кто такой вы?

– Если это ограбление…

Предмет в его кармане качнулся. Мужчина сделался более уверенным.

– Я задал простой вопрос, приятель. И мечтаю получить простой ответ.

– Моя фамилия Арчер, – произнес я. – А вы пользуетесь синькой, когда моете волосы? Моя тетя всегда утверждала, что это очень эффектно.

Выражение его лица не изменилось. Он дал понять, что с ним шутки плохи, более конкретным высказыванием:

– Мне претит излишняя жестокость. Пожалуйста, не вынуждайте меня к ней.

Я смотрел на него сверху вниз а потому видел, что сквозь старательно зачесанные волосы просвечивает лысина.

– Вы меня до смерти напугали, – вздохнул я. – Итализированный англичанин – это настоящий дьявол во плоти.

Но от пистолета в его кармане веяло холодом, словно от мощного миниатюрного морозильника. Глаза гостя уже превратились в ледышки.

– Чем вы зарабатываете на жизнь, мистер Арчер?

– Я страховой агент. А мое хобби – служить мишенью для бандитов. – Я дотянулся за бумажником, чтобы продемонстрировать ему свою карточку, – Страхование от всех несчастий.

– Стоп! Оставьте руки на виду. И придержите язык, ясно?

– С удовольствием. Только не ждите, что я вас застрахую. Вы слишком рискуете, расхаживая с пистолетом по Лос-Анджелесу.

Слова влетали ему в одно ухо и вылетали в другое.

– Что вы здесь делаете, мистер Арчер?

– Я доставил домой Фэй.

– Вы ее приятель?

– Точно. А вы?

– Здесь спрашиваю я. Что вы собираетесь предпринять дальше?

– Я только что хотел вызвать такси и отправиться домой.

– В вашем положении это самая лучшая идея.

Я снял трубку и позвонил в таксомоторный парк. Он подошел ко мне и умело обшарил в поисках оружия. Тут я порадовался, что оставил пистолет в машине, но испытал брезгливое чувство: у него были руки гермафродита.

Он отступил назад и показал свой никелированный пистолет тридцать второго или тридцать восьмого калибра. Я взвесил шансы на предмет, смогу ли сбить гостя с ног и отобрать оружие.

Его тело напряглось, а дуло направилось на меня, похожее на черный зрачок.

– Не стоит, – сказал он. – Я отлично стреляю, мистер Арчер. Вы проиграете. Теперь повернитесь кругом.

Я подчинился. Он уперся пистолетом мне в спину повыше почек.

– Теперь марш вперед.

Он провел меня через освещенную спальню и поставив лицом к двери: Я услышал его быстрые шаги по комнате и звуки выдвигаемых и задвигаемых ящиков. Пистолет снова вернулся к моей спине.

– Что вы здесь делали?

– Я не заходил сюда. Это Фэй зажгла свет.

– Где она сейчас?

– В другой комнате.

Он погнал меня туда, где лежала Фэй, скрытая спинкой дивана. Она погрузилась в глубокий сон, похожий на смерть. Ее рот был открыт, но она уже не храпела. Рука ее свесилась до пола, напоминая объевшуюся змею.

Он посмотрел на нее с презрением.

– Она не могла напиться подобным образом дома.

– Мы путешествовали по кабакам.

Он взглянул на меня испытующе.

– Понятно. Ну, а чем заинтересовал вас этот мешок навоза?

– Вы говорите так о женщине, которую я люблю.

– Я говорю о моей жене.

Его ноздри слегка дрогнули, доказав, что и лицо это способно двигаться.

– В самом деле?

– Я не ревнивый муж, мистер Арчер, но должен предупредить вас, чтобы вы держались от нее подальше. У нас узкий круг знакомых, а вы совеем к нему не подходите. Фэй очень покладиста, но про себя я такого не скажу. И некоторые ее приятели тоже нетерпимы.

– Они столь же болтливы, как и вы?

Он ощерил свои мелкие ровные зубы и немного переменил позу. Его торс выпрямился, голова поднялась, блеснув на свету. Под маской старика в нем скрывался порочный юноша, проворный и нетерпеливый. Он покрутил вокруг пальца пистолет, отчего тот стал похож на серебристый пропеллер, затем направил его на мое сердце.

– Они по-иному выражают свои чувства. Я понятно объясняю?

– Вполне.

У меня на спине выступил холодный пот.

На улице загудела машина. Он подошел к двери и распахнул ее передо мной. Снаружи было теплее.

Глава 10

– Я просто счастлив вашему заказу, – заявил водитель. – Вы спасли меня от пустого прогона. Мне бы пришлось порожняком проделать длинный обратный путь к Малибу. Четверо свиней затеяли поездку на побережье. Но ведь они близко не подойдут к воде! – В салоне еще сохранился запах оранжереи. – Вы бы только послушали, о чем эти женщины говорили.

Он притормозил на красном светофоре у Сансет.

– Возвращаетесь в город?

– Подождите минутку.

Водитель выключил двигатель.

– Вы знаете заведение под названием «Пиано»?

– «Дикое пиано»? – уточнил он. – Это в Западном Голливуде. Какой-то питейный притон.

– Кто его хозяин?

– Они мне не отчитывались, – весело сказал он, снова запуская мотор, – Вы хотите поехать туда?

– Почему бы и нет? Ночь еще ранняя, – солгал я.

Ночь была холодная и старая, с больным сердцем, дающим перебои. Шины завизжали как голодные коты.

Ночь оказалась не моложе и в «Диком пиано», но здесь биение ее пульса поддерживалось искусственно. Заведение располагалось на плохо освещенной улице, среди старых, двухквартирных домов, теснящих друг друга заваленными мусором промежутками. На нем не было вывески и пластикового фасада. Над входом изогнулась арка покрытая выветрившейся штукатуркой. Выше красовался узкий балкон, обнесенный железными перилами, за ним окна, закрытые плотными шторами.

Из-под арки появился негр-швейцар и открыл дверцу такси. Я расплатился с водителем и проследовал за швейцаром в помещение. В тусклом свете, – падавшем изнутри, я разглядел, что ворс его голубой униформы вытерся до основания. На обитой, коричневой кожей двери возле ручки образовалось черное пятно от прикосновений потных ладоней. Дверь открывала вход в длинную узкую комнату, похожую на туннель.

Другой негр, в куртке официанта, с полотенцем через руку, подлетел встретить меня. Его улыбающиеся губы приобрели оттенок индиго в отраженном от синих стен свете. Стены украшали синие же обнаженные фигурки в различных позах. Столики, накрытые белыми скатертями, размещались двумя рядами вдоль стен с проходом посередине. В дальнем конце комнаты на невысокой эстраде играла на рояле женщина. Сквозь дым она казалась механической куклой с длинными руками и напряженной неподвижной спиной.

Я отдал шляпу девице, уютно расположившейся в гардеробе, и попросил столик недалеко от рояля. Официант заскользил впереди меня по проходу, его полотенце развевалось как вымпел, словно стараясь создать впечатление, будто дела здесь процветают. Но это было не так. Две трети столиков пустовали, прочие занимали, парочки. Мужчины преимущественно представляли собой отходы, перекочевавшие сюда из лучших баров, не желая отправляться домой. Толстые и худые, они точно плавали в голубом аквариумном свете, рыболицые и устрицеглазые.

Большинство их компаньонок наверняка продавались или могли продаться. Две или три блондинки, которых я видел в кордебалете, сидели с такими невинными улыбками, застывшими на лицах, будто могли задержать ход времени. Было тут несколько старух, чьи раздутые тела вполне бы продержали их на поверхности еще пару лет. Этим женщинам приходилось вовсю работать руками, языком и глазами. Соскользни они с уровня «Дикого пиано», и им будет непросто отыскать место хуже, чтобы туда упасть.

За соседним столиком скучала девушка-мексиканка с желтым лицом. Она взглянула на меня и отвернулась.

– Скотч или «Бурбон», сэр? – спросил официант.

– «Бурбон» и воду. Я буду пить смесь.

– Хорошо, сэр. Могу предложить сандвичи.

Я вспомнил, что действительно голоден.

– Принесите с сыром.

– Хорошо, сэр.

Я смотрел на эстраду, удивляясь точности своего попадания. Женщина, назвавшаяся Бетти, заявила, что будет именно за роялем. Его хриплые звуки пробивались сквозь смех посетителей меланхоличным контрапунктом. Пальцы пианистки бегали по клавишам с торопливой обреченностью, точно инструмент играл сам, просто вынуждая ее не отставать. Ее напряженные голые плечи были тонкими и стройными. Волосы стекали на них подобно смоле, подчеркивая ослепительную белизну кожи. На лице ее отсутствовало всякое выражение.

– Привет, миленький. Купи мне выпивку.

Мексиканская девица уже стояла возле моего столика. Я посмотрел на нее, и она села: сутулая фигура с узкой талией. А платье с низким вырезом выглядело просто неприлично – одежда дикарки. Она попыталась улыбнуться, но, похоже, ее деревянное лицо не было этому обучено.