Он пожал руку рыжему человеку, остановившемуся возле кабины. Я узнал последнего, когда тот повернулся и двинулся к своему столику в центре зала. Это был писатель, законтрактованный «Метро Голдвин», Рассел Хант.

Седоволосый попрощался с Фэй и направился к выходу. Я наблюдал за ним в зеркале. Он шел, глядя прямо перед собой, точно вокруг никого не существовало. Впрочем, до него и вправду никому не было дела. Никто не поднял руку и не обнажил клыки. Но когда он исчез, несколько голов повернулось и Несколько бровей поднялось. Фэй осталась в кабине одна.

Я отнес свой стакан к столику Рассела Ханта. Он сидел в компании толстяка с безобразным круглым вздернутым носом и маленькими проницательными глазами агента.

– Ну, как твое писательство, Рассел?

– О, привет, Лу.

Он мне явно не обрадовался. Я получал три сотни в неделю при наличии работы и был в его глазах нищим: он имел сотен пятнадцать.

Бывший репортер из Чикаго, он послал свою первую новеллу в «Метро», а второй так и не написал. Из счастливого юноши Хант превратился в мерзкого старика с вечной мигренью, которому даже плавательный бассейн не помогал, поскольку он боялся воды. Я поспособствовал ему в деле избавления от второй жены, но третья оказалась не лучше.

– Садись, садись, – сказал он, заметив, что я не ухожу. – Выпей. От этого проходит мигрень, ведь я пью не из желания развеселиться.

– Учтите, – заявил мужчина с глазами агента, – если вы выдающийся художник, то можете присесть. В противном случае я не стану тратить на вас время.

– Тимоти – мой помощник, – объяснил Рассел. – Я курица, которая несет ему золотые яйца. Посмотри, как его чуткие пальцы играют с ножом для мяса, а глаза задумчиво глядят на мое горло. Ох, чувствую, не к добру это.

– Он чувствует! – воскликнул Тимоти. – Вы что-нибудь создаете?

Я сел за столик и ответил:

– Я человек действия. Сыщик.

– Лу детектив, – вмешался Рассел. – Он выкапывает людские грехи и выставляет их напоказ всему свету.

– Каким образом вы так низко пали? – весело спросил Тимоти.

Мне эта болтовня не нравилась, но я нуждался, в информации и потому решил терпеть. Он заметил выражение, моего лица и повернулся к стоящему неподалеку официанту.

– Кому это ты пожимал руку? – спросил я Рассела.

– Элегантный парень с шарфом? Фэй говорила, что его фамилия Трой. Одно время он был ее мужем, она точно должна знать.

– Чем он занимается?

– Затрудняюсь ответить. Я встречал его в разных местах: в Пальм-Спрингсе, Лас-Вегасе, Тихуане…

– В Лас-Вегасе?

– По-моему, да. Фэй говорила, будто он импортер, но если это так, то я дядюшка обезьяны.

Собственная шутка настолько его вдохновила, что он еще какое-то время весело продолжал болтать, потом резко умолк. Лицо Рассела сделалось тусклым и жалким.

– Еще выпивку, – потребовал он у официанта. – Двойной скотч.

– Подождите, сэр. – Официант был высохшим стариком с глазами, как кнопки. – Сперва я должен выполнить заказ этого джентльмена.

– Он не желает меня обслуживать!

Рассел воздел руки в комическом движении. Официант собрался было ответить, но заговорил Тимоти:

– Я не хочу жареную французскую картошку. Мне нужно картофельное пюре.

– У нас картофельного пюре нет.

– Так приготовьте его, – потребовал Тимоти, раздувая ноздри вздернутого носа.

– Минут через тридцать пять – сорок, сэр.

– О, боже! – вздохнул Тимоти. – Что за наказание! Давай пойдем к Чейзену, Рассел. Я просто мечтаю о картофельном пюре.

Официант стоял и смотрел на него. Я взглянул, на кабину: Фэй по-прежнему сидела там, трудясь над бутылкой вина.

– Меня больше не пускают к Чейзену, – заявил Рассел. – Считают, что я агент коминтерна. Я, видите ли, написал сценарий со злодеями нацистами. Вот откуда у меня деньги, друзья. Это заразное золото из Москвы.

– Хватит, – сказал я. – Ты знаешь Фэй Истебрук?

– Немного. Я помог ей несколько лет назад.

– Представь меня.

– Зачем?

– Я давно хотел с ней познакомиться.

– Не понимаю, Лу. Она слишком стара для тебя.

Тогда я объяснил на понятном ему языке:

– У меня к ней сентиментальная тяга, еще с тех безвозвратно ушедших лет.

– Да пусть его, если ему так, взбрело в голову, – вмешался Тимоти. – Сыщики в принципе раздражают меня. Кроме того, я желаю спокойно вкусить свое картофельное пюре.

Рассел с – трудом поднялся, словно рыжей макушкой подпирал потолок.

– Спокойной ночи, – сказал я Тимоти. – Продолжайте скандалить с официантами, пока не получите по своей жирной шее, – И, захватив выпивку, я направился за Расселом к Фэй. – Не говори ей, чем я занимаюсь, – шепнул я ему на ухо.

– Кто я такой, чтобы выявлять твою грязную сущность? В узком кругу – другое дело. Мне нравится болтать о твоих безобразиях среди друзей.

Фэй Истебрук посмотрела на нас глазами, похожими на незажженные прожекторы.

– Это Лу Арчер, Фэй. Агент коммунистического интернационала. Он давний твой обожатель.

– Как чудесно, – проговорила она голосом, который потеряла на ролях матерей. – Присаживайтесь.

– Благодарю-вас.

Я устроился напротив нее в низком кресле.

– Извините меня, – сказал Рассел. – Я должен приглядывать за Тимоти. Он ведет клановую войну с официантами. Завтра вечером его очередь следить за мной. Всего хорошего!

Он удалился, потерявшись в лабиринте собственных слов.

– Как приятно, когда тебя еще помнят, – заметила Фэй. – Большинство моих друзей ушли из искусства и теперь забыты. Элен Флоренс, Мэй – короче, все.

Ее пьяная сентиментальность, наполовину деланная, наполовину искренняя, была приятной переменой после отчаянной болтовни Рассела. Я подхватил тему:

– Так проходит мирская слава. Элен Флоренс в свое время прекрасно играла. Но ведь вы продолжаете оставаться актрисой?

– Я стараюсь не опускать руки, Арчер. Но настоящая жизнь начинает покидать этот город. Прежде мы вкалывали как одержимые, выпуская фильмы. Я получала три тысячи в неделю, когда была на подъеме, но мы работали не ради денег.

– Конечно, цель – это фильм.

Я допустил небольшое искажение цитаты.

– Фильм был целью, теперь не то. Город утратил искренность, в нем не осталось жизни. Не осталось ее и во мне.

Она вылила в бокал остатки шерри и залпом их прикончила. Я тоже добил свою выпивку.

– Вы все делаете правильно, – сказал я и скользнул взглядом по ее пышному телу, наполовину скрытому длинным платьем.

Оно было исключительно хорошо для ее возраста – подтянутое, с высокой грудью и, главное, живое: в нем чувствовалась женская сила, достоинство и гордость, как у кошки.

– Вы мне нравитесь, Арчер. Вы симпатичный. Скажите, когда вы родились?

– Вы имеете в виду год?

– Число и месяц.

– Второго июня.

– В самом деле? Я не думала, что вы Близнец. У Близнецов нет сердца. У них две души и двойная жизнь. Вы бессердечны, Арчер?

Она наклонилась ко мне. Глаза ее были широко открыты и заглядывали глубоко-глубоко. Я не понимал, кому она морочит голову, себе или мне.

– Я друг каждому, – заявил я, чтобы разрушить чары. – Собаки и дети обожают меня. Еще я неплохо развожу цветы.

– Вы циник, – хмуро заметила Фэй. – Конечно, вы симпатичный, но, наверное, только в воздухе и в воде.

– Мы с вами составляем прекрасную воздушно-морскую спасательную, команду.

Она улыбнулась и произнесла осуждающе!

– Вы не верите в звезды?

– А вы?

– Я верю, но в чисто научный подход. Нельзя же отрицать очевидное. Например, я Рак, и каждый может это понять. Я чувственна и одарена воображением. Я не могу существовать без любви. Люди, которых я люблю, могут обвести меня вокруг пальца, – но, когда требуется, я проявляю удивительное упрямство. Я была несчастлива в замужестве, подобно многим другим Ракам. Вы женаты, Арчер?

– Сейчас нет.

– Значит, были. Вы женитесь сноба. Близнецы всегда так делают. И обычно они выбирают женщину старше себя, вы это знаете?

– Нет.

Ее настойчивость немного выбила меня из колеи. Она стремилась овладеть и темой разговора, и мной заодно.

– Вы очень убедительны, – заметил я.

– То, что я говорила, – правда.

– Вы, наверное, профессионал. Подобное занятие может принести немалый доход человеку с приятной наружностью и убедительной речью.

Ее искренние глаза сузились в две темные щелки, похожие на бойницы форта. Она изучающе посмотрела на меня, приняла тактическое решение и опять широко открыла их. Теперь они превратились в лужицы невинности, подобные отравленным колодцам.

– О, нет, – возразила она, – я бы никогда не стала заниматься астрологией профессионально. Это мой талант, дар, обычный для Раков, и я чувствуют себя обязанной применять его Но – не ради денег, а только для друзей.

– Хорошо, что у вас есть еще один независимый доход.

Бокал на тонкой ножке выскользнул из ее руки и раскололся о стол на две части.

– Вы и вправду самый натуральный Близнец, – произнесла она. – Всюду ищете факты.

Я испытал легкий приступ сомнения, но прогнал его прочь.

– Простите, я не хотел показаться чересчур любопытным.

– О, я понимаю, – Фэй внезапно поднялась, навалившись на меня всею тяжестью своего тела. – Давайте уйдем отсюда, Арчер. Я опять начала ронять вещи. Пошли куда-нибудь, где мы сможем поговорить.

– Почему бы и нет?

Она оставила на столе новенькую банкноту и удалилась с мрачным достоинством. Я двинулся следом, довольный первым успехом, но с чувством паука-самца, Которого съедает самка.