– Это он?

– Да.

Она попыталась схватить его, но Гирланд оказался проворнее. Она почти прошептала:

– Отдайте, я вас умоляю…

Гирланд покачал головой.

– Не будем начинать сызнова, Джулиан. Вы пообещали. Эта штука предназначена для вашего отца.

Она побледнела.

– Нет! Нет, заклинаю! Я умру, узнав, что он видел эти фильмы. Если он их получит, я покончу с собой.

Гирланд внимательно посмотрел на нее.

– Вам следовало подумать об этом прежде, чем сниматься. Вы собирались послать пленки его противникам?

– Нет! Ни за что! Прошу вас! Поверьте, я просто блефовала. Я бы никуда их не послала. Я не вынесу, если кто-нибудь увидит эти сцены…

– Не принимайте меня за дурака, Джулиан: вы же отправили один такой фильм своему отцу!

– Да не я, а Пьер! И мне сообщил лишь назавтра. К тому же… вот эти три штуки… они еще гнуснее. Я умру, когда с ними кто-то познакомится. Вы что, не понимаете? Вы разве не знаете, в каком состоянии я была? Меня накачали наркотиком… Вы не посмеете! – рыдала она.

Гирланд взвесил на руке компактный сверток, потом снова взглянул на девушку.

– Эго мои десять тысяч долларов.

Джулиан закрыла лицо руками и заплакала еще неутешнее.

Гирланд заметил, как Малик, выйдя из «мерседеса», с любопытством слушает их диалог.

– Что будем делать с этим парнем? – спросил у него Гирланд.

– Свяжем и где-нибудь оставим: его найдут. Тогда мы успеем добраться до аэропорта и сесть в самолет, если, конечно, поспешим.

Гирланд взглянул на часы.

– Джулиан, кончайте комедию… Вы хорошая актриса, но меня ваша игра не трогает. Раснольд не единственный виновник, ваше участие так же бесспорно. По моему мнению… Да ладно, берите!

Он положил пакет на капот «триумфа», отыскал чемодан Джулиан в «мерседесе» и швырнул его в машину. Джулиан продолжала плакать. Гирланд скривился, пожал плечами и вернулся к «мерседесу».

– Поехали, – коротко бросил он.

Малик включил зажигание и заметил:

– Вы забыли пакет!

– Будем иногда проявлять благородство. Двигаем.

Малик подрулил к следующему повороту, остановился и выволок из машины Кирхгоффа.

Пока он связывал дрожащие руки посыльного, а Гирланд раскуривал сигарету, за их спиной взревел мотор «триумфа».

– Она уехала.

– Да.

– И увезла пакет.

– Да.

Малик скрутил Кирхгоффу ноги. Затем поднял его, как кулек, и перебросил через какую-то изгородь.

– Я думал, что деньги для вас превыше всего, Гирланд. Разве Дорн не отвалил бы вам кругленькую сумму?

– Да, он обещал… поехали же!

Малик сел в машину, развернулся и выехал на дорогу.

Хотя они двигались по шоссе очень быстро, красного «триумфа» нигде не заметили. Видимо, Джулиан ехала еще быстрее.

В самолете оказалось всего шесть пассажиров, и Гирланд с Маликом уселись рядом.

Погрузившись в свои мысли, они молчали.

– Вы можете не отвечать мне, если не захотите, Малик, – внезапно произнес Марк, – но все равно, разрешите спросить. Почему вы отказались от этих фильмов? Я ожидал от вас агрессивных действий. С такими штуками вы бы произвели настоящий фурор среди своих. Они бы запросто погубили Шермана. Или вас уже не интересует работа?

Малик мрачно смотрел на свои огромные руки Минуту или две Марку казалось, что он промолчит, но Малик произнес:

– Знаете, я никогда не считался с собственными интересами, работая в службе безопасности. Вы же в первую очередь думали о себе. Но с некоторого времени я начал подражать вам. Пока люди, подобные Ковски, остаются у власти, я не смогу заняться активной деятельностью. Сидеть в бюро, перекладывая бумажки, – для меня смерть. Теперь, получив возможность насолить Ковски, я от нее не откажусь. Как только его отстранят, я снова начну трудиться. И тогда вы опять станете моим врагом.

– Но мы, наверное, больше никогда не увидимся, – ответил Гирланд, пожимая плечами. – Я ни за что не взялся бы за подобную работу, не пообещай мне Дорн солидный куш. Как вы собираетесь освободиться от Сержа Ковски?

Малик долго колебался, прежде чем ответить.

– Явившись к нему завтра, я объясню, что вы уничтожили фильмы раньше, чем я смог до них добраться. Потом заявлю, что, если бы он последовал моему совету и послал телеграмму в аэропорт, адресованную американской полиции и предупреждающую о том, что Шерман путешествует с фальшивым паспортом, карьера Шермана моментально бы закончилась. Его бы наверняка не выбрали президентом. Но, будучи истинным дураком, Ковски отказался послать такую депешу. И еще я добавлю, что наш разговор записан на пленку и отправлен в центр.

Гирланд покачал головой.

– Дорн будет доволен.

Малик равнодушно пожал плечами.

– Не он один. Через несколько минут самолет приземлится. Не нужно, чтобы нас видели вместе. Не хотите выйти первым? Я выскользну, когда Дрин будет сообщать по телефону о нашем прибытии.

– Хорошо.

Самолет начал снижение, и Малик повернулся к Гирланду.

– Что ж, я говорю вам «прощайте». Надеюсь, мы больше не встретимся. Через два месяца я возобновлю свою деятельность. Теперь мы квиты. Вы это понимаете?

– Я тоже надеюсь, что наши дороги впредь не пересекутся… и… спасибо за помощь, – улыбаясь ответил Гирланд.

– Да… мы в расчете…

Они пожали друг другу руки. Самолет приземлился и подрулил к аэровокзалу.


* * *

Гирланд был разочарован, не застав Мови Поль в приемной. Он нажал на кнопку интерфона.

– Кто там? – послышался голос Дорна.

– Ваш бывший агент явился на рапорт. Я разбудил вас?

– A-а, это вы. Входите.

Гирланд проследовал в обширный кабинет и небрежно уселся в кресло для посетителей. На нем был легкий серый костюм, кремовая рубашка, красный галстук и коричневые ботинки. Дорна удивила его элегантность.

– Ну как? Рады меня видеть? – спросил Гирланд с иронической улыбкой.

Дорн в упор посмотрел на него.

– Фильмы у вас?

Гирланд скривился, пожал плечами и, прежде чем ответить, немного помолчал.

– И да, н нет. Я достал их, но бедный ребенок так плакал, когда я объяснил, что теперь они отправятся к папе, что мне пришлось вернуть пленки девочке.

Дорн вскочил.

– Что это значит?! Вы приперлись сюда шутки шутить?!

– Если не верите, позвоните Малику. Без него я бы вряд ли добрался до фильмов. Малик был свидетелем той волнующей сцены, когда я решил – не без сожаления – отдать их Джулиан, а не ее отцу.

– Другими словами, вы ничего не привезли? Вы не выполнили задания?! – воскликнул Дорн, побагровев от гнева.

– Нет, выполнил, я всегда все выполняю. Я держал пленки в руках, и вы можете сообщить своему дружку, чтобы он не боялся и спокойно выставлял свою кандидатуру в президенты. Фильмы уничтожены! А Джулиан пообещала мне быть в дальнейшем благоразумной, и она свое слово сдержит. По-моему, такое нельзя назвать неудачей.

– И вы хотите, чтобы я в это поверил? – закричал Дорн. – Я на вас положился. Вы должны были привезти пленки мне! Прекратите свое издевательство! У вас фильмы или нет?

– Я знал, что вы постарели, Дорн, но был не в курсе, что вы еще и оглохли. Девчонка их уничтожила. Она пообещала мне оставить отца в покое.

– Как вы можете утверждать подобное? Обещания шлюхи! Чего они стоят?

– Послушайте… вам известно, что Шерман разрешил… убрать свою единственную дочь? – спокойно бросил Гирланд.

По его глазам Дорн понял, что Гирланд не шутит.

– В таком случае, – пробормотал он, – вы должны мне подробно обо всем рассказать.

– А я и рассказываю… для того и пришел сюда. Интересно, что делал ваш дружок Шерман после моего ухода?

– Благодаря своей дочери он был вынужден сидеть дома и потому много потерял. Нельзя же проводить предвыборную кампанию, не вылезая за порог.

Гирланд улыбнулся.

– Какая хорошая новость. И главное, не требующая комментариев. Десять дней в период предвыборной борьбы – это штука. Значит, сей сволочной тип не будет президентом?

– Не ваше дело… он уже не президент.

Гирланд взял сигарету со стола, закурил и устроился в кресле поудобнее. Потом он обстоятельно изложил события последних дней.

Дорн слушал его молча. Когда Гирланд рассказал про убийство Раснольда, Дорн сжал губы, но говорить ничего не стал…

– И вот, когда девчонка разревелась в три ручья, – закончил Гирланд, – я подумал, что будет благороднее отдать ей эти пленки… что немедля и сделал… Вы бы, наверное, так не поступили, а?

Дорн замялся.

– Но никакие факты не указывают на то, что Радниц или Шерман участвовали в похищении и убийстве Раснольда, – пробормотал он наконец.

– Мне не нужны доказательства: Шерман и Радниц – два сапога пара.

– Ну а его дочь, что с ней стало?

Гирланд пожал плечами.

– Не беспокойтесь о ней: Джулиан выкрутится сама. Она сдержит слово, я уверен.

Дорн немного расслабился.

– Вы же понимаете, Гирланд, что, если я не передам фильмы Шерману, он ничего не заплатит.

– Я понимал это еще раньше, вручая пленки Джулиан. Я заработал первые десять тысяч и сохраню их у себя. Но больше не приму от Шермана ни единого цента, даже если он приползет на коленях. Тот, кто сказал «деньги не пахнут», попросту не знал Шермана. Его деньги воняют.

– Порой вы становитесь для меня загадкой, – буркнул Дорн. – Мне всегда представлялось, что для вас любые деньги пахнут превосходно и лучшим запахом в мире вам кажется запах золота.

– Век живи, век учись, – иронически произнес Гирланд. – У меня есть еще одна новость… – И он сообщил Дорну, что Ковски, по-видимому, скоро впадет в немилость.