Из рулевой рубки до него донесся истошный крик. Один из матросов, подчиняясь отданному приказу, взял штурвал из рук Генри. Последний, шатаясь, направился к Барни.

– Спускайся вниз! – заорал он.

Его мокрые руки схватили Барни. Он снова закричал, но ветер и дождь заглушили его слова. Новый водяной вал обрушился на палубу. Шхуна застонала и осела под этими тоннами воды, грозящими потопить ее.

Лицо Генри было искажено от ярости, глаза его горели безумным огнем.

– Спустись! – снова приказал он, стараясь перекричать бурю.

– После тебя! Джо приготовит нам кофе. Я хочу с тобой поговорить.

Безумный огонек вновь полыхнул в глазах Генри. Он с трудом дышал. Ослепленный дождем, Барни с ужасом смотрел на горы воды, окружающие их. Он совершенно не представлял, на каком расстоянии от берега они находились и по какому курсу они плыли после того, как покинули Батерли. Новый вал воды рухнул на обоих и отбросил к иллюминатору каюты. К большому своему удивлению, Барни увидел, как Генри, что-то крикнув, стал спускаться по лестнице.

Каюта показалась настоящим раем после бури на палубе. Генри откинул капюшон и вытер измученное и усталое лицо.

– Я не могу здесь долго оставаться, – сказал он. – У штурвала Том Геррик: он сможет удержать его только несколько минут.

– Сядь и немного отдохни. Куда мы направляемся?

– В Канаду, черт возьми. – Он повернулся к молодой женщине, которая не раскрывала рта с момента их появления. – Джо тебе этого не сказала?

– Мы не поплывем в Канаду, – возразил Барни.

– Но это необходимо! Полиция не оставит тебе ни одного шанса! Твое единственное спасение – покинуть страну. Эта буря – настоящее благословение. Они побоятся последовать за нами, и даже если и посмеют, будет уже слишком поздно, когда они нас обнаружат.

– Мы вернемся в Батерли, – спокойно проговорил Барни.

Генри встал.

– Нет.

– Это нужно. Ты погубишь судно и всех нас утопишь, если продолжишь плавание. И потом, нельзя избежать правосудия, Генри.

– Никаких разговоров о возвращении.

Барни повернулся к Джо. Она сидела на койке, вся съежившись. Ее глаза выдавали ее тревожное состояние.

– Экипажу известно, что я нахожусь на борту? – спросил Барни у Генри.

– Нет. Я только сказал им, что мы будем ловить рыбу. – Он внезапно улыбнулся, обнажив белые зубы, которые особенно выделялись на его обветренном лице. – Джо тоже не знала, куда мы плывем, когда поднялась на борт, разыскивая тебя.

– А что произойдет, когда твои люди узнают, что ты пытаешься добраться до Канады?

– Ничего, они работают на меня в течение многих лет, доверяют мне. Они помогали мне бороться против Харда. Просто они думают, что я потихоньку вышел из порта, желая избежать встречи с этими людьми.

– Но если они узнают, что я на борту, что произойдет тогда? Они же знают, что меня разыскивает полиция.

– Они последуют за мной на край света.

– Но мы не поедем так далеко. Мы вернемся в Батерли. – Барни глубоко вздохнул. Он испытывал глубокую жалость к этому человеку, такому близкому и одновременно совершенно чужому. – Я немного пошарил на твоем судне: ты должен был бы все уничтожить.

Генри улыбнулся.

– О чем ты говоришь?

– Ты отлично это знаешь. И еще одна вещь: я уже сказал тебе, что тело Педро было выброшено на берег. Он получил пулю в спину.

– И что же?

– Это все меняет, разве нет?

– Я не вижу причины этому.

– К чему крутиться вокруг да около, Генри! Не забывай, что я находился на борту в тот день. Я видел Педро в шлюпке, когда «Лаки» повредила твою шхуну. Я помню о тумане и о твоем приказе Нейфи включить противотуманную сирену. Это создавало много шума, достаточно для того, чтобы покрыть звук выстрела. Мы все видели, как Педро упал в воду. Он стоял лицом к «Лаки» и кричал, чтобы избежать столкновения. Но он получил пулю в спину, Генри, и ты знаешь, что это означает. – Он немного помолчал, предпочитая, чтобы их всех поглотило море, чем произнести следующие слова: – В Педро стреляли не с «Лаки». Выстрел последовал с «Мери Хэммонд», это ты убил его, Генри.

Гигантская волна обрушилась на палубу, и вода проникла даже в каюту. Джо встала. Она хотела заговорить, но удержалась. Ее лицо страшно побледнело. Барни не спускал с Генри глаз.

– Ты считаешь, что это я, Барни?

– Я в этом уверен. И поэтому мы должны вернуться в Батерли. Ты вышел в море не для того, чтобы помочь мне избежать правосудия, а потому что сам хотел «спрятаться». Ты никогда не интересовался тем, что могло со мной случиться. Ты никогда…

– Это неправда!

– Ты хочешь создать видимость, что это я спасаюсь от полиции. Но я не бегу больше. Я не позволю тебе разрушать мою жизнь. Нужно, чтобы ты раз и навсегда понял: существуют другие, гораздо более важные вещи, чем наше имя и традиции нашей семьи. Ты всегда жил в прошлом, Генри, цепляясь за ценности, которые мертвы и давно похоронены. Ты не можешь остановить время. Я сожалею, что вынужден сказать тебе это.

– Продолжай, – сухо проговорил Генри. – Ты слишком много сказал, чтобы остановиться на полпути. Я слушаю тебя.

– Я продолжу…

– Прошу тебя, Барни, – вмешалась Джо. – Нет необходимости…

– Оставайся там, где ты есть, Джо. Сядь. – Он не переставал наблюдать за Генри. – Может быть, я в некоторой степени ответственен за это. Я мог остаться в Батерли и работать вместе с тобой. Но я не мог согласиться на жизнь с привидениями. Ты всегда смотрел в прошлое, гордясь тем, что совершили твои предки. Это нелепое состояние, потому что эта твоя гордость не оправдывает твоих собственных заслуг. Нужно жить в настоящем. Вот почему я уехал.

– Ты меня бросил.

Барни с удивлением смотрел на брата: он знал, что никогда не понимал этого человека.

– Я убедил себя, что Малколм Дюран во всем виноват. Все указывало на него. Все отлично сходилось или почти… Я хотел, чтобы это был он, потому что мы с ним всегда ненавидели друг друга. Я серьезно думал, что он убийца, пока Педро не был выброшен на берег и ты, совершенно потеряв голову, не выстрелил без всякой причины в Малколма.

Убийца – ты! Тебе необходимо было уничтожить компрометирующие тебя бумаги, которые ты взял из коробки Педро, и особенно ту, в которой ты расписался в получении всех сбережений де Фалгия, чтобы спасти «Мери Хэммонд». Но ты сохранил ее, а также бумаги с доказательствами того, что Дюран вместе с Хардом создал преступную организацию, чтобы управлять портом Батерли.

– Ты шарил в моем столе?

– Да. Так было нужно. Я хотел найти доказательства, подтверждающие мои предположения.

– У тебя теперь нет сомнений?

– Никаких. Ты убил Педро, потому что тот требовал или деньги, или судно, а ты не мог дать ему ни того, ни другого. Он, вероятно, не спешил бы, но его торопила Мария Родригес, и он был настойчив. Ты не мог вернуть долг, даже банк отказал тебе в ссуде. А о том, чтобы потерять судно, не могло быть и речи. Ты не знал, что делать. Твое отчаяние привело тебя к ненависти и насилию. Может быть, ты и не хотел его убивать. Такая мысль не приходила тебе в голову, она появилась мгновенно, когда ты уже нажимал на спуск. Я хочу думать, что ты действовал импульсивно, просто воспользовался обстоятельствами: туманом, воем сирены, покрывавшем собой любой шум, и «Лаки», присутствие которой делало ее идеально виновной. Все прошло замечательно. Ты всегда был превосходным стрелком и не промахнулся, несмотря на туман.

Вернувшись в Батерли, ты отправился к Харду и поругался с ним и его людьми. Эта задержка была фатальной, потому что дала Марии Родригес время пойти в дом де Фалгия и забрать коробку Педро. У нее были свои планы. Она хотела продать бумаги тому, кто больше за них заплатит, но ты тогда не знал об этом. Ты перевернул дом де Фалгия вверх дном и не нашел коробку. Потом ты узнал, что Карлосу удалось добраться до берега. И ты понимал: он знал, что произошло на самом деле. Только ты мог отобрать у него его нож. Карлос мог быть убит лишь тем, кто был ему хорошо известен и кто мог взять его нож. Он никогда бы не позволил сделать это Дюрану. Я должен был подумать об этом раньше. Ты всегда чистишь свою трубку при помощи ножа. И тебе ничего не стоило одолжить нож у Карлоса, а потом заколоть его им. Это бросалось в глаза, но я был слеп, потому что меня обуревала ненависть к Дюрану.

Шхуна сильно накренилась, и Барни уцепился за койку, на которой сидела Джо. Генри стоял около двери и смотрел на них глазами, полными ненависти.

– А Лил? – спросил он. – Полагаю, эту потаскуху убил опять я.

– Да. Она хотела исчезнуть, прихватив мои три тысячи долларов, и оставалась в Батерли, пока я вместе с Сантини не отправился в Бостон. Она имела несчастье находиться в доме, тогда как ты думал, что она со мной в Бостоне. Ты пригласил к себе Марию Родригес, с которой уже раньше вел переговоры: она нашла твою долговую расписку в бумагах Педро. Она хотела продать ее тебе и, возможно, угрожала передать ее полиции, чтобы объяснить смерть Педро. Она боялась и хотела покинуть город, но она была жадной. А у тебя не было денег, и ты спорил с ней. Лил услышала ваш разговор, не так ли? Ты не знал о ее присутствии и свободно говорил с Марией Родригес. Когда потом Лил пришла к тебе, без сомнения, для того, чтобы заставить тебя раскошелиться, ты страшно разъярился и больше уже не владел собой. Ты схватил первое попавшееся тебе на глаза оружие – это был гарпун; – потащил Лил в ее комнату и убил ее, затем ты обнаружил деньги, которые она у меня украла.

– Это лишь предположения. Ты ничего не сможешь доказать.

– Но это правда, да? – Барни сделал паузу, потом продолжал: – Ты взял три тысячи долларов, скрепленные золотым зажимом Лил, и отдал их Марии Родригес. Ты считал, что этого достаточно для того, чтобы она отдала тебе бумаги и покинула Батерли. Только у нее в голове были другие планы. Она забрала деньги, а потом насмеялась над тобой, утверждая, что у нее имеются и другие бумаги и что она воспользуется ими, когда ей захочется. Но ты не знал, что же еще содержала эта коробка и что могло угрожать тебе. Это опять привело тебя в ярость, ты вернулся к Марии, заетал ее сидящей за швейной машинкой и вонзил ей нож в спину. Затем ты обнаружил бумаги, собранные Педро против Дюрана.