Росс МакДональд - Запах золота

Барни резко повесил трубку.

До Батерли оставалось еще полчаса езды, когда пошел дождь. Огромные капли раздавливались о стекло, потом порывы ветра обрушили целые потоки воды на брезентовую крышу «форда». Но Барни не сбавил скорость и доехал до Батерли в половине двенадцатого.

«Ведьма! – думал он. – Я готов убить ее!»

Дом Дюрана был погружен в темноту. Он поставил машину у тротуара перед своим домом. Одно окно первого этажа было освещено. Он толкнул железную решетку ворот и пересек лужайку.

Дверь не была заперта. Барни вошел, вытер мокрое от дождя лицо и остановился в холле.

– Генри!

Его голос потерялся в большом пустом доме. Он заглянул в библиотеку. Никого. Его гнев начинал утихать. Было холодно и сыро, и он, дрожа, прошел на кухню, нашел там бутылку старого рома и налил себе в стакан. Но, несмотря на алкоголь, он не переставал дрожать.

Он налил себе второй стакан и послушал, как дождь барабанит в окно. У него появилось странное ощущений, которое он не смог бы объяснить. Конечно, Лил уехала, а Генри попросту вышел. И он спросил себя, не потерял ли он на самом деле головы, чтобы мчаться как сумасшедший ночью домой. Внезапно ему показалось, что он услышал шум легких шагов на первом этаже. Он быстро поставил стакан и вышел в холл.

– Генри! – Ему ответил лишь шум дождя. – Лил!

Что-то его смущало. Возникло смутное ощущение, что какая-то деталь была не на своем месте или чего-то недоставало в холле. Он пробежал взглядом по портретам предков: их бесстрастные лица ему ничего не сказали. Около двери в библиотеку висело большое панно из красного дерева, на котором была развешана коллекция старых гарпунов, отмечающих эпохи, когда Хэммонды охотились на китов. Барни посмотрел на панно и внезапно понял, что его смущало.

Исчез один из гарпунов.

Он бесшумно, быстро поднялся по лестнице. Холл первого этажа был темным. Он зажег свет и направился к комнате Генри. В горле у него застрял комок, ему стало страшно. Он никого не нашел. Кровать была застелена, но кругом царил страшный беспорядок.

Когда он повернулся, то в первый раз заметил узкую полоску света, пробивавшуюся из-под двери комнаты, которую занимала Лил.

Ему не хотелось открывать дверь. Ему хотелось поскорее убежать. Частичка его разума приказывала ему уйти, забыть про комнату Лил, все забыть.

Он открыл дверь.

Лампа под розовым абажуром у изголовья кровати освещала комнату неярким светом. Все казалось, нормальным. Простыни и одеяло на кровати были в беспорядке, словно Лил в спешке не потрудилась все убрать. Он глубоко вздохнул и стал меньше дрожать. Будто из окой около кровати было приоткрыто. Он машинально направился к нему, чтобы закрыть, и чуть не споткнулся о гарпун.

Он опустил глаза, и возглас ужаса вырвался из его горла. Лил лежала на спине около кровати. Ее одежда была разорвана, как будто на нее набросился дикий зверь, рот открыт, в глазах застыл ужас.

Гарпун пронзил ей грудь.

Барни не нужно было подходить ближе, чтобы знать, что она мертва… Смерть наступила несколько часов назад: кровь вокруг раны уже свернулась.

Он почувствовал тошноту. Это таинственное, ужасное преступление не могло иметь отношения к тому, что произошло раньше. Не могло быть никакой связи между Лил и братьями де Фалгия. Он считал, что она находится далеко отсюда со своими тремя тысячами долларов, насмехаясь над ним, потому что опять провела его. А она лежала здесь мертвая. Кто-то вошел, напал на нее и вонзил гарпун в ее тело.

Это было бессмысленно.

Он прислушался к шуму дождя. Через приоткрытое окно вода проникла в комнату и образовала блестящую лужицу на натертом полу. Он отступил к двери. Ему хотелось бежать, но он знал, что, если послушается своего инстинкта, он пропал.

Легкое движение в коридоре.

Он вспомнил, но слишком поздно, о шагах, которые привели его наверх. Он повернулся, увидел как бы вспышку молнии и почувствовал, что его череп раскалывается Он повалился на пол, в то время как перед его глазами засверкали тысячи звезд.

Потом его поглотила тьма.

– Оставь его так.

– Черт возьми, Гарри, это нехорошо.

– Прежде всего надо дождаться фотографа.

– О, заткнись! Это будет хорошенькая фотография, не так ли?

Голоса, казалось, шли издалека, как из длинного тоннеля. Слова вибрировали в его голове. Он безрезультатно пытался уловить смысл разговора. Он не понимал; что с ним случилось. Затылок болел. Когда он открыл глаза, то увидел лишь серый туман. Им овладел ужас, он решил, что ослеп. Он хотел пошевелиться и понял, что держит какой-то твердый цилиндрический предмет и что рука его лежит на чем-то мягком и холодном. Он инстинктивно убрал руку и сел. Подняв голову, он почувствовал страшную боль. Он попытался сдержать тошноту.

Предмет, который он держал, был не чем иным, как гарпуном, а рука его лежала на полуголом теле Лил. Тогда он все вспомнил.

Он оглянулся кругом и увидел две пары ног. Поднял глаза: два флика с любопытством смотрели на него.

– Итак, Барни, мы проснулись? – спросил один.

– Оставь его в покое, – сказал его коллега.

– Черт возьми, нужно выдать этому подонку то, что он заслужил.

Барни медленно встал на ноги. Ни один из полицейских не подошел, чтобы помочь ему. Измученный, он вынужден был ухватиться за спинку кровати, чтобы не упасть. Он посмотрел на тело Лил, потом на свою руку: ее сотрясала дрожь. В мучительном усилии он спросил:

– Что означает все это?

– А если вы сами скажете об этом, а?

– Мне ничего не известно о…

Флик засмеялся.

– Послушайте, парень, мы обнаружили вас здесь без сознания, лежащим на этой девушке.

– Кто-то меня оглушил. А где мой брат?

– Его ищут.

– Вы никого не нашли в доме?

– Нет. Только вас и девушку. Почему вы убили ее таким образом?

– Это не я убил ее.

Флик был в восторге.

– Я чувствую, дело предстоит интересное. Это будет настоящим удовольствием трясти вас, чтобы заставить разговориться. Никого другого в доме не было, только вы и девушка. Вы вонзили ей этот гарпун в тело, потом пошатнулись и сильно ударились о спинку кровати. Вы этого не помните?

– Все произошло не так. А как вы очутились здесь?

– Ваш менеджер, мистер Сантини, позвонил шефу в Бостоне. – Флик был коренастым типом с жестким лицом и грубым голосом. Казалось, он наслаждался каждым своим словом. – Он сказал, что вы возвращаетесь в Батерли вне себя от злости. Эта красивая дама сыграла с вами злую шутку, похитила у вас три тысячи долларов. Мистер Сантини сказал, что беспокоится о том, как бы вы не сделали то, о чем потом будете жалеть. Я боюсь, что он позвонил нам слишком поздно.

Барии сел на край кровати. Голова у него страшно болела. Он понимал лишь часть того, что говорил флик, но и этого было достаточно, чтобы осознать, что он находится в очень плохом положении и что ему будет трудно выбраться из него. Он ощущал тяжесть в желудке и пытался побороть тошноту. Он провел языком по сухим губам.

– Вы ошибаетесь, – пробормотал он – это не я убил ее.

– Как я только что сказал, нам доставит удовольствие заставить вас заговорить!

– Не подходите ко мне!

– Не беспокойтесь. Петерсон сам займется вами. Думаю, он тоже повеселится. Он скоро будет здесь.

Барни попытался сосредоточиться.

– Я провел весь день в Бостоне. Может быть, вы слышали о матче по радио.

Другой флик, небольшого роста, с живым и умным липом, который пока не вмешивался в разговор, кивнул головой.

– Да, мы слушали. Это был прекрасный бой.

– Хорошо, – сказал Барни. – Эта девушка мертва уже много часов. Тело холодное. Как же я мог убить ее, если почти весь день провел в Бостоне?

– Возможно, вы возвращались, чтобы нанести удар, – возразил коренастый. – Кто-нибудь был с вами в течение всего времени, которое вы провели в Бостоне?

– Конечно.

– Это можно проверить. Мне совершенно наплевать на то, что вы считаете себя «господином». Проверим каждую минуту сегодняшнего дня.

Барни чувствовал себя плохо. Он попытался собрать свои мысли. Почти весь день он проспал в отеле, и Сантини не покидал его. Он размышлял. Менеджер мог отсутствовать во время его сна. А если он выходил часа на два или больше? Это давало ему возможность доехать до Батерли, убить Лил и вернуться обратно в отель. Это было возможно, но никто не поверит в такую идиотскую гипотезу.

Он задумчиво закусил губу. А что, если Сантини зол на него за те лишние три тысячи долларов, которые он заставил его выложить?

Он пошарил и достал бумажник. Оба флика смотрели на него. Он сосчитал банкноты и, удовлетворенный, положил их обратно.

«А что, если Гиз, – подумал он, – заявит, что я мор вернуться и убить Лил?» Ведь он не сдержался там, в Бостоне, и даже сказал, что готов убить ее. Он говорил в минуту гнева, конечно, но теперь, когда Лил мертва, все может быть воспринято иначе. Если флики захотят сделать из него виновного, им это не составит труда.

Барни судорожно глотнул.

– Я могу немного помыть лицо?

– Не двигайтесь отсюда! – возразил коренастый.

– Ладно, Гарри, – вмешался его коллега. – Я пойду с ним.

Барни направился в ванную в конце коридора. В доме было тихо, только слышалось, как дождь стучит в окна. Барни смочил затылок и смыл уже запекшуюся кровь, затем намылил руки и стал яростно тереть их. Он все еще чувствовал прикосновение гарпуна к пальцам. Когда он закончил, флик закурил две сигареты и протянул ему одну. У него было смуглое, тонкое лицо, которое казалось Барни знакомым. Он спросил его имя.