Джеймс Хэдли Чейз - Запах золота

Том Колумб, привратник, будет свидетельствовать, что вы были последним человеком, который видел моего брата живым. Организовав все эти фальшивые свидетельства, я найду судью, который будет вас судить. Я знаю всех судей в этом городе, и они только и мечтают о том, чтобы оказать мне услугу. Я также позабочусь о том, чтобы повидать присяжных до суда, чтобы пообещать им хорошую компенсацию, если вас засудят. Как только вас задержат, мистер Шерман, я клянусь вам, что у вас останется лишь несколько месяцев до вашей смерти. Не стройте иллюзий на этот счет.

— Уж не думаете ли вы запугать меня? — спросил Шерман. — Вы просто блефуете.

— Я бы на вашем месте так не говорил. Если я отдам вас полиции, то очень возможно, что все газеты узнают, что мой брат был шантажистом. Я признаю, что заставил вас задержать, а сам подвергаюсь опасности, но, выбирая между тем, чтобы быть шантажируемым или дать возможность стать жертвой шантажа мисс Клэр, я предпочел получить вашу кожу. А уж если я начну свое дело, то вас больше ничего не спасет от электрического стула.

Он неожиданно встал и стал ходить по комнате. Потом он продолжал:

— Я не могу вам позволить оставаться в городе и шантажировать людей. Я хочу сделать вам предложение. Меня в настоящее время не устраивает выдать вас полиции. Вы должны покинуть город в конце недели и больше никогда сюда не возвращаться. Вы прекратите свой шантаж. Если же вы не уедете и не прекратите шантажировать людей, то я выдам вас полиции и обещаю вам электрический стул через шесть месяцев. Если это помещение не будет пустым к субботе, то в воскресенье утром к вам явится полиция. Это мое последнее предупреждение.

Он подошел к двери.

— Так как я рассчитываю вас больше не увидеть, то не говорю вам добрый вечер, а говорю прощайте.

Шерман стал совершенно бледным, и его глаза горели злым пламенем.

— Война всегда заканчивается только во время последней битвы, мистер Инглиш, — проговорил он.

Инглиш посмотрел на него с отвращением.

— Это и есть последняя битва, — сказал он, открывая дверь. Он вышел на лестничную площадку и пошел к себе домой.

Корина Инглиш принесла кофеварку в салон и поставила ее на стол. Она села, зевнула, провела пальцами по своим светлым волосам.

Было половина одиннадцатого, и сверкающее солнце делало ее угрюмой. Корина никогда не выглядела хорошо по утрам и начинала приходить в себя только после первого коктейля в шесть часов вечера.

Она налила себе чашку кофе и после недолгого колебания направилась к шкафу, чтобы достать бутылку коньяка.

После смерти Роя она стала основательно пить. Пустой дом, связь между Роем и Мэри Сэвит, ее ненависть к Нику Инглишу настолько угнетали ее, что она автоматически стала прибегать к помощи коньяка, чтобы уменьшить свои страдания. Она начала пить по вечерам, потом днем, а теперь она подливала и по утрам коньяк в кофе.

Она налила добрую порцию коньяка в свой кофе и села. Неспособная проглотить кусок тоста, который она себе приготовила, она с гримасой отвращения отодвинула его от себя. Она выпила половину содержимого своей чашки, снова налила ее и добавила дополнительную порцию коньяка, после чего села на диван с чашкой в руках.

На ней было надето ее розовое неглиже поверх черной пижамы и, прислонившись к подушке дивана, она вспомнила, что одета так же, как тогда, когда Ник Инглиш пришел сообщить ей о смерти Роя.

При мысли о Инглише ее взгляд стал жестким. Она никогда не думала, что сможет так ненавидеть кого-нибудь. Она считала его виновником смерти Роя. С того момента, когда он стал угрожать обнародовать в прессе письма Роя, ее ненависть еще больше усилилась сознанием, что она ничего не может придумать против него. Она покончила со своим кофе, встала и, взяв стакан, наполнила его коньяком.

— Я предпочитаю напиться, чем сидеть и думать об этом деле, — сказала она сама себе.

После смерти Роя у нее появилась привычка разговаривать с собой. Она ходила по пустому дому и говорила. Иногда она разговаривала с Роем, как будто он сидел в доме и слушал ее. Иногда она обращалась к Сэму или Элен Крайль, или к какой-нибудь подруге, представляя себе, что она ее слушает. Подчас она задавала им вопросы, на которые сама же и отвечала, делая вид, что это Рой или Сэм отвечают ей. Она закурила сигарету, опорожнила свой стакан и снова наполнила его.

— Надо что-нибудь сделать с этим подонком, Рой. Он не должен оставаться безнаказанным. Все, что мне надо, это хорошая идея. Дай мне ее, мой любимый, и я обещаю тебе, что уничтожу его. Я обещаю это. Я убью его, если ты скажешь, как.

В этот момент, когда она собиралась сесть, раздался звонок.

— О, проклятие! Это, верно, Юдит.

Она пошла открывать дверь. На пороге стоял молодой человек. Он приподнял свою коричневую шляпу, обнаружив волосы цвета соломы, которые блестели золотом на солнце. Он улыбнулся Корине, не переставая жевать резинку, и взгляд его глаз, цвета амбры, охватил ее полные формы, как ласка.

— Миссис Инглиш?

Инстинктивно Корина провела рукой по своим волосам. Она знала, что у нее невозможный вид. Она не занималась своим внешним видом, и ее розовое одеяние было несвежим.

— Да… но я не принимаю визитеров в такое время. Кто вы такой?

— Меня зовут Роджер Шерман, мисс Инглиш. Я прошу прощения, что беспокою вас так рано утром, но мне надо было видеть вас. Я старый друг Роя.

— О, — произнесла Корина, отступая на шаг. — Пожалуйста, проходите. Дом в беспорядке, служанка еще не пришла. Я только что позавтракала.

Шерман вошел в вестибюль и закрыл дверь.

— Пожалуйста, не беспокойтесь. Это совершенно не имеет значения, — произнес он, любезно улыбаясь. — Я должен был позвонить вам по телефону, прежде чем приходить. Но я думаю, вы простите меня.

Корине сразу же понравился Шерман. Рой никогда не говорил с ней о нем, но было совершенно понятно, что он богатый человек. Она отметила огромный "кадиллак" перед дверью, а одежда и весь вид Шермана произвели на нее огромное впечатление.

— Проходите в салон, пожалуйста. Я сейчас вернусь.

Она устремилась в свою спальню и закрыла дверь.

Шерман окинул взглядом салон и сморщил нос. Он заметил стакан и бутылку коньяка и покачал головой. Потом он подошел к отопительным батареям, засунул руки в карманы и стоял так с непроницаемым видом.

Наконец появилась Корина, такая же возбужденная. Она накрасилась и надела лиловое дезабилье, которое она одевала в особых случаях. Если бы не круги под глазами и несколько лишних килограммов веса, она была бы соблазнительна.

— Простите, что заставила вас ждать, — сказала она. — Но я хотела выглядеть более прилично.

— Вы очаровательны, — с улыбкой сказал он. — Значит, вы и есть жена Роя. Он часто говорил мне о вас и вашей красоте, и теперь я вижу, что он не преувеличивал.

Давно уже Корина не слышала подобных слов: она на мгновение забыла про его измену, и воспоминание о их былом счастье наполнило слезами глаза.

— Рой никогда не говорил мне о вас, — сказала она, вытирая глаза. — Вы сказали, что вы один из его друзей?

— Мы были очень старыми друзьями. Я был совершенно потрясен, когда узнал о его смерти. Я пришел бы к вам раньше, но был в отъезде. Вы не представляете, до какой степени я вам сочувствую.

— Я прошу вас, не будем больше говорить об этом, — сказала Корина, садясь. — Я никогда не оправлюсь от этого удара.

— Не надо говорить таких вещей, — ласково проговорил Шерман. — В конце концов, ведь это не ошибка Роя. Вы знаете, я полагаю, что его брат был в курсе его дел?

Корина выпрямилась.

Взгляд Шермана устремился на бутылку коньяка.

— Могу попросить немного коньяка? Я очень люблю в такое время немного выпить, но, может быть, это не входит в ваши планы?

— О нет, пожалуйста. Налейте себе.

Шерман взял с комода стакан и наполнил его коньяком. Тут только он сделал вид, что заметил пустой стакан.

— Могу я вам налить немного, мисс Инглиш?

Корина заколебалась. Она не хотела, чтобы такой очаровательный молодой человек подумал, что она пьет в такое раннее время, но ей очень хотелось выпить.

— Ну что ж, один маленький глоточек, — сказала она. — Я сегодня с утра чувствую себя неважно.

— О, вы очень огорчили меня, — сказал Шерман.

Корина выпила половину содержимого стакана, в то время как Шерман едва пригубил свой.

— Мы говорили о Нике Инглише, — сказала она. — Откуда вы знаете, что он был причиной смерти Роя?

— Рой мне это сам сказал, — ответил Шерман, садясь рядом с Кориной. Его рука коснулась бедра женщины. — О, простите, пожалуйста!

— Что же он такое сказал? — спросила она, даже не заметив его жеста.

— Он говорил мне о деньгах. Вы, конечно, в курсе дела?

— Каких деньгах?

— О двадцати тысячах долларов, которые вам оставил Рой, — ответил Шерман, подняв брови. — Вам адвокат, вероятно, уже отдал их?

Голубые глаза Корины широко раскрылись.

— Двадцать тысяч долларов? — поспешно проговорила Корина. — Никогда не слышала о них.

— Но вы, без сомнения, что-нибудь получили? Я прошу простить меня за свою нескромность, но я лучший друг Роя и считаю, что моя обязанность удостовериться в том, что его жена ни в чем не нуждается.

— О, спасибо, — проговорила Корина, заливаясь слезами. — Вы даже не представляете, как я одинока. О, Сэм Крайль был очень мил со мной, конечно, но он так занят! А потом это не просто друг, это адвокат Роя.