— Дороти, Дороти, Дороти… — Его голос на заглушал воя шторма. Я не двигалась, нежась в тепле его тела. И ни о чем больше не думала, кроме, быть может, со стыдом, о неизбежности финала, хотя и не придавала этому особого значения…

Только финал получился иным, и меня словно осенило. Я поняла Левиса и причину всех его поступков. И убийства, и его безумную платоническую любовь ко мне. Я быстро села, слишком быстро, и он тут же отпустил меня. На мгновение мы застыли, окаменев, будто между нами неожиданно проползла змея, и я уже не слышала ветра — только оглушительный стук моего сердца.

— Итак, ты знаешь… — медленно произнес Левис. Щелкнул зажигалкой. В свете пламени я смотрела на него, совершенного в красоте, такого одинокого, более одинокого, чем когда-либо… Переполненная жалостью, я протянула к нему руку, но глаза его уже остекленели, он больше не видел меня, уронил зажигалку, и его руки сомкнулись у меня на шее.

Я менее всего похожа на самоубийцу, но на мгновение мне захотелось, чтобы он довел все до конца. Не знаю, почему. Жалость, нежность, переполнявшие мою душу, толкали меня навстречу смерти, как к единственному прибежищу. Вероятно, это и спасло меня: я ни секунды не сопротивлялась. А пальцы Левиса напомнили мне, что жизнь — самое дорогое, чем я владею. Я начала спокойно говорить Левису, с тем остатком воздуха, который грозил стать моим последним вздохом:

— Если ты хочешь, Левис… но мне больно. Я всегда любила жизнь, ты знаешь, и солнечный свет, и моих друзей, и тебя, Левис…

Пальцы давили все сильнее. Я начала задыхаться:

— Что ты собираешься сделать со мной, Левис? Ты рискуешь мне надоесть… Левис, дорогой, будь хорошим мальчиком, отпусти меня…

Внезапно хватка ослабла, а Левис, рыдая, бросился мне в объятия. Я удобно устроила его голову у себя на плече и долго гладила по волосам, не произнося ни слова. Не многие мужчины плакали у меня на плече, ничто так не трогает меня и не внушает большего уважения, чем эти неожиданные и бурные мужские рыдания. Но никогда я не испытывала такого прилива нежности, как к этому мальчику, который чуть не убил меня. Слава Богу, я уже давно не признаю логики.

Левис быстро заснул, успокоившись почти вместе с бурей, и я всю долгую ночь баюкала его, наблюдая, как небо светлеет, облака исчезают, и, наконец, как надменное солнце поднимается над истерзанной землей. Левис подарил мне одну из самых прекрасных ночей любви в моей жизни.

16

Утром я обнаружила на шее несколько синих пятнышек, весьма огорчивших меня. Я надолго задумалась, стоя перед зеркалом, а затем решительно направилась к телефону. Сказала Паулю, что принимаю его предложение, и он буквально обезумел от счастья. Затем объявила о своем решении Левису, предупредила, что медовый месяц мы, вероятно, проведем в Европе, а ему придется в наше отсутствие следить за домом.

Бракосочетание заняло десять минут, свидетелями были Левис и Кэнди. После чего я собрала багаж, обняла Левиса и пообещала скоро вернуться. Левис дал слово вести себя хорошо, много работать и каждое воскресенье выпалывать сорняки вокруг «роллса». Спустя несколько часов мы летели в Париж, и через иллюминатор я наблюдала, как серебряные крылья разрезают серо-голубые облака: казалось, я пробуждаюсь от ночного кошмара. Моя рука покоилась в крепкой теплой ладони Пауля.

Мы собирались провести в Париже только месяц. Но Джей прислал мне телеграмму, в которой просил поехать в Италию и помочь несчастному рабу, вроде меня самой, у которого что-то не ладилось со сценарием. У Пауля нашлись дела в Лондоне, где RKB основывала новую дочернюю кинокомпанию, и в результате мы шесть месяцев курсировали между Парижем, Лондоном и Римом. Поездка доставила мне массу удовольствий: я познакомилась со множеством людей, часто видела дочь, плавала в Италии, развлекалась в Париже, с головы до пят обновила в Лондоне свой гардероб, Пауль составлял мне чудесную компанию, и Европа нравилась мне все больше. Время от времени я получала письма от Левиса, в которых он по-детски рассказывал о саде, доме, «роллсе» и застенчиво журил меня за долгое отсутствие.

Известность, вызванная смертью Макклея, оживила интерес к первому фильму Левиса. Докончить вестерн пригласили Чарльза Уота, очень способного режиссера, многие полностью завершенные эпизоды он видел совершенно иначе, и Левис снова надел ковбойский костюм. Изменили и его роль, но он писал об этом почти односложно, и к своему полному изумлению, за три недели до нашего возвращения я услышала, что фильм великолепен, а у молодого главного героя, Левиса Майлса, есть хорошие шансы получить Оскара за выдающуюся игру.

Сюрпризы на этом не кончились. Когда мы вышли из самолета в Лос-Анджелесе, первым, кого я увидела, был Левис. Как ребенок, он обнял меня, Пауля и начал горько жаловаться. «Они» постоянно преследуют его, «они» предлагают контракты, в которых он ничего не понимает, «они» день и ночь звонят по телефону, «они» даже сняли для него огромный дом с плавательным бассейном. Казалось, он обезумел: если бы я не прибыла в этот день, он сбежал бы. Пауль смеялся до слез, а я думала о том, что Левис похудел и не очень хорошо выглядит.

Торжественное событие, вручение Оскаров, имело место быть на следующий день. Собрался весь Голливуд, одетый с иголочки, накрашенный, сверкающий, и Левис получил своего Оскара. Он небрежно шел по сцене, а я, будучи настроена философски, наблюдала, как три тысячи человек с энтузиазмом аплодируют убийце. Человек привыкает ко всему.

Вручение премий завершилось грандиозной вечеринкой, организованной Джеем Грантом в новом доме Левиса. Джей, вызывающе гордый собой, водил меня по дому, шкафы, ломившиеся от новых костюмов для Левиса, гаражи, где дремали новые машины, предложенные Левису на очень льготных условиях, комнаты, в которых Левис будет спать, комнаты, где Левис будет принимать гостей. Левис следовал за нами, бормоча что-то себе под нос.

— Ты уже перенес сюда старые синие джинсы? — невинно спросила я, обернувшись к нему. Он в ужасе покачал головой. Для героя вечера у него удивительно отсутствующий вид. Он ходил за мной по пятам, отказываясь, несмотря на все мои просьбы, уделить внимание гостям, и я начала замечать удивленные взгляды, слышать двусмысленные реплики, что заставило меня ускорить наш отъезд. Воспользовавшись моментом, когда кто-то завладел вниманием Левиса, я взяла Пауля под руку и шепнула ему, что я очень устала.

Мы решили, по крайней мере первое время, жить в моем доме, так как квартира Пауля находилась в центре города, а я предпочитала природу. Мы незаметно прокрались к машине. Я посмотрела на огромный, залитый светом дом, на воду, мерцающую в бассейне, силуэты гостей в окнах, и напомнила себе, что год назад, всего лишь год, такой же поздней ночью мы возвращались домой по этой же дороге, когда перед нашим автомобилем выскочил незнакомый парень. Что за год!!!.. Во всяком случае, все закончилось хорошо, исключая, разумеется, Френка, Лолу, Болтона и Макклея.

Пауль осторожно подал машину назад между двумя «роллсами», новыми, разумеется, и медленно вырулил на свободу. И снова парень с широко раскинутыми руками бросился к нашему автомобилю в сиянии фар. Я испуганно вскрикнула, а Левис, подбежав к машине с моей стороны, открыл дверцу и схватил меня за руки. Он дрожал, как лист:

— Возьми меня домой, — взмолился он дрожащим голосом. — Возьми меня с собой, Дороти. Я не хочу оставаться здесь.

Он прижал голову к моему плечу, потом снова поднял ее, дыша тяжело, как после нокдауна.

— Но, Левис, — промямлила я, — теперь твой дом здесь. И все эти люди, которые ждут тебя…

— Я хочу обратно домой.

В замешательстве я посмотрела на Пауля. Тот успокаивающе улыбался. Я сделала последнюю попытку:

— Подумай о бедняге Джее, который так старался для тебя. Он будет вне себя, если ты так вот уедешь.

— Я его убью, — пригрозил Левис, и я сдалась.

Тут же подвинулась, и Левис упал на сиденье рядом со мной. Пауль тронул машину с места, снова мы ехали втроем, и я, опять же, в шоковом состоянии. Тем не менее я не удержалась, чтобы не прочесть Левису небольшую лекцию о том, что на сегодня все сойдет, так как отнесено за счет его волнения, но что через два-три дня он должен вернуться в свой дом, иначе люди не поймут, почему он не живет в таком прекрасном доме, и далее в том же духе.

— Я могу жить в твоем доме, а туда мы будем ездить плавать, — рассудительно заявил Левис в ответ, и с этими словами заснул у меня на плече. Когда мы приехали, нам пришлось выносить его из машины. Мы отвели Левиса в его маленькую спальню и уложили на кровать.

Он приоткрыл глаза, взглянул на меня, улыбнулся и снова заснул с выражением блаженства на лице. А мы спустились в нашу спальню. Раздеваясь, я повернулась к Паулю.

— Ты думаешь, он долго будет с нами?

— Всю жизнь, — рассеянно ответил Пауль. — Ты ведь это прекрасно знаешь. — Он улыбался. Я слабо запротестовала, но он перебил меня: — Разве ты не счастлива?

— Да, — ответила я, — очень.

Я сказала сущую правду. Очевидно, у меня будут возникать трудности. Время от времени придется удерживать Левиса от очередного убийства, но с хитростью и при удаче… Ну, в общем, посмотрим. Такое философское решение, как всегда, успокоило меня, и, напевая про себя, я отправилась в ванную.