Агата Кристи - Занавес

Не думаю, что я когда — либо страдал так сильно, как в те минуты…

Наконец я заставил себя подняться, умылся, побрился, переоделся и спустился к обеду. Вёл я себя, как мне кажется, обычно. Никто, по-моему, ничего не заметил.

Джудит бросала на меня странные взгляды. «Она, должно быть, смущена», — подумал я.

С каждой минутой я чувствовал себя всё более и более решительным.

Единственное, чего мне не хватало — храбрости и сообразительности.

После обеда мы вышли в сад, посмотрели на небо, посетовали о духоте и пришли к выводу, что будет гроза. Краем глаза я заметил, что Джудит скрылась за углом дома. Вскоре в том же направлении поспешил Аллертон.

Поспешно закончив разговор с Бондом Каррингтоном, я двинулся вслед за ними. Нортон, как мне кажется, пытался остановить меня. Он взял меня под руку и предложил прогуляться к розарию. Я не обратил на это никакого внимания. Вместе со мной он завернул за угол.

Да, они были там. Я видел, как Аллертон наклонился к Джудит, обнял её и поцеловал в губы. Затем они резко отпрянули друг от друга.

Я сделал шаг вперёд. Нортон силой удержал меня и затащил за угол.

— Послушайте, вам не следует… — начал он.

— Следует, — прервал я его. — И я это сделаю.

— В этом нет смысла. Это всё очень неприятно, но всё равно вы не сможете ничего сделать.

Я молчал, и Нортон продолжал:

— Я понимаю, насколько это неприятно, как это бесит, но единственное, что вы можете сделать, — это признать свое поражение. Признать его, понимаете!

Я не возражал ему, ждал, пока он закончит. Затем твёрдым шагом вновь завернул за угол дома.

Они уже исчезли, но я смутно догадывался, что они в летнем домике, который был скрыт кустами сирени. Я двинулся в том направлении. Нортон, как мне кажется, был всё ещё со мной, но я в этом не уверен. Подойдя поближе, я услышал голоса и остановился. Я разобрал слова Аллертона:

— Ну, тогда, моя дорогая девочка, всё утрясено. Не надо больше возражать. Ты завтра поедешь в город. Я скажу, что собираюсь пару дней провести с приятелем в Ипсвиче. Ты позвонишь из Лондона и скажешь, что задерживаешься. Кто узнает о встрече в моей квартире? Ты не пожалеешь об этом, обещаю тебе.

Я почувствовал, что Нортон дёргает меня за рукав. Я повернулся и увидел его встревоженное лицо. Он потащил меня к дому. Я притворился, что уступаю ему, так как точно знал в ту минуту, что собираюсь сделать…

— Не беспокойтесь, старина, — сказал я ему. — Всё напрасно. Нельзя контролировать жизнь своих детей. Я упустил своё время.

Как ни странно, он вздохнул с облегчением.

Вскоре я заявил, что у меня головная боль и я собираюсь рано лечь спать. Он даже не подозревал, что я собираюсь сделать на самом деле.

На мгновение я остановился в коридоре, осмотрелся. Вокруг никого не было. Царила полнейшая тишина. Нортона я оставил внизу. Элизабет Коул играла в бридж. Кёртисс, как мне было известно, ужинал внизу. Коридор был в моём полном распоряжении.

Я утешал себя тем, что долгие годы проведённые вместе с Пуаро, не пропали впустую. Я знал, какие меры предосторожности следует принять.

Встреча Аллертона с Джудит произойдёт в Лондоне только завтра, но завтра Аллертон никуда не поедет…

Всё так удивительно просто!

Я зашел к себе в комнату и взял бутылочку с таблетками аспирина, затем прошёл через комнату Аллертона в его ванную. Таблетки сламберила были в шкафчике. «Восьми таблеток, — подумал я, — будет достаточно, ведь нормальная доза — одна — две». Сам Аллертон говорил, что смертельная доза всего несколько таблеток, так что восьми, наверное, будет вполне достаточно.

Я улыбнулся про себя, когда прочитал на этикетке: «Опасно превышать установленную дозу».

Я обмотал кисть руки носовым платком, затем осторожно открыл бутылку. На ней не должно остаться отпечатков пальцев. Я высыпал таблетки. Они были почти точно того же размера, что и таблетки аспирина. Я положил в бутылку восемь таблеток аспирина, остальное заполнил таблетками сламберила, восемь из которых оставил себе. Подмену невозможно было заметить.

Я вернулся в свою комнату. У меня была бутылка виски. Я достал два стакана и сифон. Не помню, чтобы Аллертон когда — либо отказывался От выпивки. Когда он пойдёт в свою комнату, я предложу ему выпить перед сном.

Я бросил таблетки в небольшое количество виски. Они полностью растворились. Я осторожно попробовал — напиток был едва горьковат. У меня был план. Я буду наливать себе виски как раз в тот момент, когда войдёт Аллертон. Я протяну ему свой стакан, а себе налью другой. Всё очень просто и естественно.

Вряд ли он может что — либо знать о моих переживаниях — конечно, — если Джудит не поставила его в известность. Я на секунду задумался над этим, но потом решил, что не стоит беспокоиться, так как Джудит никогда ничего никому не рассказывает.

Вероятно, он думает, что я не догадываюсь об их планах.

Мне оставалось только ждать. Наверное пройдёт достаточно времени, возможно час или два, прежде чем Аллертон отправится спать Он всегда очень поздно ложился.

Я сидел тихо и ждал.

Неожиданный стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Это оказался всего лишь Кёртисс. Пуаро спрашивал меня.

Я едва пришёл в себя от шока. Пуаро! За весь вечер я ни разу с нём не вспомнил. Он, должно быть, подумал, что со мной что-то произошло. Это меня несколько взволновало. Во-первых, мне было стыдно, что я не зашёл к нему, во-вторых, я не хотел, чтобы он думал, что что-нибудь случилось.

Я последовал за Кёртиссом.

— Eh bien, — воскликнул Пуаро. — Итак, вы бросили меня, да?

Я зевнул и выжал из себя виноватую улыбку.

— Ужасно виноват, старина, — сказал я, — но, говоря по правде, меня мучает такая сильная головная боль, что я едва открываю глаза. Это, наверное, из-за грозы. Я чувствую себя настолько одуревшим, что даже забыл пожелать вам спокойной ночи.

Как я и думал, Пуаро сразу же проявил беспокойство. Он предложил мне различные лекарства, обвинив меня в том, что я обычно сижу на сквозняке (это в тёплый летний день), но я отказался от аспирина на том только основании, что уже принял несколько таблеток. Выпалив всё это, он заставил меня осушить чашку сладкого, но совершенно невкусного шоколада!

— Это успокоит ваши нервы, поверьте мне, — заметил Пуаро.

Я выпил до дна, чтобы не спорить, а затем (взволнованные восклицания Пуаро всё ещё звучали у меня в ушах) пожелал ему доброй ночи.

Я вернулся к себе в комнату и чуть — чуть приоткрыл дверь, чтобы слышать, когда Аллертон пойдёт по коридору. Конечно, нужно было ещё какое-то время подождать.

Я сидел и ждал, думая о своей покойной жене. Раз, чуть слышно, я прошептал:

— Понимаешь, дорогая, я хочу спасти её.

Ведь она предоставила Джудит моим заботам. Я не должен обмануть её.

И в этой тишине и неподвижности я вдруг почувствовал, что Сайндерс рядом со мной. Мне казалось, что она в комнате.

Я продолжал сидеть в мрачном ожидании.

Беспристрастно описывать события — всё равно, что бить по собственному самолюбию.

Дело в том, что я сидел, ждал Аллертона и заснул!

Конечно, в этом нет ничего удивительного. Я очень плохо спал в предыдущую ночь, а на следующий день всё время был на свежем воздухе. Я был истерзан переживаниями и довёл себя до нервного истощения мыслью о том, что собирался сделать. Кроме всего прочего, я очень плохо переношу дождливую, грозовую погоду. Концентрация воли стоила мне немалых усилий.

Тем не менее, это произошло, и я сидя заснул. Когда я проснулся, солнце было уже высоко, птицы весело щебетали. Я обнаружил, что всю ночь провёл в кресле, не раздеваясь, и всё тело моё затекло от неудобной позы, голова раскалывалась, а во рту ощущалась горечь.

Вначале я был смущён, затем ошарашен, возмущён и наконец почувствовал огромное облегчение.

Чьи же это слова: «Самый тёмный в жизни день обязательно пройдёт! (Доживите до завтра!)»? Насколько это верно! Я вдруг отчётливо понял, что был не прав и вёл себя глупо, потеряв всякое чувство меры. Ведь я хотел убить человека!

В этот момент мой взгляд упал на стакан виски. Я вздрогнул, встал, отдернул занавески и вылил содержимое стакана за окно. Я, видимо, вчера сошёл с ума!

Затем я побрился, принял ванну и оделся. Чувствуя себя намного лучше, я отправился к Пуаро, который всегда вставал очень рано, и откровенно всё ему рассказал.

Должен признаться, я почувствовал огромное облегчение.

— Боже мой, какие глупости вас беспокоят, — Пуаро покачал головой, — но я очень рад, что вы пришли и исповедались мне в своих грехах. Но почему, мой дорогой друг, вы не рассказали мне этого вчера вечером?

— Я боялся, — стыдливо признался я, — что вы попытаетесь остановить меня.

— Конечно, я сделал бы это, вне всяких сомнений. Неужели вы думаете, что мне хочется видеть вас повешенным из-за какого-то негодяя по имени Аллертон?

— Меня бы никто не нашёл, — заметил я. — Ведь я принял все меры предосторожности.

— Каждый убийца всегда в этом уверен, но у вас же здравый рассудок! Позвольте, однако, заметить, мой друг, что вы не так умны, как вам это кажется.

— Я всё предусмотрел. Я стер отпечатки пальцев на бутылке.

— Верно, но вместе со своими вы уничтожили и отпечатки пальцев Аллертона. Представим, что его нашли мёртвым. Что за этим последует? Делают вскрытие и устанавливают, что он умер от смертельной дозы сламберила. Возникает вопрос: случайность это или нет? Tiens[21], отпечатков его пальцев на бутылке нет. Почему? Случайность это или самоубийство? Но у него не было причин стирать их. Затем вдруг устанавливают, что примерно половина оставшихся в бутылке таблеток — это таблетки аспирина.

— Но таблетки аспирина есть почти у каждого, — едва слышно пробормотал я.